Записки о будущей японо-американской войне - Кёскэ Фукунага

Проводя его взглядом, Франк Кодама вымолвил серьезным тоном:

— А не сделать ли нам то, что предложил Джордж? Один самолет есть у Чарли Азума. Что касается бомбардировки, то, если обратиться к старику Те-сан, громившему китайцев, он с этим прекрасно справится.

— А кто будет управлять мотором? — спросил Баба.

— Сам Чарли.

— А получим?

— Деньги все сделают, — сказал Кодама. — Я — специалист по денежным делам, а ты, Генри, сходи к Адзума. Ты же, Джордж, пойдешь со мной к Те-сану.

Когда Генри Баба скрылся из глаз, Франк прошептал что-то на ухо Джорджу.

Джордж отскочил:

— Такое дело! Можно ли его осуществить? Нужно соблюдать осторожность.

— Разве ты, Джордж, не читал о таких вещах? Помнишь историю итальянского офицера, который во время мировой войны пробрался в неприятельский порт и потопил боевой корабль?

— Вот как? — с изумлением спросил Джордж. — Не врешь ли ты все, Франк?

— Конечно, — засмеялся старший. — Самолет Адзума взять нельзя…. Во-первых, Адзума не поедет, как это мы говорили….

— А зачем же Генри пошел?

— Я решил, что нужно его от нас удалить: кажется, этот негодяй — шпион!

4

Когда Франк и Джордж благополучно отделились в моторной шлюпке от берега, незамеченные никем, они облегченно вздохнули. На небе не было видно ни луны, ни звезд. Черные облака плыли низко, казалось, готовые разразиться слезами…..

— Надо потерпеть. Погодка будет серьезная! Это для нас кстати. Заглушит шум мотора.

Рассуждая таким образом, они оба радовались хорошему началу. Но не все было так хорошо. Тьма на море скрывала от чьих бы то ни было взоров бот с двумя людьми, но в то же время мешала разглядеть воздушный корабль, и даже авианосец Патока был окутан мглой.

— Я думаю, он должен быть вот в этом направлении, — сказал Франк с беспокойством, спустя немногим более часа после того, как они отделились от берега.

Джордж оглянулся назад.

— А не правее ли, Франк?

Говоря так, Джордж ориентировался по огням стоявшего на холме отеля, видного с моря здания пароходства и по свету, излучавшемуся побережьем Окленда. Но он не чувствовал полной уверенности.

— Эх, дождь пошел!

Заметив это, Джордж еще раз посмотрел кругом. Огни Сан-Франциско окончательно потонули в тумане.

— Прохладно, — процедил, дрожа, Франк Кодама, когда дождь стал падать крупными каплями.

Дождь усиливался, и поле зрения все более суживалось. Вскоре уже ничего нельзя было разглядеть.

Слева появились два ярких луча прожектора, соединившиеся над заливом Золотых ворот. Это были сигналы порта Президио.

— О, уже три с половиной часа, — промолвил сидевший за рулем Кодама, взглянув на светящийся циферблат часов.

Прошел еще час.

— Когда нет компаса, нужно иметь бинокль, приспособленный для темноты.

— Все это будет, когда придем в другой раз, — сказал Джордж, упавший духом.

— Сегодня ночью вернемся?

— Хоть это и жаль, но ничего не поделаешь. Если бы рассвело….

Кодама взял направление на сигнальные огни Президио.

Когда им казалось, что шлюпка приблизилась к молу Сан-Франциско, Джордж вдруг приглушенно закричал с носа:

— Ой, Франк! Стоп!

Кодама резко повернул руль и глянул в темноту. Что-то колоссальное, подобное замку, чернело перед глазами.

— Авианосец!

Когда черная тень исчезла позади, Джордж прошептал:

— Значит, мы находимся возле авианосца Патока.

Вспомнив место расположения Патока, который он наблюдал днем из парка Золотых ворот, Кодама почувствовал близость дичи и воспрянул духом. Но он по-прежнему не мог преодолеть сильной дрожи.

Через 10 минут они уже увидели огромную черную тень дирижабля и сейчас же остановились.

Спрятали под дождевые плащи по железному молотку, засунули в сапоги какие-то инструменты небольших размеров. Правая рука каждого сжимала револьвер. Напряжение вызвало прилив необыкновенной энергии.

Молча заглушили мотор и пришвартовались.

Изумились тому, что у кормы авианосца была привязана моторная шлюпка и свисал шторм-трап.

Заглянув под брезент шлюпки, они при помощи ночного фонарика увидели рядом двух матросов, закутанных в шерстяные одеяла.

Франк прошептал на ухо Джорджу:

— Смотри, как бы они не поднялись!

— Ладно, пойдем!

Франк Кодама по шторм-трапу поднялся на палубу.

Вахтенный, вероятно, охранял сходни, а сигнальщик находился, по-видимому, в рубке. Усиливавшийся дождь не давал возможности никого разглядеть.

(Действительно, благодатный дождь! Спасибо! Спасибо!)

Благодаря небо за удачу, Франк стал решительно подниматься по скоб-трапу на причальную мачту, на которой был закреплен воздушный корабль.

Поднимаясь, неожиданно для себя почувствовал, что мачта действительно высока. Он должен был дважды передохнуть. Отдыхая, он снова и снова всматривался в палубу и в командирский мостик, но за исключением шума ветра и дождя ничего не было слышно, — на корабле царило полное спокойствие.

Когда он поднялся наверх, дирижабль, как огромный призрак, колебался от ветра.

Еще до отплытия они навели справки, и узнали, что дирижабль прикрепляется к причальной мачте своей узкой носовой частью. Эти сведения оказались весьма ценными.

— Вот он какой, — бормотал Франк, ощупывая холодное от дождя закрепление стального троса, удерживавшее дирижабль. — Совсем, как сцепка у поездов.

При помощи молотка Франк с громадными усилиями принялся разбивать сцепление, удерживавшее воздушный корабль. Спустя некоторое время он почувствовал, что силы его оставляют, но он представил себе погружающийся в пучину воздушный корабль, и с удвоенной энергией принялся за работу.

Вдруг со стороны шлюпки послышались 2–3 ружейных выстрела. Франк подумал, что еще не истекло время, которое они наметили. Сильным ударом он разбил сцепление. Громадный корпус Мэйкона дрогнул и стал удаляться.

Когда его огромная круглая тень исчезла во мгле в юго-западном направлении, Франк решил, что нужно спускаться.

Он был опьянен успехом, хотя это было еще преждевременно. Когда он спустился на 3–4 скобы, по всему кораблю уже гремели выстрелы, и сигнал горниста прозвучал из командирской рубки. Люди со всех сторон сбегались на палубу.

Пять минут спустя Франк Кодама и Джордж Такахаси были схвачены и избиты до полусмерти. Но исправить ситуацию это не помогло.

Весь военный порт пришел в движение. Разнесся слух о нападении японских подводных лодок. Когда истина разъяснилась, несколько десятков прожекторов устремилось в небо. С соседнего авианосца, несмотря на непогоду, вылетел разведывательный самолет Хоук. Из бухты Золотых ворот вышел миноносец с прожектором, но никто не смог разыскать следов воздушного корабля.

ГЛАВА 4. Старший и младший братья

1

Как только с открытием тоннеля Танна-Токайдосская железная дорога соединилась с железной дорогой Атами, цены на землю вдоль линии в местах, где имеются теплые источники, часто посещаемые туристами, и где было только несколько сдающихся в наймы домов, сейчас же поднялись. Имеется однако одно место вдоль этой линии, чья ценность, вероятно, из-за отсутствия теплых источников, считается высокой. Это место называется Манадзуру. Большинство пассажирских поездов проходит мимо него, не останавливаясь.

И все же нужно сказать, что эта местность по своей особой красоте является вероятно единственной во всей Японии. Красотой своих ландшафтов Япония знаменита среди всех прекраснейших стран мира, в ней имеется немало издавна широко известных достопримечательных мест. Однако виды этих достопримечательных мест весьма тривиальны и не могут, думается нам, возбуждать восхищение. Своей величественностью издавна славится бухта Кантан в Беппу. Здесь, правда, виды не столь обычны. Цвет моря, форма бухты, очертания гор — постоянно меняются.

Среди лиц, знакомивших мир с красотами Манадзуру, находится художник Мияги. Маэстро утверждал, что красота этой местности подобна Ривьере на Средиземном море и поэтому назвал ее «Японской Ривьерой».

Понравилось это место с первого взгляда и одному молодому любителю радио — г. Ягинума, пораженному великолепием видов «Японской Ривьеры». Расспросив знакомых солдат-связистов из радиостанции военной школы связи, расположенной здесь на горе, он быстро сам подыскал подходящее место и на невысоком холме соорудил частную радиостанцию УКД.

Оставленное ему родителями состояние было велико, а потому он мог полностью отдаваться одному какому-либо делу. Однако больше всего он любил возиться с радиоаппаратурой. Всегда ленившийся Ягинума, когда едло касалось радио, проявлял такое рвение, что готов был ночью вскакивать и слушать свои приборы.