Ветер, кровь и серебро - Виктория Александрова

Кристина тоже вздрогнула и ощутила, как по сердцу пролилась холодная волна. Она взглянула на распечатанный свиток, который всё ещё находился в руках Генриха, и действительно обнаружила на нём королевскую печать: три простые полоски на красном воске.

Дочитав письмо, Генрих кивнул.

— Да, это король, его подпись и печать, да и манера изложения тоже. — Он говорил абсолютно спокойным, ровным голосом, твёрдо и уверенно, не выражая никаких эмоций, но глаза… В них сначала вспыхнул гнев, сменившийся растерянностью и… обречённостью? Кристина не поняла и, стараясь хоть как-то поддержать, осторожно сжала его пальцы. С одной стороны, нужно было заглянуть в свиток и увидеть наконец, что там написано, но с другой, ей жутко этого не хотелось. — До него дошли сведения из Фарелла о том, что там поменялась власть. Произошла небольшая междоусобная война… — Генрих едва заметно усмехнулся, словно сия новость его несказанно обрадовала. — Их предыдущий король умер около полугода назад, на престол должен был взойти его сын, но его разбил в битве брат покойного короля и сам занял престол… И этот новый король, кажется, решил пойти по стопам отца и теперь предъявляет свои права на наши северные территории: там, где Белые леса переходят в Снежные холмы и всё, что северо-восточнее.

Он сказал «наши», а не «нолдийские», как могло бы быть до войны… Это заставило Кристину почувствовать что-то вроде радости, потому что нормально радоваться в такой непонятный и пугающий момент у неё не получалось.

Вообще-то исконно те территории действительно принадлежали Фареллу — королевству, с которым граничила Драффария на севере. Но это было так давно — ещё до Драффарийского объединения, которое произошло больше двухсот лет назад. Потом их завоевали нолдийцы, а Фарелл оказался злопамятен и всё мечтал вернуть себе некогда отвоёванные у него земли — небольшие, но достаточно важные: несмотря на холод, там было много поселений и крепостей, большинство из которых сейчас находилось во владениях графа Аллета и барона Клауда, с востока земля омывалась морем, а с Белых лесов поставлялась дичь, меха и древесина. В целом этот кусок земли едва ли занимал пятую часть Нолда, но всё равно терять его было недопустимо.

— Но у нас мир с Фареллом, — тихо выговорила Кристина первую мысль, пришедшую ей в голову. Джеймс, которому, видимо, надоело стоять посреди площади, снова потянул за руку, и женщина не выдержала и шикнула на него. — Я только недавно их купцов принимала, они хоть и ехали в Шингстен, но вели себя довольно мирно… Насколько вообще эти сведения достоверны?

Генрих почему-то не ответил. Он чуть смял край пергамента, видимо, от волнения, и посмотрел куда-то вперёд.

Кристина тоже взглянула туда, словно за каменной крепостной стеной, сквозь сотни километров лесов, полей, рек, городов и деревень, мостов и крепостей ясно увидела те промёрзлые края. Она никогда там не была, но отчётливо представляла себе Снежные холмы — огромные возвышения, покрытые вечнозелёным лесом и припорошенные снегом, будто сединой, а ещё все местные деревеньки, крепости и прочие поселения, где люди, говорят, даже летом носят меховые тёплые одежды, где, по слухам, ночь может длиться полгода, а солнце светит тускло, неохотно и совсем не греет, где снега наметает по колено и по пояс… И самый северный берег Серебряного моря, покрытый толстым слоем льда, по которому можно спокойно ходить, не боясь утонуть, который простирается до самого горизонта и сливается с небом…

И это были её земли, её края, доставшиеся ей по наследству.

И никто не посмеет их у неё забрать.

* * *

Письмо Кристина прочитала уже в замке, отправив Джеймса в детскую, к нянькам. Они с мужем поднялись в их рабочий кабинет, где, несмотря на приход тепла, слуги уже растопили очаг — весеннее солнце ещё не прогрело каменный стены, отчего в замке по-прежнему гуляла прохлада. Генрих передал ей свиток, и она принялась изучать его. Медленно вчитывалась в каждое слово, взвешивая и раздумывая. И поняла, отчего в глазах Генриха тогда блеснула обречённость.

Чтобы не допустить войны, Фернанду придётся провести переговоры с новым фарелльским правителем, напомнить ему о старых договорах, может, подписать какой-то новый, убедить его в недопустимости кровопролития и разобраться наконец со спорными территориями. И одному ему ехать на переговоры, конечно, не следует. Свиты и охраны мало — нужен, самое малое, хотя бы один человек, который мог бы выступать в роли советника, правой руки, с кем можно было бы обсуждать полученные условия и предложения и формулировать свои.

Фернанд предлагал эту должность Генриху.

Кристине даже захотелось обидеться. По их с мужем договорённости, Нолд принадлежал ей, Бьёльн — ему, всё точно так, как им завещали родители. Но, согласно королевскому указу, теперь это была единая земля, их общая, а они считались соправителями. И хоть на этот раз речь шла чисто о нолдийских территориях, по мнению Фернанда, Генрих имел полное право распоряжаться ими наравне с Кристиной. Видимо, король выбрал для переговоров именно его, потому что просто не доверял ей. Ну и плевать. Она на самом деле тоже ему не доверяла.

Но кроме них ехать было больше некому: в королевстве с недавних пор осталось всего два аллода, а правитель Шингстена сейчас тяжело болел. Если поедет его жена, то придётся оставить землю на произвол судьбы, потому что их внук-наследник — шестилетний ребёнок, за влияние над которым тут же начнут бороться шингстенские дворянские семьи, в частности, Мэлтоны и Эрлихи, родня маленького лорда по матери и по бабке. Ведь переговоры продлятся не один день, кто знает, насколько задержится в Фарелле леди Элис…

А звать с собой не лорда, а кого-то из вассалов, баронов, графов или герцогов Фернанд, видимо, не хотел. И правда, не очень солидно и представительно…

Кристина ещё раз перечитала письмо — на этот раз беглым взглядом. На самом деле Фернанд вроде не отрицал её участия в переговорах. Но она сама прекрасно понимала, что ехать ей нельзя. Иначе Джойс таки получит то, что хочет.

— Это ведь так… шатко… — Кристина задумалась, пытаясь подобрать более точное слово. — Небезопасно. Если переговоры фарелльцев не убедят, они могут начать боевые действия. Тем более раз тот человек, который сейчас сидит на троне, пошёл войной на своего собственного племянника… Что ему стоит начать войну против нас? И вы… — Она встрепенулась и зажмурилась, стараясь не представлять в красках то, о чём говорила. Любые воспоминания о войне были