Русский контракт - Андрей Воронин

– Тебя что-то не устраивает?

– Нет, просто мы уже достигли солидного возраста, надо себя поберечь.

– Когда люди начинают себя беречь, они обзаводятся разными болячками. А я, к твоему сведению, регулярно показываюсь врачам, и, как только они посоветуют мне уменьшить нагрузки, мы наймем человека. Пока же доктора вполне удовлетворены состоянием моего здоровья. И потом, Алекс, неужели ты хочешь, чтобы у нас постоянно находился посторонний человек?

– В некоторых семьях таких посторонних около десятка.

– У каждого свои привычки, но лично я не хочу допускать кого-то в свой дом.

На этом в разговоре была поставлена точка. Вернее, многоточие, поскольку оба четко осознавали, что в один далеко не прекрасный день у женщины не хватит сил заниматься хозяйством и придется нанимать прислугу.

Выйдя из душа, Бушмен лег на диван и включил телевизор. Много лет он черпал новости из солидных газет, но однажды с прискорбием заметил, что строчки перед глазами начинают расплываться и кружится голова. Перепуганный Алекс бросился к окулисту.

– Все нормально, – утешил его врач. – Обычная дальнозоркость, причем у вас она наступила позже обычного. Выпишу очки, и читайте себе на здоровье.

В очках Бушмен страшно себе не понравился. Он сменил десяток оправ, но суть оставалась прежней. В очках Бушмен выглядел слишком интеллигентным и даже немножечко беззащитным.

– Ай, брось, кто тебя видит! – пыталась уговорить его жена.

Бесполезно. Алекс предпочел отказаться от чтения. А почему нет? По утверждению статистиков, так поступает около четверти американцев. В самом деле, зачем напрягаться, если тебе все покажут и расскажут? Только в последнее время пришлось наступить на горло собственной песне. В связи с новым проектом в компанию Бушмена хлынул поток бумаг, и бизнесмен предпочел лично изучить все мало-мальски важные документы. В бизнесе перекладывать на другого чтение деловых бумаг так же опасно, как просить незнакомого человека посторожить твой бумажник.

До аналитической программы музыкального канала оставалось несколько минут, и на экране девчоночья группа меланхолично пела об угрозе глобального потепления через призму отношений с неким молодым человеком. Надо сказать честно, Алекс прохладно относился к современной музыке. Больше того, его временами бесило засилье в поп-индустрии девчоночьих и мальчишечьих коллективов. И ладно бы они пели о том, что успели узнать и прочувствовать: первой любви, школьных делах, детских играх. Так нет же, некоторые слишком умные поэты-песенники вкладывают в их уста тексты об охране окружающей среды, борьбе с терроризмом. Они бы еще о старческих болезнях запели!

Бушмен предпочитал джаз. Ну ладно – Алекс, ему в принципе не было нужды любить современную эстраду. Его дело – растиражировать уже готовые записи. Но Бушмен знал нескольких удачливых продюсеров, крайне негативно воспринимавших популярную музыку. И как относиться к тезису, будто человек только тогда хорошо выполняет свою работу, если любит ее? Наверное, с известной долей скептицизма. У удачливых продюсеров было чутье. От эстрадной музыки их тошнило, зато они чувствовали, что эти мальчики или девочки способны завоевать сердца миллионов тинейджеров. И вкладывали деньги в потенциальных звезд, очень редко при этом ошибаясь.

Началась аналитическая программа. Вел ее известный в музыкальных кругах человек, тоже обладавший своего рода уникальным чутьем. Он частенько угадывал в никому не известных командах будущих кумиров. Для Алекса его пророчества являлись руководством к действию. Если группа находилась в пределах досягаемости, он узнавал, с какой из звукозаписывающих студий она заключила контракт. Бушмен договаривался с владельцами студии и начинал штамповать диски певцов. Сначала крошечными партиями, а потом… У него был случай, когда благодаря подсказке аналитика он перехватил начинающего певца. Тиражи его компактов за два года выросли с десяти тысяч до миллиона экземпляров. Понятно, что большая часть денег уходила певцу и его продюсеру, но Бушмену тоже кое-что перепадало. Причем музыкант очень сильно удивился бы, узнав, сколько денег зарабатывает фабрикант на его творчестве.

Однако на этот раз аналитик обошелся без своих знаменитых пророчеств. Алекс досмотрел программу до конца и, как только на экране появился чернокожий вокалист, нажал кнопку спортивного канала.

На новой работе Надеждин успел сделать две вещи: познакомиться с коллективом и разобраться в сути амбициозного проекта. Насчет второго он явно погорячился. Финансирование таяло с пугающей быстротой мартовского снега. Сначала ушли в небытие поставки оборудования. Зарплату сотрудников руководитель проекта, академик с мировым именем, временно отстоял.

– Оборудование – дело наживное, появятся деньги, и закупим его, сколько надо. А вот если уйдут квалифицированные работники, будем себе локти кусать, – горячо убеждал он высокое начальство.

Руководство соглашалось, однако и оно было не в силах противостоять разрухе, накрывшей страну. Деньги стали поступать с перебоями и в мизерных количествах. Надеждин впервые узнал на собственном горьком опыте, что такое бедность. Денег едва хватало на скудную еду. Покупка одежды осталась только в воспоминаниях о прошлой жизни. Олегу пришлось самому чинить прохудившиеся зимние сапоги. Получилось убого, но сносно. Он даже пожалел, что уехал из деревни. Там не было проблем с пропитанием и люди всегда приходили друг другу на выручку.

Надеждин продолжал ежедневно ездить на работу, хотя работой это назвать было трудно. Из-за отсутствия комплектующих дело переместилось в область теоретических изысканий, которыми занимались только отъявленные энтузиасты. Большая часть сотрудников уволилась, а оставшиеся убивали время самыми разнообразными способами. Кое-кто побогаче покупал книги, которые затем читались в порядке очереди. Большой популярностью пользовался настольный теннис. Поначалу сотрудники стеснялись гонять шарик в рабочее время, а затем осмелели. Случилось это, когда академик, устав бороться за свою идею, ушел из проекта. Новый руководитель в первую очередь был озабочен поиском другого места работы и на забавы подчиненных смотрел сквозь пальцы. Кроме того, он небезосновательно считал, что за время вынужденного простоя немногие революционные идеи, заложенные в проекте, успели устареть, а новым в принципе неоткуда было взяться за такие деньги. Уже вовсю шастали по Москве представители различных зарубежных сообществ, и ученые предпочитали делиться своими перспективными разработками с ними – за приличное вознаграждение.

Благодаря внезапно рухнувшему железному занавесу в коллектив начали попадать рекламные проспекты с новейшими разработками западных компаний. Разглядывая их, Надеждин особенно ясно понимал: их команду нужно срочно распускать за ненадобностью. Они снова отстали, и на этот раз катастрофически, без всяких шансов догнать…

В одном