От Белоруссии до Карабаха. Трамп, Навальный, коронавирус и другие… - Сатановский Евгений Янович

В конце жизни он таки выстроил личное счастье, и его сын успел вырасти взрослым на его глазах – огромная радость для любого отца. Он его страшно любил и очень стеснялся об этом говорить, но это чувствовалось, когда он писал и говорил о себе и своей семье. С мужчинами всегда так. Они то ли сглазить боятся, то ли стесняются много говорить о своих чувствах к близким…

Собственно, рассказывал он в основном о тех, с кем по-настоящему дружил и с кем был на самом деле близок. По большей части об Ильченко и Карцеве. Притом что рядом долгие годы находился еще один его друг и бессменный помощник, Олег Сташкевич, который организовывал его гастроли и концерты, тянул сразу десяток возов и ограждал, как мог, от назойливых идиотов, которые вечно лезли к нему в душу и крали его время. Неизбежная оборотная цена популярности – что делать.

Он был Одессой, а Одесса была им. Старая, которой больше нет. Уже целиком советская, но все еще чистой воды Левант. Интернациональная до изумления и неблагонадежная до искренней ненависти сверху. Как ее не переваривало киевское советское и партийное начальство! Как гордилось Одессой свое, городское! Как подозревало ее во всем, что было, и во всем, чего не было, начальство московское!

Еврейская, греческая, армянская, румынская, французская, немецкая, шведская, итальянская, русская, татарская, английская, турецкая и совсем чуть-чуть украинская Одесса – это был ЕГО город. Порт и бульвары, Оперный и Филармония, Дерибасовская и Ланжерон, Аркадия и Отрада, Куяльник и лиманы, Толчок и Привоз… Могучие каштаны и платаны, куранты и Потемкинская лестница, статуя Дюка и люк, с которого на нее надо было смотреть, Воронцовская беседка и Гамбринус…

Одесская киностудия и трамваи, семечки и рачки (с ударением непременно на первый слог), бравые моряки и красивые, золотистые от загара, редкого колера фигуристые девочки на выданье, толстые умные дети и очень-очень толстые базарные хабалки, памятник потемкинцам и булыжная мостовая… А «Черноморец», который играл так, как мог играть только он, за который болели так, как не болели ни за одну другую команду Союза! А китобойная флотилия «Слава»! А кондитерская фабрика имени Розы Люксембург и конфеты фабрики имени Розы Люксембург – те же «Спутник» и «Чернослив в шоколаде»! Да что вспоминать!

Одесские шахматисты, врачи-офтальмологи и скрипачи были лучшими в мире. Одесские воры и их шмары – тоже. Одесские адвокаты и старики, сидящие на бульварах… Портовые крановщики и спасатели на пляжах. Хулиганы и милиционеры, которые их ловили. Одесские мамы и бабушки, папы и дедушки – особая порода родственников. Старые холостяки и молодые бабники. Все это был Жванецкий, и все это прошло через него, растворившись и создав тот потрясающий коктейль из юмора и мудрости, которым стали его миниатюры.

Он умер, он больше ничего не напишет и не скажет. Но его строки напечатаны во множестве книг, его голос в любой момент можно услышать и можно увидеть его самого. Интернет хранит все. И в этом нам страшно повезло. Когда он сказал, что больше не будет выступать и не будет вести «Дежурный по стране», которого ждали куда больше, чем подавляющее большинство телевизионных передач, подумалось, что это из-за коронавируса. Что зря рисковать? А это было другое…

Он ушел со сцены и с экрана заранее, как будто чувствуя, что его конец близок. А может, и на самом деле что-то чувствовал. Так уходят умирать слоны – великаны африканских саванн и джунглей. Он тоже был великаном, только на свой лад. Остается утешать себя тем, что он жил долго и сделал очень много. Помнить его будет не одно поколение. Очень уж хорошо он писал и говорил: таких людей не просто мало, их очень мало. Один на поколение максимум. Но разве это кому-нибудь из его близких поможет? Мир его памяти, маленького великого человека!

Конец ознакомительного фрагмента.