Меч времен - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, господине. Он сказал — подарок. Теперь я твоя.
– Хм… Ты сама-то хочешь?
– Как ты, господин…
– Значит, хочешь…
И чего было отказываться-то? С каких-таких морально-нравственных правил? По общему хотению, по щучьему велению…
– Постой-ка! Ты хоть совершеннолетняя?
– Конечно! Давно уж… Или же сюда, господин…
– Меня, между прочим, зовут Михаил… можно по-простому — Миша… А ты? Ах да… Марья… Ну, иди сюда, Марьюшка…
Темнота… Шелковистая теплая кожа… Горячее дыханье… Тонкий стан… Грудь, талия… Ах, господи… Хорошо-то как! Хорошо!!!
И черт с ним, с Веселым Гансом — сам виноват, что куда-то делся. А Сбышек, ничего не скажешь — удружил…
Ох, какие губы… Ох…
Поцелуй… Слабый девичий стон… И томные вздохи… и шепот…
– Господин, я навеки раба твоя… раба… раба… раба…
Глава 5
Лето. Новгородская земля
Рядович
Одним из способов феодального закабаления было установление «ряда», договора между феодалом и свободным человеком. Человек соглашался жить и работать у господина на определенных условиях, теряя, таким образом, свою прежнюю независимость.
Социально-экономические отношения и классовая борьба на Руси IX–XII вв.Миша проснулся рано, оттого, что кто-то, просунув руку через полог, тряс его за ногу. Открыв глаза, погладил по спине сладко сопевшую Марью… хм, рабу! Ну, раз ей так себя нравится называть…
– Проснись, господине! — приглушенным шепотом настойчиво попросили снаружи.
Михаил встрепенулся:
– Кто здесь?
– Выглянь-ко! Поговорить надоть.
Ага, поговорить — это с утра-то пораньше! Да, какое — с утра, ночь еще не кончилась, солнышко не встало, лишь за черными елями алело зарею небо.
– Чего тебе? — быстро одевшись. Миша выбрался из шатра и окинул внимательным взглядом плюгавенького одноглазого мужичка с длинной козлиной бородкой. И вспомнил — про этого вот хмыря совсем недавно что-то рассказывал Сбыслав.
– Язм — Кривой Ярил, Мишиничей верный пес, — с усмешкой представился хмырь. — Кто такие Мишиничи, небось, и у вас в Заволочье слыхали.
– Слыхали, как не слыхать? — молодой человек пожал плечами. — Ну, говори, что хотел.
– Отойдем… Вон, к ельнику.
– Боишься, подслушают?
– Лишние уши ни к чему.
О! И этот туда же! Историческое действо со шпионским уклоном. Сейчас, небось, начнет вербовать…
В своем предположении Михаил не ошибся. Едва зашли за ельник, Кривой Ярил, не тратя времени на долгие предисловия, сразу же приступил к делу:
– Мишиничи предлагают тебе служить им… Не токмо им — но Великому Новгороду Господину! Будешь верным слугою — будет тебе все: почет, уважение, богатство. Ну и — защита и покровительство.
Михаил прищурился:
– И что я буду делать?
– Что скажут, — хохотнул Ярил. — Коли согласен, сейчас пойдем к… м-м-м… грамотцу составим…
– Ага… кабальную… В рядовичи поверстать хотите? — Миша не преминул показать знание социальной структуры средневекового русского общества. — А с чего бы это я — сам себе господин — чуть ли не в холопы должен податься?
– Иной боярский холоп куда как важней кого другого! — с важностью произнес уговорщик. — Зато защита тебе будет и честь. А грамотцу — ряд — можно ведь всяко составить.
Вот, сволочь! Правильно предупреждал Сбышек — мягко стелет, да жестко спать. Вот так вот и теряют свободу — в полном соответствии с теориями Грекова или там Черепнина. Экзамены-зачеты сдавали — знаем!
– Как, согласен?
– Да ну вас всех, — Михаил отмахнулся, словно от назойливой мухи. — Пойду-ка я спать.
– Смотри-и-и-и, — нехорошо протянул Кривой Ярил. — Как бы потом пожалеть не пришлось, слезами горючими не умытися!
– Да пошел ты! Тоже мне, Мюллер выискался.
– Как знать, как знать… Девка у тя в шатре — не Ефрема-своеземца раба ли?
– Твое какое дело? — вспылив, Миша сжал кулаки, и Ярил опасливо попятился.
– Не ярись, не ярись, паря… Ухожу уже… И все ж таки — зря.
Михаил ничего не сказал, направляясь к шатрам.
– Помни, — прохрипел вслед Кривой Ярил. — Мишиничи два раза не зовут!
В шатре было все так же тепло, уютно. Даже комары не зудели — ну, под утро их обычно меньше становится. Миша стянул футболку, улегся, обняв «рабу».
– Не спишь, господине? — девчонка прижалась к нему всем телом.
– А ты что проснулась? Рано еще. Спи…
– Что-то ты задумчив, господин мой.
– А ты что, видишь, что ли?
– Чувствую… Бабка моя ворожеей была.
– Ишь ты, ворожеей… — Михаил погладил девушку по плечу. — А, может, и ты ворожить умеешь?
– Может, и умею. Хочешь, тебе поворожу?
– Лучше скажи, как поскорее до Питера добраться?
– Питер… Странное имя. Немецкое?
– Слушай, да ну тебя! Ты когда нормально-то говорить начнешь, чудо? — озлился Миша.
– Прошу, не гневайся, господин, — Марья отпрянула, задрожала. — Я ж вижу — ты хороший, добрый… Возьмешь меня с собой — буду тебе всю жизнь служить, ровно псица верная.
Михаил не выдержал, хохотнул:
– Лежи уж, псица…
Снаружи вдруг раздался звук рога. Сразу все вокруг зашумели, повылезали из шалашей и шатров, послышался смех, веселые крики, прибаутки.
– Эх-ма, скоро дома будем!
– Домой-то путь — куда как быстрей, нежели из дому.
– Скоро, скоро увидим Святую Софью!
– Эй, Мисаиле, вставай!
Сбыслав. Поднялся уже.
– Встаю, встаю, дружище…
Выбравшись из шатра, Михаил улыбнулся приятелю, поблагодарив за «подарок».
– Что, понравилась раба-то? — сын тысяцкого Якуна расхохотался. — Пригожа дева… До Новгорода доведешь, там продашь с выгодой.
– А может, себе оставлю? — поддержал шутку Миша.
Сбыслав, однако, взглянул на него со всей серьезностью:
– Не стоит ее оставлять, друже. Деву мы тебе другую найдем, невесту присмотрим, уж тут-то не сомневайся. А рабу посейчас вели связать к возам, не дай Боже, в воду бросится — уплывет, стрелой не достанешь. Ты ж — в нашей лодье?
– В вашей… Ха — в ладье! Хорошо хоть, не на лошади!
– Что, коней не любишь?
– Коней люблю, верхом — не люблю. Лучше уж на телеге.
Михаил за все время реконструкций так и не выучился как следует держаться на коне, мало того, лошадей как-то даже побаивался, не испытывая к ним особой приязни.
– Порастрясешь кости-то на телеге, — снова засмеялся Сбыслав.
Он было повернулся, да Миша ухватил за плечо, молвил негромко:
– Слышь, ко мне тут Кривой Ярил с утра подходил, разговаривал…
