Опасная игрушка - Марина Серова

Кульбицкий покорно пошел впереди меня, явно сломленный и уничтоженный неожиданно сложившейся ситуацией, не собираясь оказывать никакого сопротивления. Об этом красноречиво свидетельствовала его сгорбившаяся спина и опущенная голова. Однако я по прежнему опыту знала, что не следует недооценивать врага, пока он не обезврежен. Потому и была начеку. Мы расположились в комнате с камином, который ввиду жары, естественно, не топился. Алексей обреченно упал в кресло, а я встала напротив, не опуская руки с пистолетом. Вслед за нами в комнату вошла Елена. В руках она зачем-то держала заветную бутылочку. Кульбицкий тяжело посмотрел на подругу и глухо произнес:

— Ты, стерва, предала меня.

— А за стерву, блядун поганый, вот тебе! — она подскочила к креслу и ударила Алексея бутылкой по голове. Я даже не успела среагировать, все произошло, как в замедленной киносъемке, но в одну секунду.

Его тело обмякло, а темно-бурая жидкость стекала с головы по груди и заливала кресло под ним.

— О боже, ты же убила его! — закричала я и бросилась тормошить Алексея. Тот не подавал признаков жизни, голова была рассечена, но, к счастью, не сильно. Похоже, очухается.

— Так ему и надо, скоту, — с горечью произнесла Елена и медленно вышла из комнаты.

После нескольких манипуляций с телом и вылитых на голову кружек холодной воды мой клиент, кажется, стал оживать. Я пересадила его в более сухое место, при этом с удовольствием вдыхая тонкий аромат вина, употребленного не по назначению. На Кульбицкого было жалко смотреть — он напоминал мокрую общипанную курицу.

Прошло еще минут тридцать. За это время я успела выпить кофе, успокоить Елену, рыдавшую в спальне, и наконец можно было начинать разговор.

— Итак, Алексей Владимирович, твоя карта бита.

— Что… О чем ты? — до него, очевидно, после удара и потрясения от неожиданности всего происшедшего, туго доходило.

— Да все о том же, что твоя подлая игра раскрыта и лежит у меня вот тут на ладони, — я показала ему растопыренную пятерню.

— Никакой игры… Как ты здесь оказалась?

— Приехала цветочки пособирать на полянке. Гляжу — Елена лопатой землю роет. Ну, думаю, никак пистолетик выкапывает по твоему приказанию. Сцапала я ее вместе с чемоданчиком. Но там, увы, оказалась только драгоценная бутылка, тяжесть которой только что попробовала твоя забубенная головушка.

— А… почему ты решила, что украденный пистолет надо искать на моей даче… Что ж я, сам у себя буду тырить? — обиженно произнес Кульбицкий, осторожно трогая рукой рассеченную голову, из которой продолжала сочиться кровь.

Пришлось прерваться, поискать йод, вату, бинты и обработать рану. Хоть и сволочь, но жить-то ему надо. Хотя бы во имя установления истины. Потом наша беседа потекла дальше.

— То, что ты мне (и не только мне) врал с самого начала, — я установила быстро. Для этого есть проверенные и безошибочные способы. Твои так называемые «свидетели», с помощью которых ты шантажируешь Палтусова, — обыкновенные бандюги средней руки. Тупые и неповоротливые.

В этот момент опять повторился вой из кухни. Я усмехнулась:

— Вон они истошно вопят, холодно, наверное, в погребе-то. Как только, удивляюсь, кляп сумели вытолкнуть.

Кульбицкий изумленно смотрел мне в рот:

— Значит, эти козлы тебя тут выследили и не сумели угомонить, а засветились сами?

— Во-во!

— Ой, какие идиоты! — он застонал, закрыв глаза и раскачиваясь телом из стороны в сторону.

— Такие же, как их хозяин, — я насмешливо и торжествующе смотрела на униженного и поверженного противника. Но свою газовую «беретту» из рук тем не менее не выпускала. И заметила, что он на нее оценивающе поглядывает.

— Ну ладно, — покаянным тоном произнес Кульбицкий, — раз уж ты оказалась такой шустрой, запираться дальше нет никакого смысла.

— На редкость мудрая и своевременная мысль посетила твою больную голову, — воскликнула я. — Ну, выкладывай!

— Я действительно уговаривал этих «шестерок» выступить в роли как бы случайных свидетелей. И хорошо им забашлял, так что они должны были даже под распиской в суде указывать на Палтусова. А на Игорька я давно зуб имею, и не без причины. Эта мразь как-то на одном пикничке мою Елену подпоил за светской беседой и в лесок поволок. Она еле вырвалась. Ну что ему, морду бить, — толку-то! Я и решил, как говорится, наказать рублем.

— Долларом. И не одним.

— Ну, пусть будет так.

— Значит, теперь можно надеяться, что Игоря Петровича ты со своими «гоблинами» оставишь в покое?

— Куда же деваться, раз ты оказалась такая крутая!

Он попросил чего-нибудь выпить. Я отконвоировала его на кухню, откуда неслись нескончаемые вопли заточенных в подполе. Улучив минутку затишья, я крикнула им:

— Слушать меня, козлы! Если сейчас не заткнетесь, открою крышку и всех вас перестреляю. Шутить не буду.

Больше тишину не нарушало ничто, только из спальни доносились всхлипы Елены.

— В общем, твоим «свидетелям» на глаза ментам лучше не соваться и меня больше не трогать — а то я вас всех мигом сдам им, есть за что. Уж мне-то поверят! Так что насчет Палтусова я теперь спокойна. Но мне нужен пистолет — когда ты его отдашь?

Он сыграл искреннее возмущение и негодование, стал махать руками, подпрыгивать на табуретке:

— Стал бы я тебя нанимать, если бы…

— А я к тебе, как ты помнишь, и не нанялась. Мои настоящие клиенты — более солидные и порядочные люди, чем ты!

Он даже позеленел от злости:

— Нет у меня пистолета! Я сам в первую очередь хочу знать, кто его украл, и наказать гада. Может, этот художничек Витя?

— К Вите я еще съезжу. На всякий случай. Хотя уверена на девяносто процентов, что «пушку» ты прячешь где-то здесь, неподалеку.

Он уставился глазами в пол и о чем-то сосредоточенно думал.

— Давай, давай, колись! Если чистосердечно признаешься — даю слово, что для публики я сделаю вид, будто нашла пистолет в каком-нибудь тайнике, там придумаем. И ты останешься при своем, без шума и скандала. Но если не отдашь «пушку» — я тебя в покое не оставлю, дожму всеми способами, разорю, опозорю и в итоге постараюсь посадить. Хреново будет, Леша!

Кульбицкий как-то странно посмотрел на меня и тихо произнес:

— Ну хорошо. Только если ты меня обманешь, то сильно пожалеешь об этом. Отомщу жестоко.

— Мое слово — это не твое слово!

— Посмотрим. Давай сейчас спать, а утром поедем.

— Куда это? Разве он у тебя не здесь припрятан?

— Что ж я, глупее тебя, что ли? Тут километрах в десяти, недалеко от поселка, строили птицефабрику, да и бросили уже лет пять назад. Вот там, в одном из цехов.

— Ишь ты, куда занесло! Поехали сейчас, а то ночью ты что-нибудь изобретешь и слиняешь или пристукнешь меня. Наручников-то больше нет.

— Ладно, как скажешь. — Он поднялся с табуретки.

Мы пошли в комнату Елены. Она лежала на спине и широко открытыми глазами глядела в потолок.

— Лена, я понимаю, что тебе тошно находиться в компании этого подлеца. Но сейчас нам надо съездить за пистолетом, он обещал его отдать. Это недалеко. Тебе придется вести машину, потому что я буду держать Кульбицкого под прицелом — черт его знает, что у него на уме?

Она поднялась, мрачно глянула на жалкий видок своего жениха и сказала:

— Наверное, надо захватить лопату и фонарик.

— Ты права, дорогая, — Кублицкий осекся.

— Дорогие тебе — проститутки. Небось на них денег не жалеешь?

…В нашем распоряжении был «УАЗ» братков Углановых, который я перед приездом Алексея предусмотрительно отогнала под прикрытие леса. Елена долго возилась с зажиганием, наконец, трясясь и урча, машина выехала на дорогу. Кульбицкий сидел на переднем правом сиденье, а сзади устроилась я с пистолетом в руке. Этот дурак так и не просек, что пушка-то у меня — газовая.

Тряслись мы по сельским колдобинам где-то минут двадцать, Кульбицкий, вглядываясь в темноту, командовал, как ехать. Немного поплутали, но ночь была ясная, луна светила ярко, и вскоре впереди обозначились контуры какой-то стройки.

Мы вышли из машины и огляделись по сторонам. В тишине громко стрекотали цикады. Вокруг недостроенного корпуса птицефабрики пышно разросся бурьян и кустарник. Чернел пролом входа. Я попросила Елену остаться в машине, сказав, что мы быстро вернемся, и, держа пистолет наготове, дала в руки Кульбицкому фонарик.

— Давай свети и смотри, где тут…

Это было моей ошибкой. Едва мы вошли в пролом, Алексей резко повернулся, и свет сильного фонаря ударил мне в глаза. На секунду я ослепла и опешила. От жестокого удара в живот я согнулась и упала на колени, выстрел мой ушел в землю, хотя газ все равно подействовал, и перед глазами все поплыло… дышать стало нечем.

Глава 6 СИТУАЦИЯ УСЛОЖНЯЕТСЯ

Кульбицкий гнал машину назад к даче. На заднем сиденье полулежала Елена и жалко всхлипывала.