Советы пана Куки - Радек Кнапп

Подойдя к алтарю, я обошел вокруг, изучая с точки зрения специалиста. Очень солидный цоколь. Дилетанту трудно даже представить себе, насколько важен цоколь для алтаря. Этот же был лучше всех виденных мною в жизни. Снизу доверху — настоящее западное качество. Лично я не верю, что для Бога цоколь имеет значение, но священник, у которого я служил, наверняка порадовался бы, увидев такой. Вообще-то он был материалистом высшей пробы. И в те два месяца, когда мне приходилось изредка подносить ему гостию во время службы, я усвоил несколько интересных вещей. Сам он, к примеру, вообще не верил в жизнь после смерти: мол, соборовал уже стольких подонков, что, даже представив себе их продолжающими жить и после смерти, лишился бы сна. Он лично предпочел бы умереть окончательно, а не оставаться бесплотным духом. Ибо жизнь без тела для человека — катастрофа. Достаточно поглядеть на тех несчастных, кто потерял руку или ногу. Годы спустя они все еще так и норовят почесать утраченную конечность — ведь она продолжает зудеть. Как же тогда зудит у человека, утратившего все тело?

Внимательно осмотрев алтарь и все вокруг и окончательно утвердившись в убеждении, что церкви по всему миру одинаковы, я стал пробираться к выходу. На выходе кто-то сказал мне: «Вам воздастся». Это прозвучало так, словно сам собор благодарит меня за посещение. Только я убедил себя, что, наверное, мне все-таки послышалось, как вновь раздался голос: «Вам воздастся».

Я осторожно поднял глаза. Не находя другого объяснения, человек в конце концов смотрит вверх. И только услышав те же слова в третий раз, наконец вычислил преступника. Возле входа стояла стеклянная коробка для пожертвований, и когда кто-нибудь опускал в нее деньги, оттуда очень отчетливо и незатейливо раздавалось: «Вам воздастся». Коробка была уже почти заполнена банкнотами всех стран света. Лежали там и несколько салфеток из «Макдональдса» — наверное, кто-то пожелал слушать «Вам воздастся» снова и снова. Мне тоже вдруг ужасно захотелось что-нибудь туда бросить, но, к сожалению, в карманах были только деньги. И я пошел дальше. По правде говоря, эта штуковина повергла меня в ужас. Ничего себе — проявление вежливости. И ведь так тут во всем.

Решив, что на сегодня с меня хватит, я приступил к реализации давнишней мечты — направился в кафе. Таким способом я намеревался проститься с ролью туриста, ибо со следующей недели планировал вплотную заняться поисками работы. Кроме того, в кафе имелись все условия, чтобы написать наконец открытку родителям.

Кафе называлось «Аида», и это мне тоже понравилось: уменьшалось чувство вины перед давешним Моцартом. Я выбрал столик с видом на улицу. Такая уж у меня заморочка. Понятия не имею, откуда она взялась — ведь я почти не хожу в кафе.

В «Аиде» все было розовым. Стены, столы, даже шариковые ручки у официанток. Это стало моим первым посещением кафе на Западе, и меня поразила скорость обслуживания. Официантки все время что-то делали: разносили огромные подносы с напитками да еще улыбались, словно это их охотничьи трофеи.

Нашим работникам сферы обслуживания есть чему у них поучиться.

Ровно через десять секунд перед моим столиком выросла официантка. Как и на всех остальных, на ней был розовый фартук. Она была чуть старше меня. Красавицей ее, конечно, не назовешь, но целое море веснушек на щеках делало ее очень милой. Она вытерла мой столик, склоняясь над ним так низко, будто собиралась лечь. Даже вытряхнула пепельницу (вообще-то я не курю, но совершенно не склонен терроризировать курильщиков). И она тоже проделала это просто, стараясь не привлекать особого внимания.

Потом вытащила розовую ручку и сказала:

— Здравствуйте, меня зовут Сильвия. Что будете пить?

— Чай, — выпалил я. Я хотел заказать меланж, но меня совершенно выбило из колеи, как она назвала свое имя. Голос тоже оказался очень приятным. Никакого вам манерничанья. А ведь многие девушки разговаривают так, словно перед ними установлен невидимый микрофон.

Официантка записала заказ и провела кончиком ручки по волосам, поправляя заколку, которая соскользнула ниже, чем нужно. Я успел рассмотреть ее заколку в форме кита, выпускающего фонтан воды.

— Кушать будете?

— Я бы, пожалуй, съел пару сосисок.

Обычно я не веду себя, как миллионер, но сегодня у меня с самого утра маковой росинки во рту не было.

Она раскрыла меню.

— У нас только десерты и мороженое. Выбирайте.

Я внимательно изучил множество профессиональных фотографий, изображавших всевозможные торты и десерты. И вдруг мне пришло в голову, что сейчас самое время попробовать изысканный десерт из мороженого. Я пролистал меню, но того, что искал, не обнаружил.

— А почему в меню нет «липиццанера»? — спросил я.

Она улыбнулась, будто я удачно пошутил, и сказала:

— Великоват для меню, вы не находите?

Я понимающе улыбнулся в ответ. Но в душе поклялся задушить пана Куку сразу же по возвращении. Я снова склонился над меню и указал на весьма аппетитный кусок торта.

— Тогда вот это.

— Один «кардинал», — сказала она. — Все?

— Пока да, спасибо.

— Отлично, — она развернулась и прошла за стойку.

Это была самая милая официантка, какую мне когда-либо доводилось видеть. Я бы с радостью поболтал с ней еще и, кстати, спросил, что же такое этот чертов «липиццанер» на самом деле. Похоже, она не из тех, кто тут же поднимет тебя на смех, если ты чего-то не знаешь.

К сожалению, торт принесла другая. С черными крашеными волосами и яркой косметикой на лице. Как у всех этих раскрепощенных дам, которых показывают в ток-шоу. Перед камерой они одной рукой поглаживают колено соседа, а другой тянут в рот орешки со стола. Эта, например, все стояла и стояла у моего столика, теребила свои черные крашеные волосы, а когда я просто начал есть торт, смерила меня таким взглядом, словно я самый большой невежа, когда-либо вступавший в эти стены. Может, она ожидала, что я захочу ее поблагодарить? С ними не угадаешь.

Некоторое время я следил глазами за официанткой с заколкой в виде кита, но у нее было много работы за стойкой, и не было похоже, что она скоро освободится. Жаль. Уж если не вышло поболтать, так хотя бы дать чаевые. Она точно не дочь миллионера.

Я вытащил из сумки открытку и прислонил ее к вазе с цветами, чтобы не запачкать тортом. Закончив есть, взял салфетку, чтобы набросать письмо родителям. Писатель я не великий, и мне требуется время, чтобы придать написанному хоть какой-то смысл. Вот что я написал:

я уже несколько дней в Вене и неплохо устроился. Город великолепный. То ли потому, что на Западе все города такие, то ли потому, что это именно Вена. Не знаю — ведь пока я нигде больше не был. Один человек в автобусе сказал, что мне скорее всего будет здесь трудно. Такое впечатление, что люди тут моментально замечают, что у тебя хорошее настроение, и вместо того чтобы попытаться им заразиться, стараются его испортить. И все же я доволен, можно даже сказать, счастлив. А прошло всего лишь несколько дней. Знаю, это звучит высокопарно, зато верно отражает положение вещей. Сейчас, например, я сижу в кафе в центре города, дышу тем же воздухом, что и западные миллионеры, и ем очень вкусный торт. Мне здесь нравится, и нравится не просто Запад, и не просто Вена. В самую первую ночь со мной произошло нечто странное. Я забрался в фонтан и прижался щекой к животу мраморной статуи. Не спрашивайте, с чего вдруг, — сам не знаю. Только с тех пор у меня прекрасное настроение. И если поначалу мне хотелось просто увидеть Запад, то теперь — скорее понять причину хорошего настроения.

Правда, сплю я в парке на скамейке — пан Кука надул меня по полной программе. Автобус до странности напоминал перевернутый холодильник на колесах, а из-за талисмана я чуть было не угодил за решетку. Скоро пришлю вам еще одну открытку. А пока любуйтесь собором Святого Стефана.

P. S. Кстати, открытки здесь дешевле, чем почтовые марки.

Я пробежал глазами текст и решил, что просто сошел с ума. Если родители это прочтут, через два дня возле моей скамейки возникнет отец и немедленно увезет меня домой. Я взял еще одну салфетку и написал:

добрался нормально, без сложностей. Мне повезло — я ехал вместе с оркестром Польской государственной филармонии. По-моему, они дают в Вене концерт. На границе я втянул таможенника в беседу об экономике. Он был в восторге от моего немецкого! Сразу же по прибытии устроился в гостинице «Четыре времени года», за что отдельное спасибо пану Куке. Его талисман неизменно приносит удачу. Город я знаю уже как свои пять пальцев, иногда даже ощущаю себя местным жителем. Это письмо я пишу, сидя в знаменитом венском кафе, со своими традициями, — меня обслуживают сразу три официанта. Вскоре начну искать работу, чтобы поправить финансы, хотя пока в этом нет необходимости. Но ведь вы меня знаете. Кашу маслом не испортишь. Так что, до следующего раза.