Лазарет на перекрестке миров. Начало - Мария Ермакова

— Э, сердечный ритм сатианетов в состоянии нормы звуковым сигналом!

Запищал зуммер. Писк. Писк-писк-писк. Пиииск — пятая камера. Повинуясь указаниям, Татьяна массировала сердце до тех пор, пока Лу-Тан не свел кость воедино, не скрепил место разлома металлическими скобами и не вывел манипуляторы наружу.

Она держала в руке чужое сердце и ритмично сжимала пальцы, не замечая ничего вокруг. Она держала в руке жизнь. Жизнь страдающего человека. И не важно, что он был покрыт панцирем и у него были уродливые челюсти. Не важно, что он был солдатом и убивал тех, кто нынче попытался убить его. Неважно, что поправившись, он вернется на свою войну, чтобы снова убивать. Он был жив сейчас и страдал. Он мог умереть и не испытывать ничего. Трупы не ощущают. Не чувствуют.

— Я запускаю нанонить, — предупредил Лу-Тан и Татьяна Викторовна опомнилась, осторожно отпустила сердце — теплое, скользкое, живое — передавая управление им Э. Вытащила руку, ярко измазанную желтой плазмой.

С прозрачного щупа стекла и упала в рану серебристая капля. Зашипела, втянулась в плоть, сращивая разрывы и разрезы мягких тканей.

Не теряя времени Татьяна выкладывала мозаику кусками панциря ниже того места, где действовала нанонить. Смазывала пластинки с внутренней стороны биоклеем, прикладывала к мягкой беззащитной кожице. К тому времени, как она закрыла поле первой раны, нанонить закончила свою работу. Вдвоем с Лу-Таном они доложили последние куски панциря и щедро смазали грудь пациента остатками клея. То же самое пришлось проделать с его ногой — манипуляторы, собирая кость, сильно поломали наголенную пластину.

— Маску пациенту, газовую смесь напрямую в дыхательный мешок! Отключить реактиватор! — приказала Татьяна Викторовна.

Прозрачная маска легла на уродливое лицо, принимая его очертания, плотно охватывая со всех сторон. Теплый воздух на мгновение замутил ее поверхность. Грудная клетка приподнялась. Опустилась.

— Э, картинку грудной клетки. Дыхательный мешок, места разрывов.

— Держит! — одобрительно крякнул Лу-Тан. — Молодец, девочка!

— Э, отключить управление сердцем! Антишоковый барьер снизить. Давать дозировано. Звуковой сигнал сердца.

Красный глазок на панели Икринки погас. С трудом сердце сатианета заворочалось в груди, застучало, набирая обороты. Писк-писк-писк-писк. Пииск.

— Частит, — улыбнулся Лу-Тан и с трудом снял сведенные судорогой пальцы с рукоятей манипуляторов. — Но это ничего. Поздравляю, коллега!

Татьяна подняла руку, убрать со лба волосы, и с удивлением ощутила, как ноют мышцы — словно копала картошку, не разгибаясь, несколько дней.

— Спать, Танни! — властно проговорил старый доктор. — Икринка последит за ним. Спать!

Бим жалобно тявкал за прозрачными дверями операционной. Она вышла к нему, похлопала по теплой спине, привалилась к стене. Постояла. И пошла к себе.

Пробуждение было нелегким. Но ее ждала искристая вода бассейна, а это всегда придавало сил…

Бассейн? Пациент! Сатианет!

Быстрый душ, бегом в операционную. Бим привычно остается у дверей — знает, что ловкие щупы все равно вытянут его в коридор за задние ноги, а укусы на них не действуют.

Сатианет жив. Дышит тяжело, но самостоятельно. Сердце еще частит.

Татьяна подключилась к Э, проверила насыщенность плазмы газовой смесью, увеличила подачу по некоторым показателям. Оглянулась на звук тяжело ползущего тела. Лу-Тан выглядел обеспокоенным еще более чем вчера. Глубокие морщины избороздили лицо, усы обвисли.

— С ним все неплохо! — поспешила доложить Татьяна. Ей хотелось ободрить учителя.

— Не это меня беспокоит! — покачал головой Лу-Тан, придвинулся, взглянул на пациента. Глаза старого доктора были темны и глубоки.

Татьяне стало не по себе. Она видела, что думал он о плохом — о войне, о смерти.

Бим за дверью залился отчаянным лаем.

— Погибшие! — спохватилась она. — Я забыла, простите меня!

— Тела законсервированы, — махнул ластой Лу-Тан, — корабль разобран ремонтным роботом и уничтожен.

— Уничтожен? — изумилась Татьяна. — Зачем?

Рвущий сердце звук сирены прокатился по станции. Лу-Тан с чудовищной силой хлестнул хвостом по полу.

— Вот зачем. Сходите в смотровую, полюбуйтесь на наших гостей.

Татьяна быстро пошла прочь. Бим лаял, не переставая.

На пороге она остановилась. Прямо по курсу висели в пустоте знакомые ей по обучающей программе остроносые, острокрылые военные крейсеры гоков числом три. Несколько истребителей отделились от флагманского корабля, и зашли сверху и снизу станции — Татьяна потеряла их из виду.

Ощущая неприятный холодок в груди, она вернулась в операционную.

— Я в центре управления, — послышался голос Лу-Тана, — идите сюда.

Выходя, она оглянулась — ей показалось или из-под складчатых век блеснули желтые искры?

В Центре управления станцией она была всего один раз — во время обзорной экскурсии по прибытию. И сейчас заходила с робостью. Даже медицинский и лабораторный секторы, наполненные силуэтами неземных аппаратов, неопределяемыми механизмами, жгутами полупрозрачных сочленений не казались ей чуждыми так, как эта круглая белая комната с почти полным внешним отсутствием оборудования. Лишь в середине ее располагался круговой пульт управления. Сейчас внутри пульта сидел Лу-Тан на вертящейся платформе, быстро вращался вокруг себя, нажимая на кнопки по всей окружности многоуровневой белой консоли. Еще в круглой комнате были белые гладкие стены, мягкий пол. В общем, напомнила она Татьяне Викторовне палату для особо буйных пациентов, виденную во время экскурсии в один из филиалов Института им. Сербского в бытность свою студенткой.

Лу-Тан махнул ластой.

— Идите сюда! Будем любоваться видами!

Голос у него был сердитый, но боевой.

Татьяна подошла к консоли, та неожиданно разъехалась в стороны, запуская ее внутрь. Э уже растил кресло — не ее любимое, уютное, с пуфиком для ног, а высокое, с эргономично изогнутой спинкой. Опустившись в него, Татьяна почувствовала себя пилотом крейсера экстра-класса.

— Я готова, — осторожно сказала она, — какими видами мы будем любоваться?

Лу-Тан еще раз пробежал пальцами по консоли. Свет в комнате погас. В кромешной темноте стали появляться похожие на светодиоды точки, заливая комнату неярким пугающим сиянием. Она не сразу поняла, что это звезды. Стены исчезли. Консоль стояла прямо в центре Галактики, лишь тусклое сияние по периметру подсвечивало пол, не давая окончательно сойти с ума.

Крейсеры гоков числом три разошлись, взяв станцию в кольцо.

Часть стены, находившаяся перед их глазами, уплотнилась, скрыв звезды. По серой поверхности пошли помехи, и появилась сильно увеличенная зубастая морда, смотрящая подозрительно и недобро.

Татьяна впервые видела гока без шлема. Высокая четкость изображения позволяла заметить все подробности. Вытянутые челюсти больше напоминали волчьи, а не крокодильи. Зубы были редкими, острыми и, к ее удивлению, тоже полупрозрачными. Поперек блестящего, немного вытянутого вперед черепа шел мягкий, свисающий гребешок, отливающий голубым. Раскосые, в морщинистых веках глаза не были опушены ресницами, отчего смотрели пристально и неприятно. Зрачка не наблюдалось, цвет радужки был серо-голубым, словно не растаявший кусочек льда. Гок по-птичьи склонял голову набок, бесцеремонно разглядывая обстановку Центра, Лу-Тана и — особенно — Татьяну Викторовну. Нехорошо прищурившись, Татьяна отвечала тем же.

— Скорейшего отделения вашей Ка! — вежливо и певуче заговорил гок. — Легкой дороги по краю мудрости! Скачущих мыслей!

Старый доктор церемонно захлопал ластами. Гок произнес полную формулу приветствия, что указывало на крайнее уважение к собеседнику.

— Скорейшего отделения Ка и тебе, уважаемый! — отвечал Лу-Тан. — Как мне называть тебя?

— Первый в тройке, Кор-Харр поможет тебе, если ты попросишь!

— Благодарю, Первый среди воинов, Кор-Харр! Если помощь понадобиться, я знаю, где найду ее. Отчего твои корабли окружили нас?

Татьяна подалась вперед.

Все. Церемонии кончились.

— По нашим данным, вы приютили проклятых сатианетов! Мы гнались за их кораблем в подпространстве, но потеряли. Они должны были выпасть из него где-то в этой точке.

— Они с равной вероятностью могли оказаться у М-63, - заметил Лу-Тан, — или скрыться в атмосфере Юмбы.

Гок клацнул челюстями. В дальнейшем Татьяна узнала, что это признак крайнего нетерпения.

— Корабль у вас, доктор!

Лу-Тан совсем по-человечески пожал плечами.

— Можете просканировать станцию. Я даю вам свое разрешение. Здесь нет корабля! Надеюсь, — голос его стал жестче, — после этого вы оставите нас в покое?

С мгновенье они смотрели друг другу в глаза через струящийся звездный свет и разделяющее пространство. Эти взгляды могли убить.