Прерванная идиллия - Элиза Ожешко

— Ах, как бы это было хорошо! — и она оглянулась на Стася.

— Но мне надо помочь ему готовить уроки.

Мальчик, слушавший с большим любопытством разговор сестры с гостем, обнял ее и стал просить:

— Иди, Кларця, моя дорогая, золотая, иди, если тебе хочется… Я сам выучу уроки. Подумаешь, география! Выучу наизусть, а вечером отвечу тебе. Вот увидишь… все вызубрю!

— В самом деле, Стась?

— В самом деле! Ей-богу, ей-богу!

Она покраснела от радости, но затем озабоченно шепнула:

— А что будет с самоваром?

— Я поставлю самовар. Подумаешь, вить! — горячо предлагал Стась.

— А когда проснется отец, ты позовешь меня из беседки?

— Позову! Подумаешь, тебя позвать! И если вернется Франя, то я тебя предупрежу, чтобы она не увидала тебя с этим господином, а то она снова начнет надоедать тебе.

Клара закрыла ему рот поцелуем. Спустя две минуты она шла через сад, держа в руке корзинку с кружевами и кисеей. Рядом шел Пшиемский и говорил:

— У вас очень милый брат!.. Я готов был расцеловать его за то, что он на минуту освободил вас… от службы. Вы ведь слуга в своей семье. Но что это говорил этот милый мальчик: если сестра увидит вас со мной, то будет вам надоедать?..

Клара очень смутилась, но, к счастью, в это самое мгновение ее отвлекла такая прекрасная игра света и тени в соседнем парке, и она воскликнула в восторге:

— Посмотрите! Видите, в парке… вон в том углу… как восхитительно ложатся солнечные лучи внизу, на темной дорожке аллеи! Как будто ковер из движущихся золотых нитей!

— А были вы когда-нибудь в этом парке?

— Нет, никогда! Каким же образом?

— Мне пришло в голову… удивительно, как раньше я не подумал об этом! Пойдемте вместе, посмотрим сад князя!

Она испугалась этого предложения.

— О нет! — воскликнула она. — Вход в этот сад воспрещен князем.

Он засмеялся.

— Если я вас веду…

Да, если он предлагает, то ведь это тоже самое, как если бы позволил сам князь!

Искушение было велико. Сколько раз, глядя на эти великолепные аллеи, она мечтала хоть раз в жизни пройтись по ним во всю их длину, посидеть хоть минуту среди этого моря зелени, по которому пробегали такие чудные волны света и теней. Но беспокойство не оставляло ее. Она остановилась перед беседкой в нерешительности.

— А если мы встретим его?

— Кого?

— Князя!..

Пшиемский расхохотался. Никогда еще она не слыхала, чтобы он так смеялся.

— Его нет дома, он вышел одновременно со мной… — уверял он.

— А не остаться ли нам здесь, в беседке?

Но он начал ее просить:

— Прошу вас! Вам, должно быть, давно уже хотелось побывать в этом саду, а я буду счастлив исполнить ваше желание. Вы просили у падающей звезды, чтобы вам было дано еще в это лето пройтись по лесу… Пусть прогулка в этом парке хоть отчасти заменит вам ту, о которой вы мечтали… Ну, пожалуйста!

Она могла бы устоять против искушения посетить это место, в ее глазах обладавшее почти таинственной прелестью, но не была в состоянии отказать ему и сказала послушно:

— Хорошо, пойдемте!

— Браво! — воскликнул Пшиемский.

Они были веселы и смеялись, как расшалившиеся дети.

Быстрыми шагами, почти бегом, они прошли пространство, отделявшее их от калитки в заборе, и вступили в широкую аллею, с обеих сторон которой, как две высокие стены, стояли могучие стволы раскидистых вековых деревьев. Лучи солнца лились на густую зелень и сверкали, как золотые струи, придавая некоторым листьям стеклянную прозрачность, а другие оставляя в глубокой тени. Темная полоса земли, тянувшаяся у подножья толстых стволов, была устлана сетью неровных, дрожащих солнечных пятен.

Клара замолчала и пошла медленнее. Улыбка сбежала с ее лица, в которое Пшиемский всматривался в любопытством и восхищением.

— Какая вы впечатлительная! — заметил он тихо.

Она не отвечала и шла как через храм, почти не цыпочках, едва касаясь земли.

В молчании прошли они по аллее парка, параллельной саду, в котором стоял домик, обросший фасолью. И только когда они свернули в другую аллею, не менее великолепную, но только покороче, Клара как бы очнулась от сна.

— Не надо итти дальше! — шепнула она.

— Да что вы, идем! — настаивал он. — Если бы эта аллея вела на край света, то и тогда я пошел бы за вами, не спрашивая, где ее конец.

— Но так как она ведет не на край света, но к самой вилле… — попробовала пошутить Клара.

— О нет! — говорил Пшиемский. — От ее конца до виллы еще несколько сот шагов, и на этом пространстве разбит цветник. Пойдемте к цветам…

Клара остановилась. Она не могла бы дать себе отчет в охватившей ее тревоге, но, под влиянием этого чувства, решительно сказала:

— Я сяду здесь… на этой скамеечке из дерна… Какая хорошенькая скамеечка и какой прелестный уголок!

Скамеечка была низенькая и маленькая, для двух человек. Она находилась под одним из самых больших и развесистых деревьев на пушистой, как стриженный ковер, траве.

Это было укромное местечко, зеленые стены деревьев заслоняли его от виллы и остального сада. Между стволами деревьев, стоявших по другой стороне аллеи, виднелся кусок газона, и на него косыми полосами ложился солнечный свет. В конце аллеи из-за деревьев выглядывал край цветочной клумбы, которая на этом фоне зелени казалась ярким сочетанием множества великолепных красок. И ничего больше не было видно и слышно.

Пташки чирикали на деревьях, с которых иногда то здесь, то там бесшумно слетал и падал на землю желтый или румяный лист.

Тишину эту прервало восклицание Клары. Садясь на скамейку, она заметила видневшийся из-за деревьев край цветника, захлопала в ладоши и воскликнула:

— Боже! Сколько там цветов, и какие красивые!

Пшиемский взял из ее рук корзинку с кисеей, поставил рядом на скамеечке и, чем-то странно обрадованный, попросил ее:

— Посидите здесь минуточку… Я сейчас возвращусь. Только, пожалуйста, не пугайтесь и не убегайте! Я сейчас же возвращусь.

Он быстро пошел по направлению к вилле.

Клара смотрела, ему вслед и видела, как навстречу ему выбежал из-за деревьев мальчик в куртке с блестящими пуговицами: должно быть, помощник садовника или лакея. Пшиемский что-то сказал ему. По движению его руки она заключила, что он отдал ему какое-то приказание, а когда мальчик бросился бежать от него, Пшиемский еще раз обернулся к нему и крикнул так громко, что она отчетливо слышала:

— Как можно скорее!

Потом, возвратясь, он стал перед нею со шляпой и с книгой в руке. А она уже собирала на нитке кусок грубого кружева, которым убирала чепчик, лежавший у нее на коленях.

— Это чепчик той… вдовы ветеринарного врача?

— Пани Дуткевич, — поправила она: — да, вот уже несколько лет, как никто, кроме меня, не убирает ей чепчиков…

— А скажите, как это вас дразнит ваша сестра? От чего вас хотел избавить ваш милый братец?

Смущенная, она не поднимала головы от работы. Спустя минуту она неохотно стала говорить:

— Франя не любит ходить в мастерскую, и там ею не совсем довольны. Она ходит одна по городу и заводит знакомства, которые на нее дурно влияют…

Пшиемский добавил:

— У нее форма рта и беспокойные глаза, как у людей капризных и любящих ссориться. Вам приходится много терпеть от нее?

— О нет! — воскликнула она с большою живостью, — она очень добра… у ней золотое сердце! Только меня очень огорчает, что она не любит шитья. А между тем, нужно же чему-нибудь учиться, чтобы иметь потом кусок хлеба! Мы с отцом решили отдать ее в мастерскую, а куда еще? Но беготня по городу портит ее, и я не придумаю, что делать… Для меня и для отца это большое, большое огорчение!

Она говорила с опущенной головой, не переставая шить. Он слушал ее внимательно, но не садился и все поглядывал в сторону цветника, точно ожидая чего-то. Наконец он увидел вдалеке мальчика в куртке с блестящими пуговицами, вынырнувшего из-за деревьев с большим букетом цветов. Широкими шагами он направился ему навстречу.

Клара подняла голову и увидела, что в конце аллеи он взял из рук маленького садовника или лакея цветы и, заложив за спину руку, в которой их держал, быстро возвращался назад. Она подумала, что цветы предназначены для нее, и сделала движение, от которого чепчик и кружева упали с ее колен на землю.

Пшиемский, который уже был в нескольких шагах, быстро подошел к ней и, мигом опустившись на одно колено, поднял одной рукой упавшие на землю предметы, а другою подал ей букет цветов.

Одно мгновение… одно движение, один взгляд в глубину ее глаз, и вот он уже стоит перед нею, а она закрывает цветами свое вспыхнувшее румянцем лицо.

Это были красивые ароматные цветы, наскоро сорванные и кое-как сложенные в букет. Их сильный запах и яркие краски слились для ее чувств, сердца и воображения в одно потрясающее впечатление вместе с той секундой, когда этот прекрасный человек стоял перед нею на коленях, проникая своим взором в глубину ее глаз.