Ведомство страха - Грэм Грин

Он вошел в круг и сел слева от Коста. По правую руку от него сидела мисс Пэнтил. Рядом с миссис Беллэйрс сидели доктор Форестер и Хильфе. Он не успел разглядеть, как сидят остальные, – свет погас.

– Теперь все мы возьмемся за руки, – сказала миссис Беллэйрс.

Маскировочные шторы были спущены, и в комнате воцарилась почти полная темнота. Рука Коста, которую держал Роу, была горячей и липкой, а у мисс Пэнтил – горячей и сухой. Это был первый спиритический сеанс, на котором присутствовал Роу, но боялся он совсем не духов. Он жалел, что Хильфе не сидит рядом, и все время ощущал темную пустоту комнаты за спиной, где могло произойти все что угодно. Он попытался высвободить руки, но их крепко держали. В комнате стояла полнейшая тишина, над правым глазом у него повисла капля пота, потом она стекла ниже, смахнуть ее он не мог, а она щекотала ему веко. Где-то в другой комнате заиграл патефон.

Он играл и играл что-то приторное и звукоподражательное, кажется Мендельсона, – все время рокотали волны, и эхо отдавалось в пещерах. Наступила пауза, потом иголку отодвинули назад, и мелодия повторилась снова. Все те же волны безостановочно бились в те же гроты. Снова и снова. Но за этими звуками Роу стал различать человеческое дыхание – людские тревоги, опасения, взволнованность. Легкие мисс Пэнтил издавали странный сухой свист. Кост тяжело и ровно дышал, но не так тяжело, как кто-то другой, трудно выдыхавший воздух в темноте. А он прислушивался и ждал. Услышит ли он шаги за спиной и успеет ли освободить руки?

Теперь он уже не сомневался, что его предостерегли вовремя. «Они постараются напасть на вас в темноте». Вот она, опасность, – такие страхи испытывала и та, другая, наблюдая, как день за днем непомерно растет его жалость и требует выхода.

– Да, да, – вдруг произнес чей-то голос. – Я не слышу. – А дыхание мисс Пэнтил вырывалось со свистом, и звуки Мендельсона замирали со стоном. Где-то далеко в потусторонней пустоте просигналило такси.

– Говорите громче, – произнес голос, голос миссис Беллэйрс, но не похожий на обычный. Эта миссис Беллэйрс была одурманена своей верой, воображаемой связью с тем, что находилось за пределами маленького, темного, ограниченного мирка, в котором они сидели. Его все это не волновало, он ждал нападения человека, а не духа. Миссис Беллэйрс произнесла грудным голосом:

– Кто-то из нас враг и не дает ему сюда проникнуть. Что-то заскрипело – стол или стул – и пальцы Роу инстинктивно впились в руку мисс Пэнтил. Это не был дух. Человеческая воля заставляла звенеть бубен, разбрасывала цветы, подражала прикосновению ребенка к щеке, – он понимал, какая это опасная сила, но его крепко держали за руки.

– Тут есть враг, – говорил голос, – он не верит, он пришел сюда со злыми намерениями…

Роу почувствовал, как рука Коста сжала его руку еще сильнее, и подумал: неужели Хильфе до сих пор не понимает, что здесь происходит? Ему хотелось позвать на помощь, но приличия удерживали его не менее, чем рука Коста. Где-то опять скрипнула доска. К чему такой балаган, если все они в этом замешаны? Но может быть, не все? А вдруг вокруг него есть друзья? Он не знал, кто тут друг.

– Артур!

Он снова попытался выдернуть руки – это не был голос миссис Беллэйрс.

– Артур!

Тусклый, безжизненный голос и в самом деле мог звать его из-под тяжелой могильной плиты.

– Артур, почему ты убил?

Голос простонал и смолк, а он все никак не мог выдернуть руки. Роу не то чтобы узнал голос, он мог принадлежать не только его жене, но и любой умирающей женщине, полной беспредельной тоски, боли и упрека, однако голос узнал его. Какое-то светлое пятно мелькнуло наверху у потолка, словно нащупывая дорогу вдоль стены, и он закричал:

– Не надо! Не надо!

– Артур… – шепнул голос, и он забыл обо всем, он больше не прислушивался к чьим-то движениям, к скрипу досок, он только молил:

– Да перестаньте же! Прошу вас, перестаньте!

Он почувствовал, как Кост поднялся со своего места, дернул его руку, а потом резко ее отбросил, словно не желая ее касаться. Даже мисс Пэнтил и та отпустила его руку. Он услышал, как Хильфе сказал:

– Это уже не смешно. Зажгите свет.

Свет внезапно зажегся и ослепил его. Все сидели, держась за руки, и смотрели на него – он разорвал круг, – одна только миссис Беллэйрс, судя по всему, ничего не замечала: она уронила голову, зажмурила глаза и тяжело дышала.

– Ничего не скажешь, – произнес Хильфе с явным намерением рассмешить, – отличный номер!

Но мистер Ньюи воскликнул:

– Кост! Поглядите на Коста!

Роу, как и все, посмотрел на своего соседа. Тот уткнулся лицом в полированную поверхность стола, уже больше никем не интересуясь.

– Позовите доктора, – сказал Хильфе.

– Я врач, – заявил доктор Форестер и отпустил руки своих соседей; все сразу почувствовали себя детьми, затеявшими какую-то дурацкую игру, и украдкой убрали руки. Он тихо сказал:

– Боюсь, что врач тут не поможет. Придется вызвать полицию.

Миссис Беллэйрс почти проснулась; она сидела, мутно поглядывая вокруг и прикусив кончик языка.

– Это, наверное, сердце, – сказал мистер Ньюи. – Слишком переволновался.

– Боюсь, что дело не в этом, – возразил доктор. – Он убит. – Его старое, породистое лицо склонилось над телом мистера Коста; длинная, нервная, изящная рука прикоснулась к нему и как-то нелепо окрасилась.

– Не может быть, – сказал мистер Ньюи. – Дверь была заперта.

– Мне очень жаль, – сказал мистер Форестер, – но это легко объясняется. Убил его кто-то из нас.

– Но мы же все держались… – начал Хильфе. И все разом поглядели на Роу.

– Он выдернул руку, – заявила мисс Пэнтил.

– Я больше не стану его трогать, пока не придет полиция. Кост убит чем-то вроде перочинного ножа…

Роу быстро сунул руку в пустой карман и увидел, что все глаза в комнате следят за его малейшим движением.

– Надо увести отсюда миссис Беллэйрс, – сказал доктор Форестер. – Сеанс всегда требует огромного нервного напряжения, ну а этот… – Вдвоем с Хильфе они подняли со стула тучную женщину в тюрбане; рука, которая с таким изяществом окуналась в кровь Коста, не менее деликатно достала из-за выреза платья ключ от двери. – А все остальные пусть останутся на своих местах. Я только позвоню в отделение полиции на Ноттинг-хилл, и мы тут же вернемся.

Когда они ушли, наступило долгое молчание; никто не смотрел на Роу, но мисс Пэнтил отодвинула от него свой стул как можно дальше, и теперь он один сидел возле убитого, словно они были друзьями, встретившимися в гостях. Наконец тишину нарушил мистер Ньюи:

– Если они не поторопятся, я опоздаю на поезд. Тревога боролась с ужасом: в любую минуту могла завыть сирена, мистер Ньюи поглаживал ногу в сандалии, а молодой Мод воскликнул, зло поглядев на Роу:

– Не понимаю, почему нам надо ждать!

Роу вдруг сообразил, что не сказал ни слова в свою защиту; чувство вины за другое преступление затыкало ему рот. Да и что можно сказать мисс Пэнтил, мистеру Ньюи и Моду? Как их убедить, что убийца не он, совершенно незнакомый им человек, а кто-то из их друзей? Он бросил быстрый взгляд на Коста, словно надеясь, что тот оживет и посмеется над ними – «это один из моих опытов», – но тот был мертвее мертвого. Роу подумал: кто-то из них все-таки убил – это было невероятно, еще невероятнее, чем если бы убил он сам. В конце концов, он принадлежал к миру убийц, был исконным членом их содружества. И это прекрасно знает полиция, подумал он. Она это прекрасно знает.

Дверь отворилась, вернулся Хильфе.

– Доктор оказывает помощь миссис Беллэйрс, – сообщил он. – Я позвонил в полицию. – Он пытался что-то сказать Роу взглядом, но тот его не понял. Роу подумал: мне надо повидать его наедине, не может ведь он в самом деле поверить…

– Вы не будете возражать, если я выйду в уборную? – спросил он. – Меня тошнит.

– Никто не должен выходить из комнаты, пока не приедет полиция, – заявила мисс Пэнтил.

– Кто-то должен вас проводить, – сказал Хильфе. – Хотя бы для проформы.

– Давайте говорить начистоту, – сказала мисс Пэнтил. – Чей это нож?

– Может, мистер Ньюи не откажется выйти с мистером Роу?.. – спросил Хильфе.

– Вы меня в это дело не путайте, – запротестовал Ньюи. – Я тут ни при чем. Мне надо успеть на поезд.

– Тогда, если вы мне доверяете, пойду я, – сказал Хильфе. Никто не возражал.

Уборная помещалась на первом этаже. Стоя на площадке, они слышали из спальни миссис Беллэйрс ровную баюкающую речь доктора Форестера.

– Мне никуда не нужно, – шепнул Роу. – Слушайте, Хильфе, я его не трогал.

Роу неприятно поразило, что в такую минуту Хильфе испытывал только азарт:

– Конечно, нет. Кажется, мы попали в самую точку!

– Но за что? И кто это сделал?

– Не знаю, но, уж поверьте, выясню! – Хильфе дружески положил руку ему на плечо и этим как-то очень его успокоил, подтолкнул к уборной и запер за ними обоими дверь. – Только вам, старина, надо поскорее отсюда смываться; они, если сумеют, вас непременно повесят. И уж, во всяком случае, надолго запрут под замок. А им это очень кстати.