Пионер Советского Союза - Арсеньев Владимирович

На прямой вопрос о том, что случится с Россией, он деликатно заявил, что как-нибудь договоримся. Хотя жизненное пространство на востоке для Германии весьма важно. Возможно, Россия добровольно согласится отодвинуть границу за Волгу? Ну, если очень-очень вежливо попросить, конечно? На что Ленка ядовито заявила, что, быть может, это Германия согласится выделить вблизи Берлина место для дислокации пары советских танковых армий? Если очень-очень вежливо попросить, конечно.

Слово за слово, и я почувствовал, что разговор постепенно начал сползать к драке. Причём драться, судя по всем приметам, придётся мне, хотя я и вовсе молчал, а просто сидел, и тихонько пил кофе с булочками. Лотар, каким бы странным он ни стал теперь, ударить девчонку всё равно способен не был. А вот меня — очень даже способен.

На счастье Лотара (а может, на моё счастье, я в себе не так уверен, он на полголовы выше), Ленка, как говорится, вышла из себя и, не возвращаясь обратно, прямо пришла в ярость. Она побледнела, вскочила, и чуть ли не закричала ему: “Вставай, пошли!”. Лотар, естественно, поинтересовался куда. И получил на это простой и естественный ответ: “В подвал, будущее смотреть!”. Так мы вот и оказались в квартире у Ленки.

Пока шли, Ленка и Лотар немного остыли. Причём Ленка, кажется, жалела о внезапном порыве, она быстро раскаялась в своём решении взять Лотара с собой, но что-то менять было уже поздно, мы прошли. Да, забыл сказать, через проход во времени проходили мы, держась все трое за руки. Иначе не получалось. Проход делала Ленка, это её и только её проход был. Она хозяйкой была. Если отпустить её руку, то проход мгновенно исчезал, а стена, где он только что был, становилась просто стеной.

Для начала, Ленка показала Лотару (как и мне) вид из окна на московскую улицу и телевизор на стене. Телевизор как раз показывал проходивший в Берлине (да-да, в Берлине!) парад мужеложцев. Лотар сначала не понял, что это такое и кто все эти странно одетые люди вблизи Берлинского драматического театра, а когда понял, то… Сначала его чуть было не стошнило прямо на пол, а потом мы с ним едва не подрались, так как Лотар впервые в жизни был близок к тому, чтобы ударить девчонку. Хорошо, я схватить его за руку успел.

Помню, удивился я страшно, когда Лотар решил-таки напасть на девчонку из-за каких-то неудачно одетых актёров. Чем они ему помешали? И тогда этот фашист недоделанный соизволил-таки объяснить мне, чем именно. Когда мне удалось уяснить суть происходившего в столице Германии события, я сначала не поверил и обратился к Ленке за подтверждением. Она сказала что да, такое там иногда случается и событие оное называется “гей-парад”. На этот раз едва не стошнило меня.

Ленка, от греха, быстренько выключила телевизор на стене и включила телевизор на столе, попутно объяснив, что это никакой не телевизор, а комп.

Лотар подозрительно посмотрел на этот “комп” и сказал, что если тот опять покажет какую-то гадость вроде вот этого, то он просто швырнёт в экран горшком с геранью. Ленка же честным-пречстным голосом заявила, что ничего похожего у неё на компе, конечно, нет. Правда, кончики ушей у Ленки при этом загадочно порозовели, я заметил.

Затем Ленка нам с Лотаром показывала на компе мультфильмы, которые она называла “роликами”. Там мы с Лотаром окончательно помирились, так как было очень страшно. Мы с ним как два малыша сидели, держась за руки.

“Чего, страшно?”, — спросила Ленка, когда мы посмотрели три ролика подряд. Мы с Лотаром честно ответили ей, что “Н-н-не оч-чень”. И это была чистая правда, ведь штаны у нас так и остались сухими.

— Ну, это я вам для разогрева показала, мальчики — улыбнулась Лена. — Это всего лишь рисованные картинки, они не могут быть страшными. А вот сейчас будут фотографии. Настоящие, документальные. Вот их страшно смотреть даже мне. Потому что всё это — правда. Хотел увидеть Германию через пять лет, Лотар? Ну, сейчас увидишь…

Глава 7

—…Лен, ну пожалуйста, ну пошли со мной, а? — канючу я. — Лен, Леночка, Ленусик. Тебе ведь это ничего не стоит, твоего отсутствия не заметит никто, а мне страшно.

— Трус несчастный.

— Лен, мамка убьёт меня. И будет права, вообще-то.

— Я что с ней, драться должна? Как я тебя спасу?

— В твоём присутствии сильно бить не станет.

— А мне кажется, что тогда и мне прилетит.

— Ну, может и прилетит, но точно не сильно.

— А что мы ей скажем? Кто я такая?

— Скажем… эээ… Наврём что-нибудь.

— Что, например?

— Давай, ты будешь иностранка?

— Угу. А ты у меня переводчиком. Но раз я языков не знаю, то буду глухонемая иностранка, да? Колоссально.

— Тогда… тогда ты будешь больная, а я как будто помогал тебе.

— Как помогал? Ты врач? И чем это я больна?

— Ну… А давай, ты будешь слабоумная, а?

— Чего?!!

— Лен, ну понарошку. Нам всего-то минут пять продержаться надо. Вернее, десять. Сначала она меня минут пять целовать будет, а потом минут пять бить. Вот вторые пять минут продержаться нужно. Потом будет ещё заход с поцелуями и битьём, но вторая волна гораздо слабее. Ты десять минут постой рядом, а потом можешь исчезнуть куда-то.

— А ты что про меня скажешь? Где я?

— Навру что-нибудь, Лен. Я придумаю, за меня не беспокойся. Главное — первые десять минут выстоять. Потом меня накажут, конечно, но это не важно. Лен, она реально прибьёт меня, вот честное пионерское. Лен, ну у тебя ведь там всё равно время стоит, мы же проверяли. Ты хоть год тут проживи, у тебя и секунды не пройдёт. Чего, жалко тебе? Ну, потеряешь пару часов, но всё равно вернёшься раньше, чем у тебя картошка закипеть успеет. Хотя всё равно ты зря её на плите оставила, пусть и на маленьком огне. Пойдём, Лен, а? Ну, пожалуйста!

— Ох, ну ладно, пошли, горе моё. Свалился же ты на мою голову! Только я не слабоумная буду. У меня ретроградная амнезия будет, ладно?

— А чего это такое?

— Память я потеряла, дурень! Говорить могу, ходить могу, есть сама могу, как зовут меня — помню, но кто я, откуда, забыла начисто!

— Здорово! Спасибо, Ленусик, спасибо!!

— Эй, эй! Только без поцелуев!..

И вот, иду я, значил, вместе с Ленкой к своему дому. На мне моя собственная одежда, на Ленке — её платье допотопное. Она говорит, что это её мамы платье, в котором та на какой-то бал ходила, когда была Лениного возраста. Всё остальное тоже на Ленке старинное, и чулки, и туфли, и даже бельё нижнее. Не моего времени, конечно, послевоенное, но всё равно старое. Ленка говорит, что специально тщательно все вещи изучила, чтобы никаких бирок или штампов нигде не оставалось.

Сегодня воскресенье, 14 июля 1940 года. Я на четыре дня из дома пропал, на четыре дня! Причём никакого, абсолютно никакого предупреждения не оставил. Ой, что будет, что будет, когда вернусь! Меня уже похоронили наверняка, а сейчас убивать станут. Это факт.

За последние два дня Ленка гораздо лучше научилась своими проходами управлять. Теперь она может из своего мира открыть проход в любую точку, через которую уже возвращалась к себе из нашего мира. А в нашем мире ей по-прежнему для того, чтобы вернуться домой, нужно всего лишь спуститься в подвал. В любой подвал. Но вот до нового подвала, откуда она ещё не возвращалась, ей своим ходом у нас добираться приходится.

Вероятно, при каких-то условиях она может из 2013 года пробить и новый проход. Как-то она ведь сделала самый первый проход в Ленинград! Вернее, первых проходов она сделала с десяток, но это всё были разные проходы, в смысле, в разные Ленинграды, и всегда в 10 июля. Но потом-то она проход в Берлин сделала, и это был наш Берлин, нашего мира. Значит, такое возможно, только она не поняла пока, как.

Откуда мы узнали? А время не остановилось! Я тогда вечером, когда мы с Лотаром под кроватью прятались, прямо в осадок выпал, когда узнал от него, что забрали мы его не из 10-го, а из 11 июля. Сутки, сутки меня дома не было! Я тогда уже сразу понял, что дома меня прибьют.

Так мы с Лотаром лежали под кроватью, шептались, а я заранее мягкое место потирал себе. Будет больно, точно знаю.

Потом вернулась с кухни Ленка и шёпотом позвала нас кушать. На ужин были сосиски со вкусом картона и вполне приличный хлеб. Представляю, как удивились Ленины родители, когда их дочка заявила, что жутко голодна, буквально умирает с голоду, и утащила к себе в комнату блюдо с двенадцатью сосисками и три здоровых куска хлеба. Наверное, подумали, что дочка балуется, съест штуки три, а остальное принесёт обратно. Обратно, однако, Лена вернула совершенно пустое блюдо. А Лотар копуша и привереда в еде, оказывается. Ну и, сам виноват. Не будет рожи корчить, когда поесть дали. Бубнил сидел, из чего, мол, они дрянь такую делают. Больше бы ещё бубнил, я молчал, потому пять сосисок успел целиком сожрать, и ещё одну до половины, прежде чем Ленка заметила такое и не отобрала у меня последнюю полусосиску и не отдала её Лотару.