Скороходова Т.Н. - Меч Судьбы

- Чего молчишь? Я с тобой разговариваю, Вейр Нелюдимыч!

Он опустил руку со щеткой и уставился на меня непроницаемыми серебристыми глазищами.

- Мысль, конечно, оригинальная. Особенно в части “при смерти”. Надеюсь, ты себя имеешь ввиду? А ты подумала, какого-такого… ежика мне нужна твоя сила? Уже есть, покорнейше благодарю, - передразнил он меня и продолжил измываться над лошадью. Кобыле нравилось.

- И чего орать? Нет, так нет. Подумаешь, - я опять зевнула и побрела дальше по своим девичьим делам, до которых ни колдунам, ни кузнецам не должно быть никакого мужского дела. По крайней мере, в зоне видимости. Кузнецу вчера не до горшков было, а я скромно не стала упоминать о такой мелочи. И уткнулась носом в недобрый час помянутого кузнеца. Богдан скалой стал на дороге, пряча руки за спиной и потупив в землю синие глаза, как мальчишка при встрече с предметом своего обожания.

- Зоря, прими дар, - он помялся и протянул нечто длинное, тонкое, завернутое в холстину.

Я молча взяла сверток, развернула и вытащила из простых кожаных ножен, обшитых ажурной сетью серебра, удивительный клинок. Синий блеск неизвестного металла полыхнул в утренних лучах отсветом молний. Тонкий длинный кинжал искусной работы, на рукояти, сделанной из оленьего рога, знакомый рисунок. Я подняла глаза:

- Спасибо. Надеюсь, он мне не пригодится.

- Вам поклон низкий, - еще более смутился кузнец. - Вейру я свой арбалет отдал, три года работу делал, а это - тебе. Я смотрю, у тебя и ножичка даже нет.

Я хмыкнула. Ножичек был. Только держала я его в сумке. Я, конечно, могу расправится с хохлаткой, предназначенной в суп, но вот размахивать тесаком перед носом врага - это уметь надо. Мне проще держать руки свободными, да и нужды втыкать кусок металла в собеседника до сих пор не было. Если, конечно, не считать сегодняшнюю ночь. Но ночью у меня были кольца… А этот нож… Я всмотрелась в узор.

- Ты все продумал, кузнец. Но ты хоть понимаешь, что это - смерть?

Богдан просиял:

- А то, как же! Для того и создан. В хорошие руки отдаю, добрые. Вредить не станешь, дева, знаю, - он любовно провел пальцем по рукояти.

- Ну да, пока не отберет кто-то еще более добрый и хороший, - буркнула я, засунув клинок в ножны и заворачивая холст. - Что за металл?

- Звезда упала, аккурат на Стояние, я и подобрал.

- Что ж ты не д… - я осеклась и выругала сама себя последними словами. Не дал, потому что не знал, чем бы закончилось изгнание Алоизия из тела сына. Какой бы выбор сделал Вейр в случае неудачи, я догадывалась. Не запястья, и не железом… Нож не оставлял шанса любой нежити. Не знаю, как самой Жрице, но ее слугам лучше держаться подальше. Самое подходящее оружие для богинок, добилни, скомор и прочей нежити. А вот изгонять бесов и прочих сущностей придется по старинке. Человеческому телу зачарованный нож грозил мучительной смертью даже при малейшей царапине.

- Благодарю, Богдан. Злым делом не оскверню, - я, поднявшись на цыпочки, чуть ли не в прыжке чмокнула его в щеку и потопала к неприметному строению на задворках. Подарки - подарками, а утренние хотелки отменить, к моему глубокому сожалению, нельзя.

Вейр восседал на кобыле, и, подняв бровь, наблюдал за моими бесплодными попытками уговорить Севера принять лошадиный облик.

- Север, поросенок, ну будь хорошим мальчиком! Конь! Ты - конь! - как заведенная, повторяла я, чувствуя себя последней идиоткой. Север нагло ухмылялся, и покидать гостеприимный двор, где кормят до отвала, не желал. Тем более, в образе воспитанного благородного коня. От сена и овса он наотрез отказывался.

- Чтоб тебе одну кашу есть! - рявкнула я обиженно и направилась к воротам. Пойду пешком, а упрямая скотина пусть делает, что хочет.

Затылок обдало теплым дыханием, я обернулась. Волчьи глаза, лошадиная серая морда. Подкрался, как волк. Я топнула ногой:

- Мне что, всю жизнь тебя кашей пугать? Говорю - конь, значит, конь! Нет, подожди, - я с ужасом представила, как посреди городской улицы при слове “конь” он меняет облик. О бурной реакции горожан можно догадаться. - Давай так, волшебным словом. “Копыта, грива, конь” - ты конь. Ясно? - Север одарил меня таким взглядом, прямо как у Вейра научился, - А если говорю “лапы и хвост” - ты нормальная воспитанная собака. Тьфу, - запуталась я окончательно, - волк, то есть. Понятно?

Север фыркнул и стал боком. Я с ненавистью посмотрела на пыточный инструмент, который по ошибке назвали седлом, и вздохнула. С третьей попытки я все же вскарабкалась на спину коня, и мы двинулись в путь.

Богдан проводил нас до калитки, я махнула ему рукой на прощание и потрепала Севера по холке, намекая, что если Вейр останется далеко позади, то я не сильно огорчусь. Пусть его мерзейшее высочество немного запылится. Я спиной чувствовала его взгляд. Вейр все утро дулся, как мышь на крупу. Чем я его успела обидеть, я не понимала. Да и не хотела понимать.

Утренний туман растаял, открыв над зеленым лесным морем синюю высь без единого облачка. Дорога мягким пыльным ковром ложилась под ноги, приглашая в путь. Денек обещал быть жарким, но меня это не пугало. Рядом с трактом вилась Изимка, напоминая о себе кваканьем лягушек и едва уловимым ароматом свежести и прохлады. Можно будет искупнуться, если станет совсем невмоготу от жары. Я представила, как скажу о купании Вейру, и вздохнула. Он не переживет. Зачем гнать лошадей, ведь один день ничего не решал. Чем дальше мы отъезжали от Выселок, тем чаще встречались постоялые дворы. Мы же, как два суровых воина, для которых самое главное выполнить приказ, а потом уже отдых и кормежка, проезжали мимо.

Сегодня я решила не издеваться над собой ради того, чтобы выглядеть достойно пред светлейшими глазами его аристократического высочества. Когда мой тощий зад завопил о том, что он все-таки очень важная часть меня, и другого у меня нет, и никогда не будет, я спрыгнула на землю, едва не переломав себе те самые ноги, которые надо было пожалеть. Подобрала сумки с земли и потопала по дороге. Север сразу же драпанул в лес в облике волка. За превращением я так и не могла уследить - вот волк, а вот здоровенный красавец-конь. Никаких судорог, падучих, завываний, вырастаний и всего прочего, что полагалось нормальному оборотню при перекидывании. Я выжидала. И дождалась. Вейр, ускакавший вперед, немного погодя вернулся, обнаружив, наконец, пропажу меня, погарцевал на дороге и процедил сквозь зубы:

- Так мы в Славград к зиме не попадем.

- Я никого не держу, - ответила я, неторопливо обогнув бледного от злости всадника, и пошла вперед, помахивая веточкой и наслаждаясь окрестностями. Надо было видеть его лицо. Я видела, и у меня поднялось настроение.

Колдун соскочил с вороной и пошел по другой стороне тракта. При виде его перекошенной физиономии дохли не только мухи, даже птицы облетали нашу парочку на безопасном расстоянии. Заморозило бы на лету от холода. Север изредка выныривал на дорогу с проверкой. Морда была такой довольной, что у меня не хватило духу капризничать и требовать его присутствия. Тем более что нас изредка обгоняли всадники и купцы на телегах. Думаю, при виде волка размером с теленка криков восторга и восхищения я бы не услышала. Я знала, что Север рядом, и этого мне вполне хватало.

Мы расположились на берегу Изимки. Едва я закончила собирать ветки для костра, из кустов высунулась волчья морда, выплюнула зайца и исчезла. Я уставилась на несчастного длинноухого и вздохнула. Терпеть не могу кашеварить, но подарок есть подарок. И полезла за ножом в сумку.

Потрескивали ветки от жара костра, с берега реки веяло прохладой. День умирал, чтобы родиться вновь. Стрекотали сверчки, в кустах вскрикивали птицы. Красные отблески огня плясали на лице Вейра, глаза казались провалами ночи. Я поежилась и закуталась в плащ. Север лежал рядом и не сводил глаз с котелка, от которого шел одуряющий запах похлебки. Я не хотела проводить летнюю ночь в душной жаркой корчме, да и по поводу волка меня терзали сомнения. У любой уважающей себя едальни имелся курятник и свинарник. Я решила, что Север и домашняя скотина вряд ли подружатся. После короткой и яростной перепалки Вейр неохотно дал свое милостивое согласие на ночевку в лесу. Наверное, представил, как вносит меня связанной, с кляпом во рту в комнату под взглядами ни в чем не повинных путников, вздумавших спокойно перекусить и отдохнуть с дороги. Если от него, конечно, что-нибудь останется после волчьих клыков.

Сгустилась ночь. Вейр подбросил в костер хвороста, пламя взметнулось, просыпало искры.

- Слушай, черный, а если мы не найдем помощи в столице, чего дальше делать будем?

Он молча помешал варево, попробовал, посолил и поднял, наконец, на меня странные глаза:

- Будем искать дальше.

- Где и кого?

- Там видно будет, - отрезал колдун.

Я засопела.

- Вот кажется мне, что твои собратья не побегут наперегонки помогать нам. Откажут в помощи и не подавятся.