От края до края. Шаг первый. - Ульяна Жигилий

— Приветствую, Принц, — красивым баритоном проговорил хозяин.

— Как я полагаю, это она, — словно не замечая девушку, обратился Ламирр к светлому. Голос его при этом изменился до неузнаваемости: говорил он как ленивый кот, объевшийся сметаны, растягивая слова и несколько небрежно поигрывая золотистым воланом, притороченным к ножнам меча.

— Именно так, мой Принц — это она, — так же, не глядя на девушку, подтвердил эльф.

— Ламирр, позволь им остаться наедине, — шепнула я на ухо светлому.

Он коротко кивнул, и жестом пригласил хозяина дома к выходу. Когда же они вышли, старик отделился от стены, на которую опирался во время церемонии приветствия. Взглянув на отца, девушка брезгливо скривила губы.

— Что тебе здесь надо? — капризным голосом спросила она.

— Ты счастлива, Дея? — Шилк проигнорировал грубый вопрос дочери.

— Да уж счастливее, чем в том сарае, который ты называешь домом, — меня даже передернуло от этих язвительных слов, но я промолчала, не желая вмешиваться в чужие дела.

— А что будет, когда ты состаришься, потеряешь красоту? — печально глядя на Дею, Шилк говорил тихим, обреченным голосом.

— Не твоя забота, — бросила девушка, но в глазах ее на миг промелькнуло сомнение. Я поразилась: неужели она настолько глупа, что даже не задумалась о том, что ждет ее впереди? Ведь нужна она светлому будет лишь до поры-до времени…

— Ладно, не за этим я пришел, — тяжело вздохнув, сказал Шилк, ища что-то в потертой котомке, прихваченной им из темницы. Покопавшись некоторое время, он вытащил из сумки нечто и бросил к ногам дочери. Этим оказалось простенькое колечко, которое с тихим звоном, стукнувшись о пол, покатилось к Дее. Взглянув на кольцо, девушка побледнела. — На смертном одре, матушка пожелала, чтоб оно у тебя осталось.

На лице ее отразилась целая буря чувств от непонимания до отчаяния. Спустя пару мгновений, Дея взяла колечко в руки и, прижав его к груди, горько заплакала. Слезы градом катились из прекрасных глаз, оставляя мокрые дорожки на ее щеках.

— Папа, — прошептала девушка, протягивая руки к старику, но тот лишь отвернулся, неверным шагом направляясь к двери. Он ни разу не оглянулся, а Дея все звала его, рыдая в голос. Мне было нестерпимо жаль эту глупую девчонку, но она, без сомнений, заслужила все, что произошло. Взглянув на нее в последний раз, я вышла на улицу.

С Шилком мы расстались у дворца. Ламирр выделил ему сопровождающего, и старик, обняв меня на прощание, не оглядываясь поплелся прочь. Я смотрела ему в след и ненавидела Дею, я вспоминала Дею и ненавидела эльфов…

По дворцу мы шли молча, у меня не было никакого желания разговаривать, да и Принц хранил молчание. У самой двери моих покоев Ламирр неожиданно резко обернулся и, глядя мне в глаза, сказал:

— Это не твой мир, смертная. Здесь все не так, как…

— Я понимаю, — спокойно голосом оборвала я его на полуслове. — Я все понимаю.

Повторила я, и захлопнула дверь перед его носом. Прислонившись к стене, и закрыв глаза, я пыталась разобраться с тем, что творилось в моей душе. Могла ли я осуждать нравы, устоявшиеся в этом мире за многие тысячелетия? Нет, однозначно. Но от осознания этого мне не стало легче. С того самого момента, как я очутилась здесь, я не увидела от светлых ничего, что могло бы возвысить их в моих глазах. Просто кучка самовлюбленных павлинов, считающих себя венцом творения. Возможно, так и было изначально, но нерадивые Творцы даровали этим созданиям непомерную гордыню, которая с течением времени породила чувство вседозволенности. Даже освобождая пленников, Ламирр преследовал свою цель — мое беспрекословное подчинение приказам, что отнюдь его не красило.

Упав на кровать и обняв подушку, я тихо заплакала: мне было невероятно жаль старика, обреченного на одиночество, настигшее его на склоне лет. Кто похоронит его, когда придет время, кто заплачет по нему? Я люто ненавидела и презирала светлых, понимая всю глупость своих чувств, но не в силах смириться. Так я и заснула, вымочив подушку слезами.

А вечером Ламирр принес известие: Дея сбежала сразу же после ухода своего отца. Что ж, теперь ее черед страдать, до конца дней обвиняя себя в глупости и предательстве. От этой мысли мне стало горько, но последующие события напрочь вытеснили печальные воспоминания из памяти, оставив лишь образ ехидно ухмыляющегося старика, который так же со временем помутнел, а затем и вовсе исчез.

— Гроссаль — самый большой материк Лероны, и в то же время самый малонаселенный. Связано это с тем, что большую часть территории материка занимают горы, не добавляют ему привлекательности и четырнадцать действующих вулканов.

— Но в вашем мире полно магии, так почему же вы не прикажете вулканам потухнуть, и дело с концом? — искренне недоумевала я, слушая рассказ Ламирра.

Разговор этот происходил на четвертый день после того, как я рассталась с новыми друзьями. Все это время я сидела в своих покоях, отказываясь выходить куда бы то ни было. Не имея более никакого занятия, я изучила гардеробную и ее содержимое. Оказалось, что небольшая комнатка доверху набита самой разнообразной одеждой, всех размеров и фасонов. Признаться, это обрадовало меня неимоверно, так как единственные доступные мне вещи сейчас более всего походили на жалкие лохмотья. Изображая из себя обиженную невинность, я так и не обсудила с Принцем проблему наличия, а точнее отсутствия горячей воды в моих покоях, так что, как и прежде, банные процедуры доставляли мне ни с чем несравнимое «удовольствие».

Первое время Ламирр не возражал против моего добровольного заточения, но потом терпение его иссякло: явившись в очередной раз в мою комнату, он весьма недвусмысленно напомнил об обещании, данном ему. Пришлось подчиниться.

— Тебе что, заняться больше нечем? — ворчала я, затягивая непослушную шнуровку на корсаже, поверх рубашки. Из всего разнообразия предоставленного в мое распоряжение тряпья, я остановила свой выбор на практичных бриджах и рубашке. Дополнив ансамбль корсажем и высокими сапогами, я стала походить на неустрашимую воительницу из современных блокбастеров.

— Нечем, — в тон мне ответил светлый. — Я временно отстранен от всех своих обязанностей.

— А почему? — тут же спросила я, желая вытянуть из Принца подробности его «оплошности», приведшей к такому изощренному наказанию, как шефство над человечкой.

— Не твое дело, — отрезал он, выходя из комнаты.

— Какие мы нервные, а еще Принц… — бубнила себе под нос я, заплетая тугую косу.

Когда же, собранная и решительно настроенная, я предстала пред светлые очи Ламирра, он огорошил меня известием о том, что на ближайшее время он берет на себя роль моего наставника. Язвительно напомнив мне о том, что в его мире я, видимо, несколько задержусь, он решил дать мне знания, которые в будущем помогут выжить в Лероне. Из всего этого я сделала вполне логичный вывод: из Светлого леса меня вскорости вежливо попросят…