Голос погибшей планеты - Василий Попов

Красный диск солнца опускался за черные холмы. Ледяным блеском пылала оплавленная поверхность развалин. Над новым озером все еще клубился пар.

— Командир Со! — крикнул я, и мой голос странно и дико прозвучал в безмолвии вечерней пустыни.

Мне никто не ответил.

Я обошел развалины, но нигде не обнаружил тестя.

«Черт с ним! — подумал я. — Если ему нравится сдыхать среди пустыни — пусть дохнет! Он помечен проклятием лучевой болезни. И никуда ему не уйти от нее! Пусть сдыхает!»

Решительным шагом я направился, туда, где недавно был город Багана.

По какой-то странной причуде, объяснить которую я не пытался, огненное дыхание термоядерного взрыва главным образом устремилось на юг, к городу. Поверхность пустыни, расплавленная неимоверным жаром, здесь напоминала каток, покрытый тонким прозрачным слоем желтого льда. Эта пленка была настолько прочной, что не проваливалась и даже не гнулась под ногами.

Красноватые блики заката играли на сверкающей поверхности пустыни, и она казалась залитой кровью. У меня сильно болели глаза. Казалось, что они были засыпаны мелкими колючими песчинками, и я все время щурил их.

Я уже подходил к городу, когда впереди, в какой-нибудь сотне шагов, увидел что-то живое, движущееся. Какое-то темное пятно шевелилось на кровавом фоне спекшегося песка. Я выхватил пистолет и ускорил шаги. И тут в мертвой тишине я вдруг услышал визгливое тявканье, ворчание и лай.

Только подойдя почти вплотную к странному движущемуся пятну, я разглядел, что это такое. Два десятка голодных шакалов жадно терзали какую-то падаль. Что они ели, я не видел. Передо мной мелькали страшно исхудалые спины и зады шакалов — почти полностью облысевшие, с комьями свалявшейся рыжей шерсти. Иногда я видел удлиненные лисьи морды зверей со слепыми глазами, затянутыми белесой слизью. Шакалы отталкивали друг друга, грызлись, верещали и, сплетаясь в живой клубок, старались добраться до лакомого кусочка.

«Какое мне дело до этих жалких зверей!» — подумал я.

И хотел продолжать путь. Но неожиданно желтый клубок звериных тел на мгновение разомкнулся, и я разглядел человеческую ногу в желтом ботинке. Ужас, омерзение, гнев охватили меня.

— Пошли прочь! Вон! — заорал я, непослушным пальцем стараясь отодвинуть предохранитель пистолета.

Несколько самых трусливых или уже насытившихся зверей метнулись в сторону. Но основная масса решила бороться за свою добычу.

Ко мне повернулось не меньше десятка жутких и злых морд — с оскаленными острыми зубами, свалявшейся шерстью и незрячими глазами, подернутыми белой плевой. Повизгивая, рыча, припадая к земле и подталкивая друг друга, звери двигались ко мне.

Я вскинул тяжелый пистолет и нажал спусковой крючок. В вечерней тишине грохот выстрелов показался мне особенно оглушительным. Передний шакал ткнулся мордой в песок, другой, словно мяч, подскочил вверх. Стая распалась. Звери бросились врассыпную, взвизгивая, налетая друг на друга, падая.

Я стрелял до тех пор, пока не выпустил всю обойму.

Затем я подошел к тому, что еще совсем недавно было человеком. Вокруг были разбросаны зеленоватые клочья одежды, полуобглоданные кости, металлические пуговицы и пряжки. Тут же валялся автоматический пистолет — точь-в-точь такой же, как мой. Клочья одежды были залиты еще не побуревшей кровью.

По всем этим трагическим мелочам я восстановил, что произошло. Какой-то человек, офицер нашей базы, очевидно больной и обессиленный, пытался добраться до города. Он уже не шел, а полз, временами падая лицом в песок. И в тот момент, когда он лежал неподвижно, собираясь с силами, на него напала стая шакалов, остервеневшая от нестерпимого голода. Он стал стрелять, но звери, уже почуявшие свежую кровь, перестали бояться человека, каким-то темным инстинктом понимая, что этот человек — болен и слаб…

Я еще раз оглянулся вокруг. И тут прямо около своих ног увидел полоску сукна цвета хаки — обычный армейский погон. Но на этом погоне блестела крупная звезда офицера высшего класса. Тогда я схватил валявшийся на песке пистолет. На его рукоятке была закреплена серебряная пластинка с четкой надписью:

«Славному воину офицеру-космонавту высшего класса… моему другу Со от президента Фиолетовой республики — в память освоения планеты Таке».

Я не раз видел этот пистолет с серебряной пластинкой — наш «пустой бочонок» любил им хвастаться, рассказывая о своих «подвигах». Ну, что ж, его «подвиги» на опустошенной планете, и особенно последний из них, вполне достойны того, чтобы скот, их совершивший, был заживо похоронен в желудках жалких и жадных зверей, издыхающих от лучевой болезни!

Уже совсем стемнело, когда я добрался до окраины города Багана. Совсем недавно здесь по выложенному камнем руслу весело бежал ручей — арык, а над ним склоняли зеленые ветви какие-то деревья с удлиненными, словно припудренными серебряной пылью листьями. За ними начинались сады, которыми издавна славилась Багана.

Я знал, если перейти арык по узкому каменному мостику и пройти ровно сотню шагов по извилистой улочке, то попадешь в маленький домик, где совсем недавно меня ожидало счастье. Я не раз ходил по этой улочке — ходил неторопливо, бесстрастно воспринимая и вкрадчивый посвист соловьев, и приторный аромат цветов, и журчание ручья.

Сейчас я с трудом узнавал знакомые места. Говорливый веселый арык превратился в высохшую, выстланную камнями канаву. Деревья исчезли, и только темные, обугленные пеньки кое-где торчали из земли. Вместо аромата роз воздух был насыщен горьким и терпким запахом гари.

Все ускоряя шаг, я добежал до знакомой калитки. Но ее не было, на ее месте зиял черный проем, дыра в потемневшей каменной ограде. Внутри ограды все было выжжено и мертво — и садик, и легкая беседка, и заросли цветов. Темным призраком на фоне освещенного луной прозрачного неба обрисовывались очертания знакомого домика.

— Фати! — крикнул я. — Где ты, Фати?!

Мне никто не ответил.

Я долго бродил по этому выжженному пепелищу. От дома уцелела только одна каменная стена, три деревянных сгорели. Какие-то обгоревшие обломки потрескивали у меня под ногами. Зайти внутрь развалин не удалось — обрушившаяся кровля завалила комнаты камнями и глыбами спекшейся глины.

«Может быть, они живы! Может быть, они спаслись!» — шептал я, надеясь на чудо и сам не веря этой надежде.

Бродя по развалинам, я заметил маленький тусклый световой квадратик. В одном из соседних домиков горел огонек, там был кто-то живой.

Я перепрыгнул через каменную ограду и оказался еще на одном пепелище. Светящийся квадрат был передо мной — крошечное оконце подземного винного погреба. Я заглянул в это оконце.