Все вокруг мертвы - Шарлин Харрис

Боб проигнорировал кошачью пищу, предпочитая наблюдать за тем, как Куинн поджаривает бекон, а я режу помидоры. Я достала сыр, майонез, горчицу и соленые огурцы — то, что, как мне представлялось, мог захотеть человек к сэндвичу с беконом. Я натянула какие-то старые шорты и футболку, а Куинн вытащил свою сумку из машины и надел свою тренировочную одежду: майку и поношенные спортивные трусы из непромокаемой ткани.

Когда Куинн повернулся к плите, Амелия, осмотрела его с головы до ног, а затем посмотрела на меня, широко ухмыльнувшись.

— Ну, ребята, насколько удалось воссоединение? — сказала она, бросив пакеты с покупками на кухонный стол.

— Наверх в твою комнату, пожалуйста, — сказала я, потому что иначе Амелия захотела бы, чтобы мы начали восхищаться каждой шмоткой, которую она купила. Надув губы, она схватила пакеты и потащила их наверх, вернувшись на минуту спросить у Куинна, хватит ли бекона на нее.

— Конечно, — сказал Куинн вежливо, выложил несколько полосок на тарелку, и положил еще несколько кусочков в сковороду.

Мне нравились мужчины, которые умели готовить. Пока я расставляла тарелки и столовое серебро, мне было приятно от чувства тепла, которое я ощущала к югу от пупка, и своего невероятно расслабленного состояния. Я достала три бокала из шкафчика, но напрочь забыла, за чем я двинулась к холодильнику, поскольку Куинн оторвался от печи и быстро меня чмокнул. Его губы были настолько теплые и упругие, что напомнили мне о кое о чем другом, таком же теплом и упругом. В моей голове промелькнуло ощущение удивления, когда Куинн впервые вошел в меня. Учитывая, что все мои предыдущие сексуальные контакты были исключительно с вампирами, которые были откровенно прохладны в этой части, можете себе представить, каким поразительным был опыт с дышащим любовником с бьющимся сердцем и горячим членом? В самом деле, оборотни имеют несколько более высокую температуру, чем обычные люди. Даже через презерватив я смогла в достаточной мере почувствовать тепло.

— Что? — спросил Куинн. — Почему ты так смотришь?

Он насмешливо улыбался.

Я улыбнулась в ответ.

— Просто думаю о твоей температуре, — сказала я.

— Ну, да, я был горяч, — сказал он с усмешкой. — Как насчет чтения мыслей? — продолжил он более серьезно. — Как это было?

Я думала, что он, пожалуй, удивился бы тому, насколько это было восхитительно.

— Ну, я не могу озвучить твои мысли так запросто, — сказала я, не в состоянии сдержать широкую усмешку. — Это было что-то вроде растянутого «да-да-да-да-пожалуйста-прошу-пожалуйста», где-то так.

— Вот и славненько, — сказал он, совершенно расслабившись.

— Славненько. До тех пор, пока ты охвачен этим порывом и счастлив, я буду счастлива.

— Вот черт, подгорело! — Куинн вернулся к плите. — Это просто великолепно!

Да, я тоже так думала.

Просто великолепно.

Амелия съела свой бутерброд с отменным аппетитом, а затем взяла на руки Боба, чтобы скормить ему небольшой кусочек бекона, специально для того припасенный. Большой черно-белый кот урчал как трактор.

— Итак, — сказал Куинн после того, как первый сэндвич исчез с удивительной быстротой, — Это тот парень, которого ты заколдовала в результате несчастного случая?

— Да, — сказала Амелия, почесывая у Боба за ухом. — Это парень.

Амелия сидела на кухонном стуле, скрестив ноги по-турецки (я была просто не способна такое сделать), и она была сосредоточена на коте.

— Мой маленький любовничек, — произнесла она нараспев. — Мой уси-пусси-сладенький, это же он? Ведь он?

Куинн смотрел на это с некоторым отвращением, но я, каюсь, сама сюсюкалась с Бобом, как с ребенком, когда оставалась с ним наедине. Ведьмак Боб был худой, странноватый парень, по-своему безумно притягательный. Амелия говорила мне, что Боб был парикмахером, но, думаю, что если это и было правдой, то он укладывал волосы в похоронном бюро. Черные брюки, белая рубашка, велосипед? Вы когда-нибудь видели парикмахера, который выглядел бы подобным образом?

— И что вы с этим собираетесь делать? — спросил Куинн.

— Я в поиске, — сказала Амелия. — Я пытаюсь понять, что сделала неправильно, и что сделать, чтобы все исправить. Было бы легче, если бы я могла…

Ее голос виновато стих.

— Если бы ты могла говорить с твоей наставницей? — подсказала я.

Она бросила на меня сердитый взгляд.

— Да, — сказала она. — Если бы я могла поговорить с моей наставницей.

— А что мешает-то? — спросил Куинн.

— Первое: я не должна была использовать магию трансформации. Это очень серьезное табу. Второе: я искала ее через Интернет после «Катрины», на всех он-лайновых досках объявлений, которые используют ведьмы, но так и не смогла найти какие-либо новости о ней. Возможно, она нашла прибежище где-нибудь, осталась со своими детьми или какими-нибудь друзьями, или, возможно, она погибла в наводнение.

— Я знаю, что твой основной доход состоит из арендной платы за имущество. Что ты планируешь делать теперь? Каково состояние твоего имущества? — спросил Куинн, перенося наши тарелки в раковину.

Сегодня вечером он был не слишком застенчив с личными вопросами. Я с интересом ждала, что Амелия на них ответит. Меня многое интересовало в Амелии; то, о чем было бы откровенно невежливо спросить: например, на что она сейчас живет? Она работала на неполный рабочий день у моей подруги Тары Торнтон в магазине «Наряды от Тары» в то время, пока Тарина помощница болела, но расходы Амелии значительно превышали ее видимый доход. Это означало, что у нее был либо хороший кредит, либо какие-то сбережения, либо другой источник дохода, кроме гадания по картам Таро, которым она занималась в магазине на Площади Джексона, и ренты, которая теперь не приносила ни цента. Ее мама оставила ей немного денег. Наверное, их было не так уж и немного.

— Ну, я возвращалась в Нью-Орлеан один раз после урагана, — сказала Амелия. — Вы знакомы с Эвертом, моим квартиросъемщиком?

Куинн кивнул.

— Когда он смог добраться до телефона, то сообщил о некоторых повреждениях вплоть до нижнего этажа, где я жила. Деревья и ветви были повалены, и, конечно, пару недель не было электричества и воды. Но в целом район пострадал не так сильно, как некоторые, слава Богу, и когда электричество вновь появилось, я втайне вернулась в Нью-Орлеан.

Амелия сделала глубокий вдох. Я могла слышать прямо в ее мозгу, что ей было страшно допустить нас ту область своей жизни, которую она собиралась нам сейчас открыть.

— Я, ну, это… Я пошла поговорить с папой по поводу восстановления кровли. Теперь у нас такая же синяя крыша, как у половины домов вокруг.