Фарфоровые куколки - Лиза Си

— Мне тоже приходилось носить то, что не забирали клиенты, — вклинилась Грейс. — В младшей школе девочки стали меня дразнить, когда узнали на мне свои невостребованные вещи. А однажды они заметили у меня под сарафаном старую рубашку Фредди Томпсона…

— О, держу пари, за это они тебя с грязью смешали, — подхватила Руби.

— Да уж! Я пошла в раздевалку для девочек, сняла рубашку и попыталась отдать Фредди, но он бросил ее в лужу, сказав, что не желает даже касаться одежды, которую носила девчонка.

— Он так сказал? На самом деле он не хотел касаться того, что носила азиатка, — вставила проницательная Руби.

Грейс только кивнула в ответ.

— До конца перемены мальчишки бросались этой его рубашкой, дразнили меня, но еще больше они дразнили Фредди. Но уже в возрасте восьми лет он умел давать сдачи.

Грейс изо всех сил старалась поддержать разговор, и Руби ей в этом помогала, но мне надо было расставить все точки над «i».

— Я же сказала, мы не держим прачечной. И я никогда не носила чужих обносков. Мой отец упаковывал все невостребованные и старые вещи в большие коробки и отвозил родственникам в Китай.

— Зачем? — спросила Грейс. Она казалась неотесанной, как служанка, которую привезли прямо с рисовых полей в дом к землевладельцу: глупой, не понимающей что к чему, не знающей ничего о жизни настоящих людей. Но она была так добра ко мне, так искренна, что нравилась мне даже несмотря на деревенскую простоту.

— Чем больше ящиков мы им отвозили, тем богаче казались, — пояснила я. — Чем больше мы раздавали, тем важнее и значительнее становился отец. Однако подобное уважение легко как заслужить, так и потерять. — Я повернулась и заговорила, обращаясь прямо к Руби: — Мы прожили в Китае около полутора лет, и тут случилось нападение японцев. И тогда отец сказал, что нам будет лучше вернуться в Америку и жить здесь в бедности, чем остаться там и умереть. Президент Рузвельт говорит, что дела идут все лучше, но пока не очень заметно.

— Там, откуда я родом, тоже, — согласилась Грейс.

— И у нас тоже, — подхватила Руби, изогнув губы. — Это одна из причин, по которой мои родители решили переехать на Гавайи. Там дешевле жизнь и ближе к дому…

— Отец требует, чтобы мы все работали, — перебила я, и Руби вернулась к своей лапше. — Все мои братья и я участвуем в оплате образования Монро, но для таких девушек, как я, работы не так много. Отец говорит, что, как бы туго нам ни приходилось, он не позволит мне работать на швейной фабрике. Работа горничной или лифтерши в каком-нибудь универмаге на Юнион-сквер ему тоже не по нраву.

— Но у тебя уже есть хорошая работа! — выпалила Грейс.

Я вздохнула.

— Управляющий телефонной станцией — отцовский должник. Я работаю там уже полгода. Ненавижу это место и зарабатываю только пять долларов в неделю. А в «Запретном городе» смогу зарабатывать по двадцать.

— Так много? — хрипло переспросила Грейс.

Эта сумма, наверное, казалась ей фантастической. Руби присвистнула. Должно быть, и для нее эти деньги были немаленькими.

— Неужели никто из вас не спросил, сколько там можно будет заработать?

Когда обе девушки покачали головами, я сказала:

— Но это же самая важная информация!

Руби не обратила внимания на мое критическое замечание.

— А что будет, когда твой отец узнает, что ты танцуешь?

Я вздернула подбородок.

— Отцы любят указывать детям, что им делать. Что будет, когда он узнает? Мне будет сразу же сказано: «Ты кто такая? Пошла вон с глаз моих!» В китайской культуре нет даже слова, которым можно было бы назвать не оправдавших надежды и опозоривших родителей дочерей. Так заведено еще со времен…

Грейс откашлялась.

— А мой отец сказал, что в Америке я могу делать все, что мне будет угодно. Поэтому и заставил меня пойти на уроки танцев и пения с соседскими девочками. Он заставлял меня делать все то же, чем занимались они.

Мне захотелось спросить ее, почему она здесь, если у нее такой замечательный отец, но я не стала этого делать. Несмотря на ее мужество и хореографический талант, за пределами сцены она была не смелее забитой уличной бродяжки. В отличие от Руби, которая явно руководствовалась своими собственными правилами, не обращая внимания на других. С одной стороны, мне хотелось оказаться где угодно, лишь бы подальше от них, но с другой, несмотря на все наши явные различия, мне было совершенно ясно, что мы трое одиноки в этом мире, каждая по-своему. Казалось, в этот момент нас связали вместе невидимые нити.

Беседа сама собой иссякла, и Грейс снова стала теребить палочки и наконец попросила:

— Девочки, может, вы научите меня ими пользоваться?

— Ты не умеешь есть палочками?!

Сама мысль об этом казалась невозможной.

— Я впервые их вижу. В Плейн-Сити… — Плечи Грейс сжались от унижения и стыда. — Как вообще можно есть суп палочками?

— Вот это да! — воскликнула Руби.

Мы показали Грейс, как брать лапшу палочками и подносить ко рту, держа над фарфоровой ложечкой. Она была безнадежна, но ела так, как будто голодала целый год.

— Ничего, со временем у тебя получится, — пообещала ей я. — Если ты научишь меня танцевать чечетку, то я точно научу тебя достойно есть по-китайски.

После ужина мы пошли обратно к телефонной станции, где нас уже ожидал Монро.

— Если вы собирались поесть лапши в Чайна-тауне, то могли бы сразу мне об этом сказать, — объявил он, подтвердив мои слова о скорости распространения здесь сплетен. — В следующий раз просто встретимся там. Договорились?

Грейс в восторге схватила меня и Руби за руки. Да что же это такое с этими девушками! Неужели никто не учил их манерам и уважению к чужому пространству?

— Спасибо, — сказала Грейс, обращаясь к Монро, щеки которого мгновенно приобрели алый цвет. — Большое спасибо, что позволяете нам увидеться снова.

Я попрощалась с новыми подругами и в сопровождении Монро отправилась домой.

Большинство семей довольствовалось небольшими квартирами, но наша семья арендовала почти целый квартал. Занимаемая нами территория была американской версией китайского двора: с двухэтажными домами, составлявшими в плане квадрат и огораживавшими внутренний дворик. Шестеро старших братьев вместе со своими семьями жили в домах, выходящих торцами на главную улицу. Мы с Монро и родителями — в дальней части дома, там же были общие комнаты и гостиные. В той части дома, которая выходила фасадом на улицу, располагалась контора