Ликвидация. Книга первая - Алексей Поярков

Недовольно зашипев, скромный костерок у схрона растаял дымом в летнем небе. Оба милиционера, подхватив оружие, взбежали по склону чуть повыше и скрылись за камнями.

Грузовик между тем буксовал недалеко от схрона — заднее колесо угодило в присыпанную битым кирпичом и щебнем воронку. Наконец двигатель взревел на пределе сил, и машина вырвалась из ловушки.

Вой мотора разбудил спавшего в развалинах Мишку Карася. Прищурив припухшие со сна глаза, пацан с любопытством глазел на автомобиль, неизвестно для чего заехавший сюда в такое время.

ЗИС между тем описал неспешный круг у входа в схрон и остановился так, что свет одинокой фары упал на дверь. Мотор смолк, смачно хлопнула дверца кабины. Оттуда появился стройный, подтянутый офицер с кобурой на поясе. Вглядевшись, Мишка различил на погонах четыре звездочки.

Офицер между тем неторопливо подошел к дымящим остаткам костерка, поворошил носком сапога тлеющие угли. Крикнул негромко:

— Есть кто-нибудь?

Не услышав ответа, он пожал плечами, направился ко входу в схрон. И замер, остановленный хлестким окриком из-за камней:

— Стоять! Ходу нет!

— Кто здесь?

— Уголовный розыск! — хрипло ответил чернявый младший сержант, подтягивая автомат поближе. — Предъявите документы!

— Да мы с дороги сбились, — спокойно пояснил капитан и начал подниматься вверх.

— Стоять! — заорал старший по посту. — Стреляю! Документы!

Во тьме раздался четкий щелчок. Затаивший дыхание Мишка Карась, с которого давным-давно слетел сон, отлично знал этот звук: так ППШ переключают с режима одиночного огня на автоматический.

— Ты оттуда смотреть будешь? — В голосе капитана слышалась издевка. — Или подойдешь?..

Милиционеры переглянулись, не зная, что делать. Наконец младший сержант скомандовал:

— Оружие на землю! Приготовить документы!

— Ага! Щас! — засмеялся капитан. — Ты свои покажи…

От волнения и интереса Мишке страшно хотелось курить, тем более что подаренная Гоцманом папироса до сих пор ждала своего часа. Но он боялся пошевелиться, чтобы не привлечь внимания странных ночных гостей, да и мусоров тоже.

— Я капитан Советской армии. — Голос неожиданного гостя налился металлом. — Если есть вопросы — подойдите!

Из-за камней вырвались два неуверенных луча карманных фонариков, скрестились на капитанских погонах, пробежались по фуражке и кобуре, ненадолго задержались на лице.

— Руки поднимите, — раздался голос младшего сержанта, уже не такой уверенный, как вначале.

— Щ-щас! — повторил капитан с прежней издевательской интонацией. — Приказываю подойти!

Судорожно сглотнув, Мишка Карась увидел, как офицер складывает за спиной кисти рук и делает пальцами быстрый непонятный знак. В ту же минуту через задний борт грузовика, даже не зашуршав брезентом, ловко перевалился человек, сжимавший в руках вещь, тоже отлично знакомую Мишке, — немецкий «шмайссер».

Между тем младший сержант, стуча сапогами по развалинам и отчетливо белея в ночи летней гимнастеркой, приблизился к офицеру. В одной руке он держал раскрытое удостоверение, в другой — фонарик, направив его луч на фотокарточку и печать.

— Вот наши документы…

В ответ капитан молниеносно вырвал из кобуры «парабеллум», на взбросе руки ладонью передернул затвор, и выстрел в упор отшвырнул младшего сержанта на несколько метров…

Человек со «шмайссером», прячась за крылом грузовика, полоснул по второму постовому короткой очередью. Тот, стремительно нырнув за камень, ответил беспорядочной пальбой. К бою присоединился и водитель грузовика — выскочив из кабины, он послал в сторону милиционера несколько пуль из нагана.

Мишка, разинув рот и напрочь обо всем забыв, смотрел на вспышки выстрелов, рвущие ночь в клочья. Красиво это было и громко — эхо, живущее в руинах, усиливало грохот, — похоже на летнюю грозу, только уж очень непонятно. Не доводилось Мишке раньше видеть, чтобы армейские офицеры среди ночи палили в ментов…

Бой между тем был кончен. Автоматная очередь зацепила второго постового. Капитан, жестко сжав губы, остановился над раненым, и Мишка увидел, как «парабеллум» в его руке трижды плюнул огнем. Потом он вернулся к убитому младшему сержанту и выстрелил ему в голову.

Быстрой тенью, не оборачиваясь, ступая настолько легко, насколько могли его босые сбитые ноги, Мишка бегом понесся подальше от этого страшного места…

Глава четвертая

Огромные, обитые железом ворота, ведущие на территорию морского порта, были накрепко заперты. Неподалеку всхлипывало жалобно море. Сердце у Мишки от быстрого бега колотилось уже в горле.

Попробовав для очистки совести потрясти решетку, он вздохнул и, подпрыгнув, уцепился за холодную железную крестовину. Тотчас раздался собачий лай. Огромная дымчатая овчарка, жутко оскалив зубы, вырвалась из тьмы и бросилась на ворота, защищая свою территорию.

— Э-эй! — в отчаянии закричал Мишка, проворно соскочив с решетки. — Кто-нибудь! Эй!..

Собаки разошлись не на шутку. К дымчатой овчарке присоединились не меньше четырех других псов. За их сиплым лаем голос пацана был еле слышен.

— Э-э-эй!.. — Мишка подхватил валявшуюся на земле палку и заколотил ею по дубовой бочке с водой, стоявшей у ворот. — Там фашисты наших убивают!!!

— Я т-тебе поору, паразит! — заспанным голосом отозвался наконец хромоногий сторож с дробовиком в руках. Он недовольно жмурился и сонно хлопал глазами. — Я тебе зараз поору!

— Мне позвонить надо! — с трудом справляясь с дыханием, выговорил Мишка.

— А дроба хочешь? — язвительно осведомился сторож, для убедительности показывая ружье.

— Там фашисты охрану расстреляли…

По-видимому, тон был выбран верно, потому что помятое лицо сторожа посерьезнело. Загремели засовы, тяжеленная створка ворот слегка приоткрылась, пропуская пацана. Овчарка, которую сторож держал за ошейник, бешено билась в его сильной руке, с ненавистью глядя на Мишку. Остальные собаки притихли, подчинившись повелительному свисту хозяина.

— Телефон тама, — кивнул сторож на будку. — Только не бежи, а то разорвут…

Перед зданием Одесского УГРО грели двигатели в ночи две легковые машины — эмка и «Опель-Адмирал».

В свете фар плясала на дороге пыль, поднятая сапогами милиционеров. Окна соседних домов оставались безжизненными — окрестные жильцы давно привыкли и к неудобным соседям, и к тому, что в городе Одессе неспокойно… Разве что тощий драный кот с независимым видом свернул с пыльной мостовой на тротуар, вымощенный плитами итальянской синей лавы. Кот по-разбойничьи сверкнул желтым глазом и сиганул в незапертое окно полуподвала…

— Вызывай комендантскую роту! — выплеснуло на сонную улицу голос Лехи Якименко. — Бикицер! Требуй подкрепления! Жду у старых ворот порта…

— Есть, товарищ капитан! — заполошенно отозвался дежурный, кидаясь к телефону.

Выбежав на улицу, Якименко сунулся головой в окошко «Опеля»:

— Васек, гони до Давы Марковича! Он дома! Скажи, хлопцев у схрона постреляли. Встречаемся у старых ворот…

Последнюю фразу Якименко прокричал уже вслед взвившемуся по улице столбу пыли: Васька Соболь, лучший водитель управления, взял с места так, будто в его распоряжении была не видавшая виды трофейная легковушка, а самый что ни на есть новейший отечественный ЗИС-110.

— Давай! — махнул рукой шоферу эмки Якименко и на ходу прыгнул на подножку тяжело взревевшей машины…

— Чекан, уходим!.. — выдохнул Толя Живчик, тыча пальцем в далекий неясный свет, ползущий в темноте в сторону развалин. — Едут!..

— Последнее? — спокойно осведомился Чекан у Эвы

Радзакиса, появившегося из схрона с кипой обмундирования в руках.

— Угу, — пропыхтел тот, сваливая охапку одежды в кузов грузовика.

— Ну, вот и добре…

Мотор машины натужно взвыл. Радзакис швырнул в помещение мощную противотанковую гранату и уже на ходу перевалился через задний борт кузова. Под землей глухо громыхнул взрыв…

Старенькая, еще довоенная, прошедшая все фронты и трижды менявшая цвет эмка тяжело приседала на ухабах. Водителю и сидевшему рядом Лехе Якименко слепила глаза фара рвущейся навстречу машины. Это был грузовик, трехтонный ЗИС, и шел он, несмотря на отсутствие дороги, на большой скорости.

Водитель вопросительно глянул на капитана.

— Тормози, — процедил тот, когда до встречного лихача оставалось метров пятьдесят, не больше.

Душераздирающе завыли старые тормоза. Тишак, сидевший на заднем сиденье, с руганью повалился на спинку переднего, а Якименко, сжимая в руке ТТ, распахнул дверцу и выскользнул на подножку машины.

Этот маневр не укрылся от внимания встречного грузовика. За рулем там, видать, был опытный шофер — одинокая фара трехтонки описала крутую дугу, выхватив из тьмы окружающие руины. Даже не шестым, а каким-то шестнадцатым чувством, никогда его не подводившим, Якименко понял, что нужно прыгать с подножки, и покатился в пыль за секунду до того, как резкая очередь из «шмайссера» вдребезги разнесла лобовое стекло эмки и прошила ее распахнутую дверцу…