Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович

-Русского языка не понимаете? Иностранцев из себя корчите?

Прелестная Лолита и её мама нашли себе место в заднем ряду. Девочка сидела у матери на коленях и канючила.

-Перестань, Лолита! Я кому сказала? Нам и здесь хорошо. Уймись!

-А я плачу вовсе не потому. Жалко расставаться со Славиком. Я его люблю. Очень, очень люблю.

-Вот тебе и на! - засмеялась молодая мать. - Вспомнила!

Юные молодожены, сидящие перед ней, живущие только своей любовью, на время забыли о себе. Обернулись, ласково посмотрели на Лолиту. И так было ясно, о чем они подумали: "У нас тоже будет вот такая же очаровательная дочурка".

Пилоты включили моторы. Разогревали. Трап Ан-24 опустел. Пассажиры уселись на свои места. Не было только капитана Ермакова. Таня стояла в дверях и, не теряя надежды, поглядывала в сторону аэровокзала. Не опоздает Вано. Не должен.

-Что, утряслись? - спросил начальник пассажирской службы. - Можно отчаливать?

-Минуточку, товарищ Бакрадзе.

-В чём дело? Кого ты ждешь?

-Один пассажир помчался в город по срочному делу... Вот и он, слава богу, не опоздал!

Запыхавшись, по трапу взбежал Ермаков.

-Не нашел. Улизнул, собака!

-Он здесь, - шепнула Таня. - Летит с нами в Сухуми.

-Что ты говоришь? Вот удача!

-Но вы ошиблись, Вано. Его фамилия Андреев!

-В Сухуми разберемся, он это или не он. - Нежно взглянул на девушку. - Забудем о нём до посадки. Я рад, что успел. Было бы ужасно, если бы ты улетела, а я остался. Стоял бы, задрав голову, смотрел в небо и плакал.

-Вано, не надо!... Проходите, пожалуйста. Не задерживайте отлет самолета.

Ермаков вошел в салон. Сел на свободное место, рядом с молодой матерью и её нарядной, всё еще хнычущей Лолитой.

-О, какие у меня славные соседи! Здравствуй, девочка. Как тебя зовут?

Лолита сразу перестала плакать, с любопытством посмотрела на чужого, но, кажется, симпатичного дядю. Ей хотелось поговорить с ним, но она не знала, как и с чего начать.

-Ты что, не понимаешь русского? Пожалуйста, могу перейти на грузинский... Гоморджоба. Грузинского тоже не понимаешь? Ладно. Переключимся на армянский. На горе Арарат растет крупный сладкий виноград. Гм! И армянского не понимаешь? Ясно! Ты турчанка. Поговорим по-турецки. Как тебя зовут?

-Я не турчанка. Я аджарка. Меня зовут Лолита.

-Лолита? Странное имя для аджарки. Ты, наверное, испанка?

-Нет, аджарка. Спросите у мамы.

Вано перевёл взгляд на мать.

-Мою маму зовут Дина Александровна. Она тоже аджарка. И папа аджарец.

-Верю, верю! Итак, Лолита и Дина Александровна. Очень рад. А я Вано Иванович Ермаков. Не грузин, но говорю по-грузински. Прошу любить и жаловать всю дорогу, до самого Сухуми. Целых двадцать пять минут.

В этом месте, друзья, я вынужден вторгнуться в повествование. И не только как автор, имеющий святые права на так называемые лирические отступления, но и как человек, невольно включенный в сюжет этой повести.

Сентябрь и половину октября я жил в Батуми и был гостем пограничников. Собирал материал для новой повести. Кочевал с заставы на заставу. Ходил по горным дозорным тропам. Слушал рассказы пограничников о том, как они пресекают попытки лазутчиков нарушить государственный рубеж, как тревожные группы несутся по следу нарушителей, вторгшихся к нам оттуда; я жил тем, чем повседневно жила граница, был счастлив.

В тот день, утром пятнадцатого октября, я тоже был на городском батумском пляже. Купался. Плавал. Валялся на гальке. Сидел в шезлонге. Так как людей было не очень много, я сразу же обратил внимание на милую и стройную, с необыкновенно густыми и мягкими русыми волосами молоденькую бортпроводницу и её выдубленного до черноты симпатичного спутника. Все время, пока они были на пляже, я поглядывал на них и гадал, о чем это они неустанно разговаривают то оживленно, весело, то чрезмерно серьёзно.

Видал я поодаль, на пустынном конце пляжа, две фигуры в темном, лежащие на камнях, и, помню, очень удивился им. Что за странные люди? Такое теплое море, такое жаркое солнце, а они не купаются и даже верхней одежды не снимают.

Пришел я сюда, на берег, часов в восемь утра по московскому времени, чтобы распрощаться с Черным морем до лета будущего года. Сегодня, в двенадцать тридцать, на перекладных, самолетом Ан-24, рейсом 234, улетаю в Москву, с пересадкой в Сухуми. Мой приятель обещал мне доставить билет в гостиницу точно в одиннадцать.

Без пяти минут одиннадцать я оделся, последний раз взглянул на море и пошел к себе в гостиницу. Она рядом, за парком, на бульваре. Без двух минут одиннадцать я с удивлением обнаружил, что моего приятеля-пограничника нет в холле. Не было его и наверху, в моём номере. Пограничники обычно не опаздывают и крепко держат данное слово. Я подождал минут десять и позвонил в штаб части. Телефон не ответил. Тогда я переключился на дежурного, назвал себя, попросил разыскать товарища Сихарулидзе и пригласить к телефону. Мне ответили, что названный товарищ срочно, по тревоге, выехал ночью на Н-скую горную заставу.

-А билет он успел заказать для меня?

-Билет? Не знаю. Сомневаюсь. Вчера ему было не до того.

Всё ясно. Я остался на мели. Сегодня, кажется, не улечу. Худо. Я должен быть вечером в Москве, меня ждут. Надо попытаться самому достать билет. Времени у меня в обрез.

Кое-как, на скорую руку позавтракав и расплатившись с гостиницей, я схватил чемодан, выскочил на бульвар в надежде поймать такси. Напрасно прождал минут двадцать пять. Побежал на улицу Ленина, сел в автобус и примерно через полчаса был в аэропорту. В первом часу протолкался к кассе. Парень в синем плаще стоял передо мною с деньгами в руках и ждал билет, который ему выписывала кассирша.

-Второй пассажир кто? Фамилия? - не поднимая головы, спросила кассирша.

-Второй тоже Андреев, - вполголоса сказал парень.

Я не мог удержаться, спросил:

-Куда вы покупаете билеты, молодой человек?

Парень в синем плаще с золотистым пушком на верхней губе, который еще ни разу не касалась бритва, почему-то враждебно покосился на меня и не ответил на ясный вопрос. В другое время я оставил бы его в покое, но сейчас мне не терпелось узнать, есть или нет билеты в Москву, и потому, пренебрегая самолюбием и тактом, я спросил еще раз:

-Не в Москву, случаем, покупаете билеты?

-Да, в Москву, - буркнул парень.

У меня отлегло от сердца. Всё-таки попаду сегодня домой, не подведу ни себя, ни друзей.

Когда красивый, но неприветливый парень отошел от кассы, я достал 30 рублей, положил их на стойку и сладчайшим голосом, способным, как мне казалось, растрогать даже нерушимый гранит, попросил кассиршу:

-Пожалуйста, один билет до Москвы, с пересадкой в Сухуми.

Кассирша с недобрым удивлением посмотрела на меня.

-Поздно вспомнили, граджанин, что вам надо улетать. На рейс номер 234 все билеты проданы.

Я, как утопающий, хватаюсь за соломинку.

-И бронированные места тоже?

-Броня оказалась невостребованной. Два билета были пущены в общую продажу за минуту до вашего появления.

И тут опоздал! Всего лишь на одну минуту. Досадно! Если бы я не ждал такси, сразу поехал на аэродром, я бы успел. Что же теперь делать? Возвращаться в гостиницу? Лететь в Москву через Тбилиси или Ереван? Подождать у кассы час-полтора: может быть, кто-нибудь в последний момент откажется от билета? Нет, не стану больше надеяться ни на приятелей, ни на чудо. Надо покупать билет на любой самолет, способный доставить меня в Москву завтра, послезавтра, через два или три дня.

На моё счастье, оказалось одно-единственное место в московском самолете Ил-18, улетающем завтра, 16 октября. Я уплатил деньги, аккуратно сложил драгоценную бумажку, опустил её в самый надежный карман. Вот теперь могу быть уверенным, что непременно улечу.

Все, дело сделано. Можно покинуть аэропорт. Но я почему-то остался. Какая-то неведомая сила удержала меня здесь. День был жаркий, душный. Я зашел в кафе, попросил бутылку минеральной. Пил холодную воду стоя, так как все столики были заняты. Рядом со мной, у окна, притулились два человека в синих плащах и торопливо, молча стаканами глушили коньяк. Один из этих мужиков, кудрявый, самодовольный наглый красавчик, малость охмелевший, был тем самым парнем, который выхватил у меня буквально из-под носа два билета на рейс №234. И у меня к нему, к этому безымянному, неизвестного роду и племени парню, вдруг возникло острое чувство неприязни, будто он и на самом деле был виноват в том, что я задержался в Батуми на целые сутки. Я усмехнулся, мысленно пожурил себя и постарался больше не смотреть на мужиков в синих плащах.