Аромагия - Анна Орлова

Я машинально потянулась к пузырьку с мятой – от ее отчаяния стало нечем дышать, оно отдавало на языке противным привкусом. Подхватив женщину под локоток, я усадила ее на софу и присела рядом.

Теперь накапать на камешек несколько капель масла (к слову, это самый простой способ использования эфиров). К слову, мята хороша для снятия излишнего волнения, учащенного сердцебиения и спазмов, а также освежения мыслей.

- Вот, возьмите и подышите! - велела я, протягивая клиентке тот самый кусочек известняка.

Она взглянула дико, но взяла.

С минуту мы молчали: гостья – напряженно, дыша, будто выброшенный на берег кит, а я – тихонько ее изучая.

Судя по наряду и манерам, госпожа Мундиса принадлежала к приличной семье среднего достатка. Платье модного в этом сезоне оттенка, шляпка, обильно украшенная продукцией птицефермы, - определенно, обладательница этого наряда не жаловалась на бедность.

Уже несколько лет поговаривали о введении паспортов для всех жителей Хельхейма, чтобы всегда знать, кто есть кто. На мой взгляд, с этой ролью вполне справлялась одежда. Обладая толикой здравого смысла и наблюдательностью, можно многое сказать о незнакомце по покрою, отделке, обуви и прочим деталям. Бумаги подделать проще.

Спустя некоторое время, убедившись, что женщина немного успокоилась, я велела:

- А теперь рассказывайте все!

- Все?! – переспросила она, округлив глаза.

- Все! – сурово кивнула я и раздраженно заправила за ухо выбившуюся из прически рыжую прядь. Вьющиеся волосы не удержать никакими шпильками!

Клиентка тут же успокоилась. С такими дамами нужно быть строже, иначе слезы и невнятные жалобы займут, по меньшей мере, полдня.

- Так что случилось с вашим мужем? – задала наводящий вопрос я и добавила: - Пожалуйста, будьте откровенны, иначе я не смогу вам помочь!

- Он... он... – пролепетала госпожа Мундиса и наконец выпалила: - Он слишком злоупотребляет супружескими правами!

- В каком смысле? – не поняла я.

Под данной обтекаемой формулировкой могло скрываться все, что угодно – от запрета на покупку новой шляпки до рукоприкладства.

Посетительница залилась краской, сжимая кулаки и скользя взглядом по обстановке.

От нее пахло миртом, чуть смолянисто и свежо. Смущение.

- В прямом смысле! - и шепотом объяснила: - Мы с Холлдором только три месяца женаты и он... он слишком часто выполняет супружеский долг!

- Слишком часто – это сколько раз? – заинтересовалась я.

В понимании некоторых излишне добродетельных дам и одного раза в месяц много. Разумеется, порядочной женщине не полагалось не только даже думать об этом, но аромагу дозволено многое. Бабушка наставительно говорила, что леди в любой ситуации остается леди, и о столь низменных потребностях вообще не должна упоминать. На что дедушка смеялся и рассказывал некоторые истории из ее собственной практики (презабавные и весьма фривольные, должна заметить!).

- Обычно четыре-пять, – призналась она чуть слышно.

- Хм, – начала я осторожно, припомнив собственный медовый месяц, - четыре-пять раз в неделю у молодых супругов бывает. Возможно, со временем...

- В неделю?! – перебила она невежливо. – В ночь! Прошу вас, сделайте что-нибудь, я больше так не могу!

Так вот откуда у нее синяки под глазами и несколько скованная походка!

Признаюсь, отнестись к ее проблеме с должным сочувствием (и серьезностью!) оказалось непросто.

- Хорошо, подумаем, что можно сделать, – согласилась я, раздумывая над возможным курсом.

По правде говоря, в моей практике до сих пор встречались противоположные жалобы, но тем интереснее...

Быть может, мазь? Примерно так, как детям мажут пальцы горькой гадостью, чтобы отучить от дурной привычки грызть ногти.

Воображение услужливо предложило скипидар, но данный вариант я, поразмыслив, отвергла как негуманный. Тогда уж лучше что-то вроде обезболивающего, чтобы уменьшить чувствительность...

Клиентка сидела рядом и взирала на меня полными надежды глазами, казалось, боясь дышать. Представляю, как она, высунув от усердия кончик языка, будет умасливать мужа охлаждающим составом!

- Возможно, лучше прописать вам, скажем так, стимулирующее средство? – осторожно предложила я, отчаянно пытаясь удержаться в рамках приличий.

Госпожа Мундиса отпрянула, инстинктивно закрывшись руками, и протестующе замотала головой. От нее опять остро потянуло миртом – символом невинности и чистоты – острым и свежим, немного напоминающим эвкалипт.

- Подумайте хорошо, - увещевала я мягко, - вы не сможете постоянно избегать... хм, внимания мужа...

Надо думать, муж ее весьма гордился той самой мужской мощью, которая до смерти перепугала его молоденькую жену. Теперь она мечтала любой ценой спастись от нежных поползновений.

«Все хорошо в меру», - вспомнилось высказывание классика.

- Не волнуйтесь. Все будет, как вы скажете, - заверила я, отворачиваясь, чтобы спрятать улыбку.

Перебрав и отвергнув с десяток всевозможных рецептов, я остановилась на несложном составе. Чай из мяты и чабреца, масло витекса - его пряный вкус легко замаскировать в десертах или напитках. Также годился майоран...

Я тут же сделала смеси и объяснила, как их применять, особенно упирая на точность дозировки.

Клиентка краснела, бледнела, но послушно внимала. Воспользовавшись этим, я прочла ей небольшую лекцию о взаимопонимании между супругами в интимных вопросах (чувствуя себя матерью, наставляющей юную дочь). Также рекомендовала безвредное стимулирующее средство, чтобы внимание мужа было ей не в тягость. Или хотя бы съедать побольше шоколада – с той же целью...

Чем только не приходится заниматься аромагу!

Уклончиво пообещав подумать, она выскользнула из «Уртехюс», бережно прижимая к груди пакет с драгоценными снадобьями.

Проводив ее взглядом, я с сомнением покачала головой. Боюсь, она едва ли прислушается к последней части моих советов.

Зато визит госпожи Мундисы заставил меня позабыть грусть и вспомнить, что в любой противной гусенице нужно видеть бабочку...

Выйдя из «Уртехюс», я передернулась и зябко закуталась в теплую шерстяную шаль. На улице было не очень холодно, скорее промозгло: пронизывающий ветер и сырость. Зато пахло замечательно! Обожаю свежий, озоновый аромат, когда в воздухе дрожат мелкие капельки воды, отдающие на языке мятным настоем. Так чудесно открыть настежь окно и подставить лицо дождю, с восторгом наблюдая за буйством стихии! Есть что-то завораживающее в неистовстве грозы, огненном исступлении пожара, резких порывах ветра, - во всем, перед чем люди ощущают себя беспомощными букашками. Век за веком мы пытались обуздать эти дикие силы, но вновь и вновь терпели поражение...

А дома был тихий семейный вечер. Отец и сын устроились в креслах у камина, негромко беседуя. На столике газеты, в руках у мужа спицы, а свекор орудует крючком. В Хельхейме вяжут все, от мала до велика. Разумеется, кроме меня - терпеть не могу это рукоделие! Хотя чем еще заниматься долгими зимними вечерами (то есть с октября по май)?

От идиллической сценки веяло чем-то привычным и родным.

В камине ярко пылал огонь. Пламя ярилось, отчаянно рвалось на свободу, плевалось искрами и злобно гудело в трубе, но оказалось бессильно перед человеческой изобретательностью.

От него исходил густой смолисто-коричный аромат, в вазе на столе радостно благоухали апельсины, а от мужчин попахивало коньяком. Я тихонько вздохнула: снова! Как будто Ингольв задался целью все делать мне назло.

- Добрый вечер, - улыбнулась я, привычно устраиваясь чуть поодаль, хотя рядом с Ингольвом пустовало кресло. Но оно аккурат между мужчинами, а встревать между ними небезопасно.

- Милый, очистить тебе апельсин? – предложила я, предвкушая, как брызнет из надрезанного плода солнечный аромат.

От одной этой мысли стало теплее. Огонь в камине прыгал, как котенок, будто предлагая его погладить, и тогда в ладони вопьются, как коготки, острые оранжевые искорки.

Я невольно потерла озябшие руки, и это, разумеется, не ускользнуло от внимания моего персонального домашнего тирана.

- Замерзла? Сама виновата! - позлорадствовал свекор, искоса взглянув на сына, и завел обычную волынку: – В мое время порядочная женщина ни за что не стала бы работать! Тем более когда муж сидит дома один! Стыд!

Казалось, Ингольв вообще меня не замечал. Он беззвучно шевелил губами, подсчитывая петли, и с залихватским видом позванивал спицами, будто рапирой. В проворных пальцах рождалось сложное плетение узора (кажется, это будет свитер).

Самое забавное, что муж в самом деле любил это занятие, полагая, что оно успокаивает нервы. Лучше бы он принял пару капель нарда, но предлагать подобное «шарлатанство» не стоило.

Кстати, Ингольв оставался дома лишь два-три вечера в неделю, остальное время проводил невесть где, отговариваясь делами. Я давно перестала спрашивать, почему им нельзя уделить внимание днем. Какой смысл задавать вопросы, ответы на которые известны заранее?