Всеобщая история пиратов - Даниэль Дефо

Завидев судно такой мощи и размеров, они сочли его за военный корабль, посланный, чтобы схватить их, и потому юркнули в свои убежища, но когда несколько матросов с того корабля сошли на берег и, не выказывая никаких признаков враждебности, предложили продать им негров, они осмелились выйти из своих нор, уже в сопровождении свиты, подобно владетельным особам; а поскольку они и в самом деле были королями de facto[38], что является разновидностью юридического права, именно так нам и следует их называть.

Можно вообразить, как износилась их одежда после столь многих лет пребывания на сем острове, так что их величества выглядели крайне потрепанными. Я даже не могу сказать, что они выглядели как оборванцы, ибо у них и лохмотьев-то не было, и наготу их прикрывали лишь звериные шкуры, которые даже не были выдублены; притом были они с непокрытыми головами, без башмаков и чулок, так что выглядели подобно изображениям Геркулеса в львиной шкуре[39], а поскольку они к тому же заросли бородами, а волосы у них свисали до плеч, они предстали перед матросами в самом первобытном виде, какой только способно создать человеческое воображение.

Однако вскорости они приобрели все необходимое, продавши множество тех несчастных, кои были в их власти, и получивши взамен одежды, ножи, порох и пули и многие другие вещи, и настолько вошли в доверие к команде, что явились на борт «Делисии», осматривая с большим интересом ее палубу и тщательно изучая изнутри, и весьма были любезны с командою, зазывая ее на берег. Как сами они потом признавались, все это делалось с тою мыслью, чтобы попытаться, если удастся, ночью захватить корабль врасплох, на что они с легкостью пошли бы, если бы корабль охранялся малыми силами, ибо у них доставало и людей, и лодок, но капитан, должно быть, догадался о том и выставил на палубе столь сильную стражу, что они сочли тщетным даже пытаться сие сделать. По каковой причине, когда несколько матросов сошли на берег, они стали соблазнять их и вовлекать в заговор, с тем, чтобы те, встав на ночную вахту, захватили капитана, а спящую команду заперли под палубой; сами же обещали по сигналу подняться на борт и присоединиться к ним. И предлагали в случае успеха сообща заняться морским разбоем, не сомневаясь, что на таком корабле смогут захватить все, что только повстречается им в море. Капитан, однако же, приметил все возрастающее дружество между ними и некоторыми из своих людей и решил, что сие не сулит ничего хорошего, по каковой причине вовремя положил тому конец, не дозволив им более подолгу разговаривать друг с другом. И когда он послал на берег шлюпку с офицером[40], дабы обсудить условия покупки рабов, матросы оставались в шлюпке, и никому не было дозволено вступать в переговоры, кроме человека, специально отряженного им для этой цели.

Когда же он стал готовиться к отплытию, пираты обнаружили, что ничего не смогли поделать, и признались во всех кознях, кои строили против него. Таким образом, он покинул их такими, какими обнаружил, – обладающих всей полнотою низменной власти и грязного величия, хотя и с меньшим числом подданных, ибо, как мы видели, многие из них были проданы. Но поскольку честолюбие есть одна из дражайших страстей человеческих, они, без сомнения, были счастливы. Один из этих великих властителей некогда был лодочником на Темзе, где совершил убийство, после чего бежал в Вест-Индию и вошел там в число тех, кто угнал шлюпы. Все остальные были простыми матросами, и промеж них не было ни единого человека, который умел бы читать или писать, и даже их государственные секретари были не больше учены грамоте, чем они сами. Вот все, что мы можем сообщить о сих королях Мадагаскара, из коих часть, может статься, правит и по сей день.

Жизнь капитана Мартела

Теперь я перейду к пиратам, кои возникли после заключения Утрехтского мира[41]; в военное же время пиратству не нашлось места, ибо все те, кто питал склонность к приключениям, нанимались в приватиры, так что для существования пиратов просто не было возможностей; сие подобно тому, как наши лондонские шайки, набрав какую-то силу, нанимались на службу к властям и, сделав таковую карьеру, подавляли с той поры тех, кто оставался вором. Я полагаю, в приручении бандитов путем найма их в армию есть свой резон, ибо, будучи приведены в повиновение, они сразу же превращаются из пользующихся дурною славою возмутителей спокойствия в ревностных его охранителей. И если бы наши законники взяли некоторых пиратов под свое покровительство, это не только уменьшило бы их число, но и, мнится мне, позволило бы натравить их на оставшихся, и они были бы более всех прочих пригодны к тому, чтобы тех изобличить, в соответствии с пословицей: «Заставь вора ловить вора».

Дабы осуществить сие, не потребуется никаких расходов: для получения нужных результатов следует лишь дать каперам возможность брать на абордаж пиратские суда; ибо в том, что касается грабежа и наживы, имущество друзей им так же любо, как и добро врагов, однако же им не по нраву, раз уж довелось овладеть чужими вещами, пускать бедолаг по миру (как говорят креолы[42]) безо всякой выгоды для себя.

Множество людей и судов, нанятых таким образом в Вест-Индии во время войны, напротив, преумножило число пиратов в мирное время. В том никоим образом не следует упрекать кого-либо из наших правительственных чиновников в Америке, ни, тем более, самого короля, чьим именем жаловались сии лицензии[43], ибо таковые действия были благоразумны и совершенно необходимы; помимо того, следует принять в рассуждение тех многочисленных бездельников, нанявшихся в приватиры ради грабежа и богатств (каковые богатства всегда проматывали столь же быстро, сколь и получали), которые по завершении войны не могли долее заниматься тем делом и вести тот образ жизни, к коим привыкли, и с тою же готовностью принялись за пиратство, каковое занятие, в сущности, есть то же самое, только без лицензии, а потому они делали весьма малое различие между законностью одного и незаконностью другого.

Я не столь подробно расспрашивал о Мартеле, чтобы выяснить, откуда взялся сей морской разбойник; полагаю, что в минувшую войну он и его шайка были приватирами, приписанными к острову Ямайка[44]. История его довольно коротка, как и период владычества; конец его похождениям наступил в самом расцвете его силы и могущества. Мы обнаруживаем его в сентябре 1716 года капитаном восьмипушечного пиратского шлюпа с командою в 80 человек, крейсирующего меж Ямайкой, Кубой и другими островами. Примерно в это время он захватил галеру «Беркли» капитана Сондерса и ограбил ее на 1 000 фунтов в звонкой монете, а вслед за тем встретил шлюп под названием «Царь Соломон», с коего взял деньги и провизию, а сверх того товары на большую сумму.