Спасти Сталина - Эдгар Крейс

Но Пётр не удовлетворился заявлением постового, а решил сам всё перепроверять. Он вошёл в здание со стороны Невского. Конкретно какую именно лавку будто бы ограбили ему не сказали, поэтому он решил методично обойти все торговые точки. Хоть здание было весьма большое, но что поделать. Приказ – есть приказ.

Пройдя Невскую сторону, он перешёл на Садовую. Заглянул в приоткрытую дверь какого-то помещения. Там валял строительный хлам. Вернулся в коридор, и тут Пётр лицом к лицу встретился со старым знакомым по трамваю. С молодым воришкой. Тот тоже увидел милиционера и узнал его, но не растерялся, а тут же бросился бежать. Пётр за ним. Хоть он был хорошо тренированным на бег, но парнишка тоже был не промах. Он хорошо ориентировался в строении здания, лавировал и постепенно уводил своего преследователя в полуразрушенную часть здания, которая ещё не была полностью восстановлена. Внезапно парнишка куда-то исчез. Вот он был здесь и его уже нет. Вокруг царил полумрак. Хоть и рассветало, но до этого края здания свет ещё не доходил в полной мере, что затрудняло поиски беглеца. Впереди зиял обрушенный пролёт лестницы.

Пётр остановился, замер на месте и стал внимательно прислушиваться. Вокруг было тихо. Только где-то капала вода. Крыша здания местами подтекала. На всё у городской власти ни рук, ни средств катастрофически не хватало. Внезапно сквозь шум воды он услышал позади себя еле уловимое шуршание. Пётр своим внешним видом не выдал того, что он уже уловил, что к нему кто-то подкрадывается. Когда еле слышимое движение стихло, он резко обернулся. Перед ним стоял его знакомый воришка с финкой в руке. Подросток уже хотел было нанести удар, но его жертва внезапно обернулась и вот уже финка почему-то не у него, а у жертвы, а его самого за руку держат настоящие железные клешни.

– Пусти, больно! – завизжал парнишка и попытался вырваться из рук Петра, но не тут-то было – захват только усилился.

Пётр хотел дать затрещину наглецу, но в это время почувствовал, что в его лопатку упирается ствол.

– Мальца отпусти, урод легавый! И ножечек брось, а не то порежешься! – тихо прошептали ему на ухо неизвестный, прокуренный голос и ему ещё сильнее надавили стволом под лопатку, а наган из его кобуры перекочевал к бандиту.

Глава 4. «Ночные Вороны»

Пётр отпустил воришку. Тот отскочил в сторону и зашипел от злости.

– Ржавый, дай ствол! Я его сейчас прикончу!

– Угомонись, Пятак, нечего было хлеборезку разявывать, раз на деле был! Ташкент приказал нам чистый милицейский прикид для налёта достать, да документы справные, так что к тебе этот кадр дюже удачно подвалил! Но ты раззява – чуть к ментам не угодил! Но сегодня тебе повезло. Можешь считать, что ты свою работу уже выполнил. Жди теперь от Ташкента благодарность, если у него настроение будет фартовое!

– Чуть не считается! – взвился маленький воришка. – Я же его всё-таки заманил к нам! А в трамвае – точно, не считается! Меня он с поличным не повязал, в участок не доставил! Так что я читый!

– Ладно, Ташкент ночью придёт, тогда всё и рассудит – виновен ты али нет. А ты, легавый, чего уши поразвесил?! Давай топай, коли жить хочешь! Иди, Пятак, впереди легавого. Дорогу ему указывай!

Пацан с усмешкой посмотрел в глаза Петра и с явной гордостью в голосе произнёс:

– Не будешь свои грабли распускать, мусор! Ташкент тебя быстро на лоскуты пустит! Пошли, коли тебе жизнь дорога!

Немного пропетляли по тёмным, заброшенным помещения Гостиного двора, они вышли к неприметному месту. Ржавый, который шёл сзади, постучал условным знаком по старой, металлической двери. Загремел замок, дверь открылась и перед ним оказалась узкая лестница, ведущая в подземелье. В проёме стоял здоровенный детина с факелом и молча, подозрительно косился на Петра.

– Принимай, Толстый, нашего «гостя»! Ну, давай, пошёл! – крикнул на свою жертву Ржавый и подтолкнул его стволом к лестнице.

Здоровенный детина пошёл впереди Петра. Ржавый с оружием – позади, а воришка остался в Гостином Дворе. Видимо, снова пошёл на промысел. Света факела не хватало на всё подземелье. Он освещал лишь частично и с резкими, чёрными колышущимися тенями. Толком даже было не разглядеть – куда и ступать. Поэтому Пётр шёл медленно. Он даже не предполагал, что под Гостиным Двором было огромное подземелье. Здесь же рядом и Фонтанка и Грибоедовский канал. Воды больше, чем достаточно, но стены подземелья были совершенно сухими. Спустились на один этаж. Пошли коридоры с многочисленными ответвлениями. Громила уверенно вёл всех по одному ему ведомой дороге. Меж собой бандиты не переговаривались. Когда было необходимо, они изъяснялись жестами. У Петра закралось подозрение, что здоровяк немой.

Вскоре послышались голоса, а затем показался свет. Зашли в большой, сводчатый зал. Бандитская кодла была в сборе. Пётр не знал в полном ли она составе или нет, но он видел пять вооружённых бандитов. Кто из них сидел за столом и резался в карты; кто спал, а кто пил, да с девицами развлекался. Те заливисто визжали, навязчиво демонстрирую всем окружающим, что им нравятся незатейливые приставания мужиков. На самой длинной стене, между двумя факелами чёрным углем была нарисована голова ворона, а сверху корявыми буквами «Ночные Вороны». Скорее всего название банды. Когда постоянные обитатели подземелья увидели Петра, то шум в притоне внезапно прекратился.

– Ржавый, ты это кого к нам привёл?! Легавого? – завизжал низкорослый бандит и подскочил к Петру. – Да, я его сейчас зарежу!

– Отвянь, Коротышка! Не тебе решать! Ташкент приказал взять этого мента. Мы и взяли. Так что дождись ночи. Может пахан и разрешит тебе с ним поиграться, а пока лучше свяжи его.

Ржавый резко толкнул Петра в спину.

– А ну, к стене! Стой и не дёргайся! – приказал он.

Коротышка подскочил к пленнику с мотком верёвки и быстро стал вязать ему руки. Пётр не сопротивлялся. Он сознательно поддался бандитам, ибо поставил перед собой цель – выйти на их главаря, а там действовать по обстоятельствам. Поэтому стал разыгрывать из себя морально подавленного пленника и не сопротивлялся. Когда ему связали руки, Ржавый небрежно бросил:

– Вот, пока это твой угол! Сядь здесь и не отсвечивай! Чтобы до прихода Ташкента я тебя не слышал, и не видел! А ты, Коротышка, приглядывай за ним. Если что – шкуру с тебя спущу! Ташкенту он зачем-то очень нужон. Поэтому, если его упустишь, – не один я с тебя шкуру спускать буду.

Коротышка лишь злобно шикнул в ответ и стал неприязненно буравить Петра взглядом, как виновника своих возможных будущих бед. Но скоро ему игра в гляделки поднадоела, и он сходил за поллитровкой самогона, а заодно и придвинул поближе к Петру колченогий табурет. Зубами выдернул из бутылки бумажную пробку и демонстративно приложился к чекушке. Сделав несколько глотков, он ощерился и показал свои вставные фиксы.

– Что? Завидуешь мне легавый? Вот я – свободный человек. Что хочу, то и делаю, а ты скоро сдохнешь, и никто по тебе не заплачет! Даже косточки твои не найдут! – слегка заплетающимся языком произнёс Коротышка, ткнув в сторону Петра столом маузера.

Откуда этот самоуверенный тип достал этот реликт трудно было сказать, но то, что он безмерно гордился его обладанием, было видно по его наглой, довольной физиономии. В добавок ко всему, на нём была потёртая, старая, кожаная куртка с чужого плеча и тельняшка. Так что бандит себя, видимо, чувствовал эдаким революционным комиссаром, вершителем человеческих судеб. Он и ведать не ведал, что Петру сейчас было, как пальцем об асфальт, убить этого «вершителя судеб» за пару секунд, но он ждал своего часа. Пётр знал, что Иван Михайлович его сейчас очень дожидается, но ничего не поделаешь. Если и громить банду, то уж целиком и вместе с её вожаком. Так что подождём Ташкента. Пусть напоследок покуражится Коротышка. Другие бандиты уже и позабыли о существовании Петра. Каждый из них проводил свободное время перед очередной ночной вылазкой в меру своей испорченности. Пленник обратил внимание, что в противоположном от него углу были небрежно свалены в общую кучу: и отрезы тканей, и готовая одежда, и ящики с копчёными колбасами. Были здесь и мешки с продуктами: крупами, мукой, солью, сахаром, хлебом и картошкой.

– А-а, всё-таки берут тебя завидки, мусор! Шо, зацениваешь – скока у нас всякого добра? Вишь скока его у нас? Целая прорва! А вы там на верху сухарями, да полугнилой картохой перебиваетесь! Так и сдохнете вы все, вместе с вашей властью с голода! Не вытащить вам с голодным пузом наш город из разрухи, ни про что! А мы, придёт время, всех «жирных котов» в городе перебьём, да возьмём власть в свои руки! Оружия у нас прорва! Хрен что вы с нами сделаете! Не помогут вам ни легавые, ни чекисты! Начнём с Питера или с Москвы, а потом и по всей стране нашу бандитскую, справедливую власть установим! Ну, а потом – и обо всём мире можно будет подумать!