«Крот» в генеральских лампасах - Владимир Матвеевич Чиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Послушайте, мистер Поляков, а лично вы-то что-нибудь успели сделать, чтобы сохранить это человечество? — опять прервал его Мэнли.
Топхэт бросил на него взгляд, полный презрения.
— Да, кое-что я успел сделать, — ответил он. — На официальных приемах и в личных встречах я всегда внушал своим американским коллегам из Военно-штабного комитета недоверие к концепции мирного сосуществования двух систем на принципах, проповедуемых Хрущёвым. Я внушал им мысль о том, что при сегодняшнем накоплении ядерных средств мирное сосуществование призрачно, а глобальный конфликт вполне вероятен. Такой вывод напрашивается и из заявления самого Хрущёва после его визита в вашу страну два или три года назад. Вы же, наверно, помните, что он сказал тогда?
— Что? — подхватил долго молчавший Джон Мори.
— Он заявил тогда, что Советский Союз скоро похоронит американский империализм. Я считаю, что большая ошибка Хрущёва заключается и в том, что он продолжает недооценивать США как военную силу. А неспособность Америки победно завершить военные действия в Корее и хоть как-то прореагировать на события в Венгрии он рассматривает как военно-политическую слабость вашей страны. Исходя из этого, я готов вместе с вами делать все возможное и невозможное, чтобы обуздать такого несдержанного политика, как Хрущёв, и чтобы холодная война не перешла в «горячую». Поэтому я считаю, что не использовать меня в этих целях было бы с вашей стороны большой ошибкой…
Американцы, весьма довольные такими его рассуждениями, улыбчиво подмигнули друг другу. Топхэт заметил это и, облегченно вздохнув, решил и дальше гнуть свою линию, чтобы окончательно убедить их в том, что он будет полезен для США:
— Побудительным мотивом, толкнувшим меня к сотрудничеству с вами, является не только несогласие с руководством моей страны, но и обида за недооценку моей личности как разведчика. Более шести лет я не продвигался по служебной лестнице. Внеочередные звания и руководящие должности получали в основном «позвоночники» из ЦК и Совмина. Так было раньше, и так, наверно, будет всегда. Находясь в Москве в отпуске, я убедился, что наша страна живет не по законам общественного развития, а по партийным установкам из ЦК. И поэтому будущее не сулит советскому народу ничего хорошего. Другое дело — Америка! Свобода и демократия, которые начертаны на рекламных щитах Нью-Йорка и на знаменах вашего образа жизни, мне более близки и понятны, чем лозунги КПСС и бродячего призрака коммунизма.
Посчитав, что в полной мере убедил американцев в причинах своего перехода на их сторону, Топхэт с пафосом спросил:
— Так как господа, теперь-то вы согласны на сотрудничество со мной?
Дэвид Мэнли демонстративно расхохотался и, взглянув на Джона Мори, воскликнул:
— Получается, что не мы, а он вербует нас! Мистер Нолан не зря предостерегал нас об этом.
Джону эта реплика не понравилась, он наморщил лоб и поспешил остудить восторг своего коллеги:
— Не обращайте внимания на его слова, мистер Поляков, мистер Мэнли шутит. И поверьте мне, мы очень ценим вас за то, что вы разделяете нашу борьбу с вашими «измами». Мы тоже, как и вы, считаем, что большевизм и коммунизм стали первопричиной всех бед в жизни народов социалистических стран. А чтобы доказать, что мы действительно высоко ценим вас… — Мори вытащил из кармана и положил на стол перед Топхэтом пачку стодолларовых купюр. — Это вам. Еще столько же вы получите на следующей встрече. Оплата сведений будет производиться, давайте договоримся сразу, только после их проверки и оценки в ЦРУ. Это связано с опасностью того, что вы, возможно, снабжаете нас препарированной информацией. А я и мой коллега Дэвид, — Джон перевел взгляд на устало закрывшего веки Мэнли, — при всем желании не сможем определить, достоверна она или нет. Есть и другое опасение нашего руководства: ваши сведения могут оказаться компиляцией московского разведцентра.
Поляков побагровел, на душе у него стало гадко.
— Значит, вы все еще не доверяете мне? — с обидой произнес он и, не давая перебить себя, быстро добавил, отодвигая от себя пачку долларов. — Я не возьму их, лишние деньги при трате их в магазинах могут вызвать подозрения со стороны моих коллег и жены. Это помешает моей личной безопасности. Не возьму их еще и потому, что ценность переданных вам сведений, как вы сами сказали, еще не определена…
Мори, самодовольно щуря глаза, прервал его:
— Запомните раз и навсегда, мистер Поляков: деньги делают все в этой жизни. Они — главная сила в этом мире. Особенно в Америке. Поэтому возьмите их, — он указал кивком головы на пачку долларов.
Топхэту не хотелось окончательно пасть в глазах Мори, и, усмехнувшись, он сказал:
— Но я не продаюсь за них. Это во-первых. Во-вторых, неосторожное обращение с ними может стоить мне очень дорого. Поверьте, мистер Джон, очень дорого.
Мори насторожился, потом улыбнулся и сказал:
— Наверно, вы правы, мой друг. Ваша безопасность для нас превыше всего.
Топхэт, пожав плечами, скептически приподнял бровь и негромко проговорил:
— Я удивлен, что мистер Джон назвал меня сейчас своим другом. В ФБР, насколько мне известно, это надо заслужить.
— Не удивляйтесь, мистер Поляков, мы действительно считаем вас своим другом. Вы заслужили это!
По ноткам фамильярности, которые начали проскальзывать в словах Мори, Топхэт заключил, что Джон, очевидно, признал его своим человеком, и потому поспешил заверить американцев:
— Я сделаю для вас все, что в моих силах. Время убедит вашего шефа в моей полной преданности! — высокопарно откликнулся он.
— Хорошо, мистер Поляков! — словно очнувшись, отозвался Дэвид Мэнли. — Нам нужен сейчас именно такой помощник, на которого мы могли бы положится, как на самих себя. — Подумав секунду, добавил: — Но мне кажется, что есть что-то еще, что побудило вас установить с нами сотрудничество. По-моему, вы все же чего-то еще не договариваете?
Полякову не понравилась последняя фраза Дэвида, она даже разозлила его. Однако, понимая, что дерзость с американцами в их стране может оказаться для него роковой, он развел руками и миролюбиво произнес:
— Психология, как вам, наверно, известно, дело тонкое. И если лично вам, мистер Мэнли, не повезло, что вы родились на свет с какой-то другой сигнальной системой, то что ж… — Он опять развел руками: — То
