...И духов зла явилась рать - Рэй Брэдбери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джим пристально вглядывался вглубь холодных зеркал, высматривая в них невидимых злодеев.
— Мисс Фоли, — спросил он, — на кого она была похожа?
Голос мисс Фоли был слабым, но спокойным:
— Дело в том… она выглядела… совсем как я много, много лет тому назад…
— А теперь я пойду домой, — сказала она.
— Мисс Фоли, мы проводим…
— Не надо. Оставайтесь. Со мной все в порядке. Веселитесь, ребята.
И она медленно пошла прочь, вниз, по дороге.
— Я тоже ухожу, — сказал Уилл.
— Нет, Уилл, — ответил Джим, — мы, брат, останемся до вечера, до самой темноты, когда все прояснится. Или тебе слабо?
— Нет, — пробормотал Уилл. — Но… разве кто-нибудь еще захотел нырнуть в Лабиринт?
Джим с болезненным любопытством вглядывался в бездонное море зеркал, где теперь отражался лишь чистый свет, в нем была пустота над пустотой, пустота под пустотой, пустота позади пустоты — и только.
— Никто, — Джим переждал два удара сердца и добавил: — Я догадываюсь…
16
Несчастье случилось на закате.
Исчез Джим.
Весь день они визжали от восторга почти на всех аттракционах, сбивали пустые молочные бутылки, давили стаканчики от мороженого, выигрывали призы, вбирая глазами, вдыхая и слушая все, что попадалось на пути через праздничную толпу, шагающую по листве.
И вдруг, совсем неожиданно, Джим исчез.
Никого не спрашивая, надеясь лишь на самого себя, Уилл, молча и уверенно пробирался сквозь вечернюю толчею, и когда небо стало темным, как слива, подошел к Лабиринту, заплатил десять центов, ступил внутрь и тихо позвал:
— Джим?..
Джим оказался там; он стоял, наполовину захваченный холодными стеклянными потоками, как человек, которого друг покинул на морском берегу, когда ушел далеко-далеко, и кажется чудом, что он вернется. Видимо, он стоял так уже долго, и казался застывшим и остекленевшим, как глаза, если не мигать целых пять минут; приоткрыв рот, он пристально смотрел, ожидая следующей волны зеркальных отражений, которая вот-вот накатится и откроет ему нечто еще большее, чем он уже успел увидеть.
— Джим! Вылезай оттуда!
— Уилл… — Джим слабо вздохнул. — Позволь мне побыть тут еще…
— Еще? Да ведь здесь, как в аду! — Уилл в один прыжок оказался возле Джима, схватил его за ремень и потащил за собой. Волоча ноги, Джим плелся сзади, и, казалось, не понимал, что его хотят вытащить из Лабиринта, сопротивлялся в благоговейном трепете перед каким-то невиданным чудом:
— О Уилл, — лепетал он, — о Уилли, Уилл, о Уилли…
— Джим, ты просто спятил. Говорю тебе, пошли домой!
— Что?.. Что?..
Похолодало. Небо стало темней, чем спелые сливы, и там, на самом верху, пылали облака, зажженные последними лучами солнца. Закат осветил лихорадочно горевшие щеки Джима, его открытый рот, расширенные, невозможно зеленые блестящие глаза.
— Джим, что ты там видел? То же, что и мисс Фоли?
— Что?..
— Сейчас получишь! Иди сюда! — Уилл толкал, дергал, пихал, почти тащил на себе своего возбужденного и безвольного друга.
— Не могу сказать тебе, Уилл, ты не поверишь, не могу сказать тебе… там, ох, там, там…
— Заткнись! — Уилл ударил его по руке. — Пугаешь меня, точно также, как она испугала нас. Сумасшедшие! Ведь уже пора ужинать. Дома подумают, что мы умерли и нас успели похоронить!
Они прибавили шагу и, путаясь в осенней траве, почти бежали по полю, удаляясь от балаганов.
Уилл смотрел вперед на очертания родного города, Джим постоянно оглядывался назад на развевающиеся, потемневшие в сумерках знамена.
— Уилл, мы должны сюда вернуться. Сегодня ночью…
— Прекрасно, возвращайся один.
Джим остановился.
— А мне казалось, ты не отпустишь меня одного. Ведь ты всегда будешь рядом, правда, Уилл? Будешь защищать меня?
— Смотрите, он нуждается в защите! — засмеялся Уилл.
Однако тут же оборвал смех, перехватив взгляд Джима, в котором было бешенство: дикая сила, сжав рот, дрожала в его тонких ноздрях и в неожиданно глубоко запавших глазах.
— Ох, Уилл, ты всегда будешь со мной?
Джим вздохнул, и Уилл почувствовал тепло этого вздоха, его охватило волнение, и он выпалил старый, знакомый ответ: «Да, да, ты ведь знаешь, да, да».
Собравшись идти дальше, они повернулись и разом зацепились за огромную как холм, загремевшую кожаную сумку.
17
Какое-то время они стояли перед этой непомерно большой сумкой.
Как бы ненароком, Уилл пнул ее ногой. Раздался лязг железа.
— Ого, — удивился Уилл, — это же сумка торговца громоотводами.
Джим сунул руку в кожаную пасть и вытащил металлический стержень, на котором тесно переплелись химеры и клыкастые китайские драконы с вытаращенными глазами и позеленевшими панцирями — каждый символ олицетворял свой мир; громоотвод сулил людям опасность, оттягивая мальчишеские руки особым весом и значением.
— Бури не было. Но он ушел.
— Куда он девался? И почему оставил сумку?
Они посмотрели на карнавальный городок, где темнели волны брезента. Вечерние тени равнодушно стирали последние краски. Пресыщенные и усталые люди усаживались в автомобили и отправлялись домой. Слышались гудки машин; мальчишки, опершись на рамы велосипедов, подзывали собак. Вскоре тьма поглотила дорогу, и только тень все еще крутящегося чертова колеса закрывала звезды.
— Люди так просто не бросают вещи, которыми живут, — сказал Джим. — Ведь это все, что есть у старика… Что-то очень важное, — Джим прерывисто вздохнул, — заставило его бросить свою сумку. Видно, он только что ушел отсюда.
— Что? Что же может быть таким важным, что забываешь все на свете?
— Почему так случилось, — Джим пытливо посмотрел в помрачневшее лицо друга, — никто тебе не скажет, если сам не узнаешь. Тут сплошные тайны и тайны. Грозовой торговец… Сумка грозового торговца. Если мы теперь в нее не заглянем, мы никогда ничего не поймем.
— Джим, через десять минут…
— Конечно! На дороге совсем стемнеет. Все разъедутся по домам. Мы останемся одни… Разве ты не понимаешь — как это важно? Только мы! И потом двинемся обратно.
Бродя по Зеркальному Лабиринту, они видели два войска: миллиард Джимов и миллиард Уиллов, которые сталкивались, мелькали, исчезали… И так же, как эти войска, исчезали толпы людей, заполнявших карнавальный городок.
Мальчишки одиноко стояли среди сумеречных биваков, покинутых армией зрителей, представляя, что все в городе сидят сейчас в светлых комнатах перед тарелками с горячей вкуснятиной.
18
Красные буквы на табличке кричали: «Испорчено! Не подходить!»
— Эта штука висела тут весь день. Не верю я этим объявлениям, — сказал Джим.
Они рассматривали карусель, стоявшую в небольшой дубовой рощице. Налетевший ветер скрипел и стучал голыми сучьями. Лошади, козлы, антилопы, зебры со спинами, пронзенными медными дротиками, стояли под навесом карусели с оскаленными, словно у мертвых, зубами; в их испуганных глазах угадывался призыв к отмщению.
— Не смотри на меня так.
Джим легко перемахнул через брякнувшую цепь, вспрыгнул на огромный как луна деревянный круг, где навсегда застыли околдованные безумные звери.
— Джим!
— Уилл, это же карусель! Мы ее еще не видели! Так…
Джим покачнулся. Округлый лунный мир карусели наклонился и сдвинулся с места. Джим стал пробираться между медными стойками, окружавшими зверей. Он выбрал темно-сливового жеребца, сел на него верхом и покачался в седле.
— Эй, парень, пошел вон отсюда!
Из-за брезентового занавеса, скрывавшего механизм карусели, возник человек.
— Джим!
Обогнув трубы органа и обтянутые кожей барабаны, похожие на луны, человек изловчился, схватил и поднял вверх завопившего от страха Джима.
— Помоги, Уилл, помоги!
Уилл бросился к нему, перепрыгивая через раскрашенных зверей.
Человек криво улыбнулся, сделал вид, что хочет пожать руку Уиллу, но тут же сграбастал его и подвесил за ремень на высокий крюк рядом с Джимом. Мальчишки со страхом смотрели сверху вниз на своего мучителя, на его огненно-рыжие волосы, на горящие синим огнем глаза и перекатывающиеся под одеждой бицепсы.
— Испорчено, — сказал незнакомец. — Вы что, читать не умеете?
— Опустите их вниз, — прозвучал вдруг тихий и добрый голос.
Джим и Уилл увидели сверху высокого человека, стоявшего за оградой.
— Вниз, — повторил он.
Мальчишки были перенесены через медный лес, населенный дикими, но безропотными зверями, и посажены в пыль перед каруселью.
— Мы были… — попытался сказать Уилл.
— Вы были очень любопытны?
