Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - Василий Кравков

Около часу дня прибыли в Горай; остановились возле костела, в доме ксендза; штаб — в гмине. Изящные изразцы в печах… В Сибирском гренадерском полку сопровождает на войне штабс-капитана (ротн[ый] командир) его супруга, переряжен[ная] в мужской костюм — верхом на коне. Красота формы австрийских улан.

Таскается за нами Добрышин… Как и другие бестолковые генералы, он рассчитывал отыграться позой за счет целесообр[азности] действия и планомерного выполнения общей задачи, били на это и наши вахлаки — Зуев с Федяем; а смерть Самсонова и Мартоса[90] разве не замаскированное самоубийство? Головой и умом не взял — так, мол, положу живот свой!.. […]

31 августа. Ночью и с утра дождь и хмурь; дороги раскисли. С 8 утра выехали из Горая на Гедвижин[91], верст за 30 к югу — ЮВ. Оставили Фрамполь по правой, а Щебрешин — по левой стороне. Очищаем землю русскую от врага, к[ото]рый поспешно отходит в свои пределы. К сожалению, действуем мы без игры ума и без артистического вдохновения, не сумевши врагу устроить Седана; привыкли мы действовать лишь стеной да закидывать шапками, не ухитрившись воспользоваться дорогим моментом, ч[то]б[ы] окружить противника и захватить его в мышеловку! А он теперь подсоберется в Перемышлё[92], к[ото]рый нам предстоит осаждать, и положит еще много десятков тысяч жизней. Живое дело делаем, к[а]к пишем бумаги[93]… Дорога до Гедвижина — по пескам, по каменистым горам и хвойным лесам. Полным вздохом упиваюсь чистотой лесного воздуха. Благодать! По дороге попадаются своеобразной конструкции высокие кресты, а также памятники, напр[имер], с такой надписью по-польски: «Боже, смилуйся над нами!» Душа моя, при виде такой картины, воспаряет ввысь. Встречаются положительно кавказские ландшафты. Следую в обозе вместе с интендантом, милейшим Анатолием Петров[ичем] Мартыновым[94], сопровождаемый движущейся на юг массой войсковых частей корпуса, без спешки, без паники, в чаянии завтра-послезавтра ступить уже на землю врага. Утром узнал о сообщении Верховного главнокомандующего], что французы после пятидневного сражения отбросили с большими потерями немцев по всему фронту. Ура! Как ни мрачна погода, но она показалась светлой-пресветлой. Штабс-ротмистр интенданта от восторга заиграл на разбитом рояле ксендза плясовую…

Смешной вид представляют наши солдатики, уже перерядившиеся в австрийские шинели и снаряженные австрийскими ранцами и другими доспехами… А как сравнить нашего солдатика и австрийского, то досада берет: наш в отношении пригонки мундирн[ой] одежды — медведь-медведем, австриец же — картинка! […]

СЕНТЯБРЬ

1 сентября. Хмуро и дождливо. Всю ночь тревожился массой мух и тараканов. Достал кружечку молока; утром поблаженствовал чаем с молоком. Давно этого не было.

В 9 утра выехали, опередивши обозы, на Хмелек[95] через Белгорай[96], Княжнополь[97] и Раковку[98]. Дорога пролегает почти все время через пески и сосновые леса; много рубленых деревьев; чудный ароматный воздух; под Княжнополе[м] — взорванный и погорелый мост; переезжали вброд. Белгорай — лучше Красностава, на улицах по тротуарам столы с самоварами, евреи угощают солдатиков. Трудно купить хлеб или к[акой]-л[ибо] другой продукт. Солдаты больше хотят табаку, чем хлеба… Избы в деревнях с одинарными рамами — очевидно, зимы здесь теплые. […]

2 сентября. Всю ночь лил дождь; люди все намокли, и за поздним прибытием обоза с кухней и утомлением вследствие ежедневн[ых] переходов до 20–30 верст — мало ели. Вообще люди наши переутомлены. Дня не проходит, ч[то]б[ы] мы не передвигались.

Сытно нас покормили вчера и сегодня у батюшки (поросенок жареный с кашей, вареники, простокваша, молоко…); ели мы с волчьим аппетитом. Заночевали двумя группами: я с интендантами, а остальные штабные — в фольварке у одного пана, арендатора гр[афа] Замойского[99]. […]

К 9 часам разведрилось. Двигаемся сегодня за границу — в Мощаницы[100]; сердце замирает от сознания, что австрийцы из нашей земли изгнаны, и мы ступаем на их землю.

Отправились около 12 дня из Хмелика через Бабице и Волю-Общанску[101] на Мощаницы. Погода прояснилась, и солнышко приветливо грело — по-весеннему, и окружающая природа носила весенний колорит. Дружный хор галок, крик гусей и уток, быстрый поток ручьев после вчерашнего дождя… Казалось, что и природа ликовала с нами перед перспективой быть скоро за границей. Но вот мы около 3 часов дня и у пограничного кордона, межевых знаков, проехали нейтральную зону и вступили в австрийскую землю — Червонную Русь — Галицию. Прокричали «ура!», друг друга поздравили с праздником перевала через границу. Радостные приветствуя]. Вторая половина пути пролегала по Божьей шири и глади; поля зеленели, и на деревьях — ни одного желтого листика… […]

3 сентября. […] Наш корпус, по-видимому, действительно] будет пока осью вращения для других войск… […] Австрийцы цепляются за Сеняву[102], Ярослав[103] и Перемышль, высылая из этих укрепленных пунктов отряды. Вероятно, простоим здесь даже и несколько дней, т[а]к к[а]к главнокомандующий][104] признал необходимым приостановиться для пополнения личного некомплекта и исправления дорог тыла… Война принимает характер позиционный (более гигиенический!). […]

4 сентября. Погода хмурая, сырая, с наклонностью к дождю, но теплая; к полудню разведрилось. Весьма упорно в штабе держится уверенность, что австрийцы в большой панике и, пожалуй, без особенного сопротивления готовы будут бросить и Сеняву, и даже Ярослав. Я с своей стороны — человека-неспециалиста — все же напоминаю кому ведать надлежит, нет ли здесь со стороны противника коварной игры в поддавки?.. Цешанув[105] очищен и весь выгорел, осталась одна церковь. Удивительно, что во всех погоревших и разрушенных городах церкви остались целыми! […]

Начальником штаба корпуса назначен генерал Парский[106], а командир[ом] его какой-то Рагоза[107]. Прочитал № «Нового времени» от 25 августа. Чреватое благодетельными последствиями явление: прекращенная продажа крепких напитков, предпринятая было лишь на время мобилизации, продлена высочайшим повелением на все время военных действий. А за время войны — Господь пошлет — укрепится у нас и привычка к трезвости; благодетельные последствия сего неисчислимы (особый журнал Сов[ета] Мин[истров] от 23 августа).

Вчера казаками донесено, что у Радавы[108] переправа занята была неприятелем, когда на самом деле она занималась 10-й дивизией

5-го корпуса!! После обеда вплоть до темноты с запада пушечная и мортирная пальба. Пари за обедом между Кохановым и Галкиным[109]: первый утверждал, что через месяц мы будем за Карпатами, Галкин не соглашался.

5 сентября. Преотвратительная дождливая погода, хотя и не холодная[110]. Листья осыпаются… Испытываю усугубленную тоску по родине и усиленную потребность в домашнем уюте; слава Богу, что эти душевные слабости заглушаются физической усталостью и крепким сном… С ночи идет энергичная канонада с ЮЗ… Один из старших врачей полка не выдержал ужасов боевой жизни и заболел душевным расстройством. 11-й и 12-й полев[ые] госпитали уже поставлены на ноги — большинство повозок и лошадей, утраченных при пленении под Замостьем, — пополнено. […]

Рябушинский представлен к награждению солдатским «Георгием» за подвоз патронов под выстрелами; но почему «Георгий» дается лишь за один момент отваги, а не за длительную, к[ото] рую обнаруживают все, сражающиеся в окопах?! Большой вред для дела, что наши военачальники в стремлении сорвать «Георгий» по статуту забывают общую задачу и действуют в ущерб ей… […]

Прибыл вечером новый командир корпуса; первое впечатление — благоприятное и говорящее в его пользу; видно, что человек серьезный, не из шаркунов-моншеров, и с лицом. Последующее покажет, насколько я оказался проницательным.

6 сентября. Облачно. Сильнейший ЮВ ветер. В 9 час[ов] утра выступили на Добры[111]. Дорога по пескам, холмам, лесам и перелескам; по пути ш Красив[112], Ковале[113] — приличная […] «Szkala». Следуем в приподнятом настроении духа; вот что значит взять инициативу в свои руки и быть в роли наступающего, а не отступающего. Проходимые деревни «подъяремной» Руси — бедны, и обитатели их живут убого[114]; вот, говорят, перешагнем через Карпаты в Венгрию — там будут места побогаче. Наши штабные очень досадуют, что не поддержал наш корпус генерал Горбатовский, ч[то]б[ы] после взятия Сенявы налетом следовать на плечах неприятеля в Ярослав, к[ото]рый теперь легче бы было взять, чем потом. […]