ТСЖ «Золотые купола»: Московский комикс - Ната Хаммер

Леня не заставил себя ждать. Он выскочил перед Тимоном из бокового прохода, как черт из мешка достопочтенной Солохи, в свитере на голое тело и шлепанцах на босу ногу. «Вот, пригодился мой кухонный уголок, — удовлетворенно сказал он. — А то достали меня эти общественники из ТСЖ: убери эти дрова советского покроя, пожарная безопасность, предписание. А где вот присесть, поговорить? Так что случилось?»

Ничего не ответил ему Тимофей, лишь рукой махнул в сторону раскуроченных мотоцацок. Слезы вновь подступили к горлу. Леня осмотрел место преступления, сделал подробные фото на мобильный телефон и присел рядом с Бухтияровым.

— Кого подозреваешь?

— Кислицкий это. Точно он.

— Откуда знаешь?

— Мы с ним вчера вместе работали на корпоративе «Воч-ойла», в их клубе, ну, в «Фасизе». Договорились с организаторами, что заплатят наликом. А эти дебилы приходят в конце за сцену и прямо прилюдно выдают: ему — три пачки, а мне — пять. Его аж перекосило: как это так! Крутиться, говорю, дорогой, надо шустрее, и у тебя пять будет. Я ж не виноват, что у меня рейтинг выше.

— От меня чего хочешь?

— Кислицкий сейчас в аэропорт едет со своей Ксюхой, на Маврикий собрался, пузо погреть. Вчера хвастался. Платили нам деревянными, рублями то есть; вряд ли он успел их в банк отнести. Дома в сейф положил, скорее всего. Сейф у него в спальне, за зеркалом. Ты ведь знаешь людей, которые в деньгах нуждаются. Так расскажи им — пусть возьмут.

— Ну, допустим, знаю. Что заплатишь?

— Ну ты, Леня, не наглей. Долю тебе нуждающиеся заплатят.

— А если не выгорит? А я усилия прилагал! Тебе ж пять пачек заплатили — полпачечки мне, десять агентских процентов! Ну и предоплатой браслетик твой с инициалами, я дочке отдам, она в классе будет хвастаться, что это ты лично с руки снял и подарил. А ты, если что, подтвердишь. В ее классе все от тебя прутся.

— А от Кислицкого?

— От Кислицкого не прутся. Старпер, говорят, не катит…

Тимон просиял.

— Вот я и говорю — за молодыми правда!

Он снял с руки браслет, положил его в протянутую руку Загребчука и пошкандыбал петляющей походкой в сторону своих автомобилей, размышляя, на какой же машине ехать к доктору Лору.

Загребчук выждал, пока Тимон сядет в траурно-черную гоночную «ауди» и отчалит с места действия. И тут же набрал номер Кислицкого.

— Волик? Это Леня. Какой Леня? Загребчук! Плохо слышно? Ну так напряги слух. Ты сейчас где? В аэропорту? Ну, сдавай билеты и к ночи будь дома. Мне тут мои ребята подсказали — квартирку твою почистить хотят. Вчера тебе отбашляли, так? Заплатили деревянными. А сегодня ты выспался и в аэропорт, так? Младенцу ясно — деньги должны быть в доме. Понятно, что они в сейфе. И где сейф понятно — за зеркалом. Откуда знаю? Я, Волик, знаю. Так что ты уж подумай — может, лучше вернуться, деньги пристроить, а потом загорать? Заодно и цацки по квартире собери. В ячейку в банке сдай и езжай себе загорать. Ну, от тебя благодарность жду. Да сколько не жалко. Пять процентов от возможных потерь — по-моему, было бы по-пацански. Ну, обнимаю.

Отключившись, Загребчук снял шлепки и с удовольствием почесал пятки о ножку скамейки. Потом встал, подошел к своему «бумеру» и похлопал его по блестящему корпусу. «Ну что, дружок, заработал тебе на новые колеса. Ну и себе кое-что останется». И отправился восвояси, довольно насвистывая: «Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет как нет…».

13 апреля, 15 час. 45 мин

Вещунья Пелагея

Пелагея смирно сидела в зиндане под днищем быстроногого, но годами бездвижного «феррари». Она ждала своего назначенного спасителя. Он должен был вскорости подъехать к месту ее заточения на маленькой проворной машинке, и тогда главное будет громко кричать, чтобы он услышал ее сквозь шум мотора. Он отбуксирует «феррари» и вызволит ее из зиндана. Ждать оставалось совсем недолго. Что-то заурчало, и Пелагея напрягла слух. Но это был ее желудок, который очень хотел кушать. Нужно было отвлечься на что-нибудь приятное. Помечтать, например.

Пелагея очень хотела выйти замуж. Лучше за миллионера. Но при этом не извращенца, не алкоголика и не бабника. Миллионеров через ее руки прошло много. Миллионеров-чиновников, миллионеров-нефтяников, миллионеров-строителей, миллионеров-воров и миллионеров по случаю. И все сплошь с пороками развития. То есть, разглядывая их жизнь до первого миллиона, она находила незапятнанные экземпляры, но вместе с обретением капитала они непременно обзаводились пороками. Иногда она проклинала свой дар, из-за которого не могла слепо следовать сиюминутным чувствам, как это делали нормальные люди. Вроде вот он, симпатичный, еще не лысый, лишь однажды разведенный, с едва намечающимся брюшком. Бери обнаженными руками. Но подсознание вдруг начинает рисовать картинки: он же в женском белье и с накрашенными губами над небритым подбородком. Тьфу! Или вот: высокий, стройный, немного косящий брюнет с обволакивающим бархатным баритоном. Но был трижды женат, последний раз на собственной домработнице. И впереди еще вереница браков. Долго ли, коротко ли, Пелагея пришла к выводу о том, что большие деньги наводят на людей порчу. И стала искать жениха среди экземпляров среднего класса. Но эти все норовили вскарабкаться ей на шею и устроиться у нее менеджерами, поголовно страдали бесплодием от восемнадцатичасового беспрерывного сидения на тазовых костях и размягчением мозгов от компьютерных игр.

Вещунья уже было отчаялась найти свое женское счастье. Но вот сегодня… Этот мужчина среднеазиатской наружности не на шутку ее взволновал. Его личное прошлое было чисто, как арктический снег вдали от Норильска и Воркуты.

Гордый профиль, твердый шаг, со спины — так чистый шах. Грудь развернутая, рельефная — к ней так и хотелось припасть и забыться. И руки такие властные, сильные, манящие. Этим рукам хотелось отдаться без остатка. Даже если пришлось бы надеть паранджу. Это ничего. На улице — паранджа, а дома — соблазнительная мини-юбка. Нет, не случайна их сегодняшняя встреча, не случайна. Ей надо только дождаться, когда он сам придет наведаться, и пасть в его объятия. Но придет он только к вечеру, а кушать хотелось сейчас. Ну и переодеться было бы неплохо во что-то более эротическое. И Пелагея решила выбраться, сходить в избушку, поесть, надеть черно-красное белье со стразами и потом уже залезть обратно в зиндан.

…Почетный гражданин Путяну был несказанно удивлен, когда сквозь гул мотора услышал слабые женские крики. Кричала красавица «феррари». Он заглушил поломойку и был еще более удивлен тем, что крик доносился из-под машины, ни разу на его памяти не сходившей со своего почетного места. А дальше все было так, как предвидела Пелагея. Путяну откатил «феррари» и вытащил девицу за косицу из темницы.

На крыльях ветра счастливая наперед Пелагея усвистала в свою избушку, строго-настрого наказав Владимиру Владимировичу не трогаться с места и «феррари» назад не заталкивать. Путяну так и остолбенел от открывшихся обстоятельств, от переживаний сегодняшнего дня и от опасений за день будущий. За время получасового ожидания возвращения добровольной пленницы Владимир Владимирович чуть не поседел в подмышечных впадинах. Голова его, давно уже лысая, покрылась испариной. Когда же Пелагея вновь предстала перед ним, Путяну невольно стал осенять себя крестным знамением: уходила карга каргою, а вернулась писаной красавишной. Сиганула в подземелье и велела машину на место поставить. Путяну подчинился. А напоследок услышал он приглушенный голос: «Слышь, дедуля, ты этой ночью в подвале не оставайся. Тут вся нечисть соберется. Сам Вий пожалует. Собери пожитки и дуй отсюда».

13 апреля, 16 час. 05 мин

Крысолов Лор

— Входите, милейший, входите! — приветствовал Бухтиярова Аркадий Исаакович Лор. — Признаться, заждался. Что это мы такой бледный? Куда делся наш шоколадный автозагар? Нельзя, ну нельзя так много работать. Это все от перенапряжения. Где у нас болит? Ага, вот здесь. А язычок покажите, милейший. Язычок-то какой весь обложенный. Скажите «А!» Горлышко красное, и сопельки по задней стеночке стекают. Маечку снимите и на кушеточку. Нет, штанишки расстегивать не надо, они мне не помешают, низ живота у вас и так открыт. Так-так, животик-то совсем пустой, позвоночничек прощупывается. Кушали что-нибудь с утра? Ничего не кушали. Это хорошо, значит, мы сможем взять анализики. Как у нас с мочеиспусканием? Частое, говорите… Ничего, это мы полечим. Я постучу немного. Здесь больно? А здесь? В спинку отдает? Отдает. Вот вам баночка, зайдите за ширмочку и пописайте.

Тимон зашел за ширму. Там в золоченых рамках висели многочисленные дипломы доктора Лора на трех языках: русском, английском и иврите. Вообще, когда-то доктор Лор специализировался как проктолог. Но эмигрировав в землю обетованную, Аркадий обнаружил жесточайшую конкуренцию по своей специализации: казалось, все проктологи постсоветского пространства собрались на Святой земле в погоне за задами соплеменников. И доктор Лор переквалифицировался в семейного врача. Семейных врачей тоже оказалось в избытке. Тогда Аркадий Исаакович торжественно возвратился на московскую землю, купил небольшую квартирку в «Золотых куполах», там же взял у ТСЖ в аренду на длительный срок пятьдесят квадратных метров офисной площади и стал успешно лечить все семейные недуги состоятельного населения.