Миллион за улыбку - Анатолий Софронов

Карташов. Подлая ты личность!

Карташова. Довольно ругаться! (Карташову). Извини, за разговорами я тебя не покормила. На кухне омлет. Правда, холодный. (Бабкину). А что же делать с обедом? Я ничего не успела приготовить.

Бабкин (задушевно). Виталий, съезди, пока мы в театре, в «Арагви». Возьми три порции цыплят табака. Да, если останется время, вымой посуду.

Карташова (Бабкину). Прекрати, Евгений!

Карташова и Бабкин уходят. Карташов остался в полной растерянности. Находит на столе свое письмо, перечитывает. Звонок. Карташов уходит, возвращается с Подушкиной.

Подушкина. Никого, говорите, нет? Раз хозяин дома — все на месте. Это без хозяина дом — сирота. Так по-нашенскому, по-русскому, говорят...

Карташов. Да, говорят...

Подушкина. Что ж это вы мне присесть не предлагаете?

Карташов. Простите, Феофилата Понтиевна, задумался.

Подушкина. Все дома строите?

Карташов. Воздушные замки.

Подушкина. Несовременное строительство. Печальный вид у вас. Нездоровится?

Карташов. Ничего.

Подушкина. Братец-то где ваш, Геннадий?

Карташов. Не знаю. Меня месяц в Москве не было.

Подушкина. Исчез опять. Три дня отсутствует. Сказал — у своих будет. Я и пришла...

Карташов. За квартиру должен?

Подушкина. Что вы! Он аккуратный! Письмецо пришло. Казенное, со штемпелем.

Карташов. С вами письмо?

Подушкина. Со мной.

Карташов (с раздражением). Вы что, бабушка, в почтовое ведомство на службу поступили?

Подушкина. Что вы, милый, я пенсию получаю. Комнатку сдаю... Много ли старухе надо?

Карташов. Что это вы все с письмами за адресатами гоняетесь?

Подушкина. Письмо — дело важное. Вот ваше приходило... Лежит два дня. А может, в нем что такое? Как же не доставить? А это со штемпелем. (Подает письмо Карташову — тог разрывает, читает). Надо людям в жизни помогать. Вот мне семьдесят... А разве дадите?

Карташов (рассеянно, читая). Что вам дать?

Подушкина. Я говорю, семьдесят лет мне. А почему я такая физически сильная еще? Потому что добрая. Добрый человек — как солнышко, всем тепло от него. Так я говорю?

Карташов. Так... Даже жарко бывает.

Подушкина. Что написано-то?

Карташов. Учебная часть зовет.

Подушкина. Не принеси я, могло отразиться! Отразилось бы?

Карташов. Уже отразилось, и очень сильно!

Подушкина. Главное — людям добро надо делать. Ты — им, они — тебе. Так я говорю?

Карташов. Так, Феофилата Понтиевна, так!

Подушкина (оглядывая комнату). А жена-то где?

Карташов. Ушла.

Подушкина. Редкостная женщина. Вернется — передайте мой поклон. (Поднимается).

Карташов. Обязательно.

Подушкина (остановившись около рояля, рассматривает фарфоровые безделушки). Заграничные небось?

Карташов. Наши.

Подушкина. А мне мой привозил из Копенгагена. Слышали такой город? Он там на Куртизанке тоже первый приз получил.

Карташов. Куртизанка — это...

Подушкина. Кобылка, рыжей масти была. Ну, счастливо вам. (Уходит).

Карташов, проводив ее, разрывает письмо, бросает в пепельницу, поджигает. Бумага горит. О чем думает в это время Карташов? Горит листок почтовой бумаги, принесший так много огорчений. Может быть, никогда в жизни Карташов не испытывал столько горечи, сколько пришлось испытать ему в этот жаркий июньский день. Жил он как хотел, не задумываясь о том, хорошо ли делает или плохо. Архитектор талантливый, пусть иногда ошибающийся, он смотрел на вещи просто: работа, друзья, жена и какие-то еще приложения. И вдруг все рушилось: жена, человек, которого он, конечно, любил, ушла! Фасад будущего дома можно было переделать,— но это?! Так показалось все Карташову в те секунды, когда он смотрел на догорающую бумагу. Что же должен был делать Карташов в этот момент? Честно скажу — не знаю! Да и поставьте себя на место Карташова! Все мы люди разного темперамента, разного отношения к жизненным явлениям. Одни воспринимают так, другие — по-своему! Закончим же последнюю длинную ремарку комедии и дадим возможность Карташову с пепельницей в руках выйти на балкон и сдуть пепел в желтый зной московского утра. Звонок. Карташов уходит и возвращается с откровенно счастливым Геннадием.

Геннадий. Вернулся?

Карташов. Как видишь.

Геннадий. Как проект?

Карташов. Все в порядке. Принят.

Геннадий. Поздравляю. Что это паленым пахнет?

Карташов. Бумага горела. Ты где пропадаешь?

Геннадий (неопределенно). Занят...

Карташов. Не слишком ли отвлекаешься? Завалишь диссертацию. (Отдает письмо). Вызывают тебя.

Геннадий (пробежав глазами письмо). Не беспокойся, брат. (Помедлив). Виталий, это... Почему ты ничего не спрашиваешь о Нине?

Карташов. Ну, видишь ли...

Геннадий (торопясь). Я выполнил твою просьбу.

Карташов. Спасибо, Гена.

Геннадий. Но есть осложнения...

Карташов. Да, осложнения большие.

Геннадий. Ты уже знаешь?

Карташов. Сообщили.

Геннадий. Да, вот так случилось... (Решившись). Если можно так сказать, я выполнил твое поручение на двести процентов!

Карташов. В финансовом отношении?

Геннадий. Разве об этом речь? Ты не обижаешься на меня?

Карташов. За что ж на тебя обижаться?

Геннадий. А говоришь — сообщили! Я женился, Виталий!

Карташов. Да ну?! Хоть бы невесту показал.

Геннадий. Это — Нина.

Карташов. Нина? Какая Нина?

Геннадий. Фомина.

Карташов. Ниночка?!

Геннадий. Она. Не сердись, Виталий. Мы полюбили друг друга.

Карташов. Я сегодня только это и слышу.

Геннадий. Она говорит, то было несерьезно.

Карташов. Она права.

Геннадий (обрадованно). Мы пришли пригласить вас сегодня к нам.

Карташов. Куда — к нам?

Геннадий. К Нине... Ты не знаком с ее мамой?

Карташов. Не пришлось.

Геннадий. Удивительно хороший человек. Заслуженная учительница. Географию преподает.

Карташов. Вы пришли... Они ушли! Но я вижу тебя одного?

Геннадий. Нина сидит внизу, на бульваре.

Карташов. Зачем же ты ее там оставил?

Геннадий. Ну, так... на всякий случай.

Карташов. Нехорошо... Пусть поднимется. Я буду рад поздравить ее.

Геннадий (подходя близко к брату). Правда?

Карташов. Правда.

Геннадий (медленно идет к порогу). О чем я еще думал? Ольга — человек редких душевных качестве И я бы скорей дал отрубить себе руку, чем позволил тебе уйти от нее!

Карташов. Говоря военным языком, ты решил вызвать огонь на себя?

Геннадий (горячо). Нина чем-то напоминает Ольгу!

Карташов (махнув рукой). Иди, иди!

Геннадий уходит.

(Оставшись один, уходит в кухню, возвращается с бутылкой шампанского). Странные все-таки люди!

Ничего, кроме шампанского! (Достает три бокала из серванта).

Звонок. Входит Нина.

Смелее, Ниночка!

Нина. Вхожу.

Карташов. А что же Геннадий?

Нина. Меня послал сюда, а сам в магазин. (Указывая на стол). Кажется, напрасно.

Карташов. На этот раз напрасно.

Нина. Я прямо смотрю вам в глаза и не оправдываюсь. Брат лучше вас.

Карташов. Все-таки Карташов.

Нина. Вы помните строчки: «Ты самый светлый человек из всех живущих в мире»?

Карташов. Вас посвятили и в это?

Нина. Мне было так стыдно здесь! Я почувствовала себя такой гадкой! А вас за письмо и за все я возненавидела! Геннадия тоже. Я едва не рассказала все Ольге Федоровне! Не нашлось мужества!

Карташов. Выйти за Геннадия замуж у вас нашлось мужество!