Вернувшийся к рассвету - Дмитрий Ясный

«Дима Олин? Это тот самый ершистый мальчик, которого вы, уважаемый Артур Алексеевич рекомендовали мне для сбыта мелких партий дефицита? Тот малыш, у которого глупое птичье прозвище Сова, сын матери-одиночки? Он, разве, ещё никого не ограбил и не убил? Ха-ха! Да, что вы говорите!».

Ничего я, пока, не скажу вам Олег Дмитриевич, спите спокойно. Кушайте с аппетитом, тискайте на даче свою грудастую куклу Жанну, которая давно нашептывает на ухо красавчику Григорию инфу обо всех ваших делах. Вас я также вычёркиваю.

Фредди, Фредди. Мой лысый, вечно потеющий, с маслеными глазками слащавый приятель с тщательно скрываемой любовью к юным мальчикам. Вот ты мог. Ты ведь вряд ли забыл, как задушено хрипел и по твоему красному от прилива крови лицу текли слёзы, а связки твоей вывернутой руки неприятно похрустывали и были готовы вот-вот порваться. Такое не забывается. Также ты всё никак не можешь забыть о потери почти пятидесяти процентов рынка сбыта «жвачки» и своих побитых «мальчиков», что вдруг решили сунуться на мою территорию с поганой румынской косметикой. Это для тебя был удар. Мощный, пробивающий мышцы пресса, боковой в туловище. Вроде бы, что такое жвачка? Кусок жевательной пластинки с клубничным, апельсиновым или ментоловым ароматизатором в красивой упаковке. Банальный бубльгам. Стоит копейки, продаётся за рубли и в этом-то вся суть. Блок «жвачки» DubbleBubblе или BubbleYum в Клайпеде можно купить за пятнадцать рублей и в нём ровно двести пластинок. А вот у нас в городе всего одна пачка, где пять тоненьких пластинок, продаётся за один рубль ноль-ноль копеек. Почти триста процентов прибыли без малого. Вот и считайте, сколько он потерял.

За столь жирный кусок, вырванный из его пасти, Фредди, в девичестве Бабин Фёдор Сергеевич, мог и убить. Но на убийство у толстозадого Фредди не хватает духа. Не способен он на поступок. А вот попробовать устранить конкурента и обидчика путём интриг и чужими руками он может. И вполне способен осуществить это необычным путём, нетрадиционно, он ведь п….р по своей сути, гнилой до костного мозга человек, с вывернутым на изнанку разумом. И я совершенно не сомневаюсь, что он давно под крылышком очень серьёзной конторы глубокого бурения и регулярно «барабанит» своему куратору обо всех. Не забывает он пожаловаться и на обидчиков своих.

Хм, схема вырисовывается довольно невесёлая. Фредди жалуется на меня, куратор его внимательно выслушивает, думает, размышляет и через некоторое время у товарища получается сыграть на флейте без отверстий, то есть его озаряет. Выстраивается комбинация, где Фредди — источник информации обо мне, наш юный комсомолец — карающий меч правосудия, а товарищ чекист — пожинатель плодов операции и претендент на внеочередную звёздочку. Вполне логично получается и этот Владик лишь разменная пешка и его устранение мне ничего хорошего не даст. Но устранить хочется до сжатия пальцев в кулаки и осколков зубной эмали. Как говорил мой ротный: «Ты жив, пока твой враг мёртв». Верно он говорил, светлой ему памяти и хорошего места там, за облаками, за сотни выживших, благодаря ему, щеглов с тонкими шеями. И говорил и делал. Мы подражали ему, впитывая как молоко эти уроки бездушия, доходя до того, что фигурка человека в круге прицела становилась для нас лишь ростовой или поясной мишенью. Не человеком и даже не врагом. Просто мишень. Многие из моих сослуживцев так и не смогли избавиться от этого восприятия мира и закончили свою жизнь нехорошо, грязно и кроваво, но суть в том, что тогда они выжили.

Хорошо, если не убивать, то что? Дискредитация? Подсунуть девку, помочь ему влюбиться и опутать паутиной растлевающего достатка? Малореальная схема. Во первых, для всего этого нужно немалое время, людские и финансовые ресурсы, во вторых наш неизвестный друг из комитета государственной безопасности отбирал наиболее надёжного и морально устойчивого кандидата для своей операции. Отказывать в уме и предусмотрительности товарищам с Лубянки смертельно опасно и невероятно глупо. Что же делать? Кто виноват, ясно, а вот что мне делать с этим непредвиденным фактором в виде неукротимого Корчагина? Ох, прав был дядюшка Мюллер, когда неприязненно отзывался о любителях. Эти нагадят так, что всему отделу районного ОБХСС за год не творить! Да, кстати, а почему КГБ, а не ОБХСС? Товарищи оттуда нервы треплют, но в меру — несколько мелких дел в год, пара громких и снова колосятся спекулянтские нивы до следующего сенокоса. До моей сети им пока нет дела — размах мелок и хожу я под более серьёзными людьми. Да и на роль жертвенного барашка ещё не подхожу — худоват, жирком не оброс, ну и возрастом для возбуждения уголовного дела не вышел. Значит, однозначно, контора.

Итак, что же нужно чекисту? Вернуться в областной город? Звезда на погон? Или он просто спустился с небес, аки ангел мщения и, обведя пылающим взором грешный наш удел, решил: «То хорошо, а то плохо! И быть скверне искорененной!». И раз мечом, пылающим, по головам! Ибо не можно такому на земле пребывать. Ух, зараза! Вот что он за человек, а!? Что ему всё-таки надо?

Я вскочил с табурета и беззвучно выполнил короткую связку ударов, выровнял дыхалку, чуть подышав «нижним» дыханием, успокоился.

Нет, что за люди то такие в нашей стране? Гвозди бы делать из этих людей! Загонять в цеха и под пресс, под пресс, а потом эту кроваво-белую кашу в печь, на переплавку!

Совершенно не дают жить спокойно! Явно ведь наш Володенька по наводке куратора работает, у самого ни информации, ни возможности её добыть. Обычный отряд ОКОД. Обычный командир отряда. Вечерние рейды с красной повязкой на рукаве и скучное дежурство на танцах. Походы в общежития, поднятые с травы сильно «уставшие» граждане, воспитательные беседы с мающимися от безделья и нерастраченной энергии такими же сверстниками. Это всё, на что способны эти юные и светлые сердца. Но вот наш Володя не таков. Он направляем твёрдой рукой, и идёт к своей цели, твёрдо ступая по чьим-то головам. Для него чёрное это чёрное и полутонов нет. И встречаться с ним и беседовать нет смысла. Он не услышит. Поэтому, единственно возможным решением этого вопроса будет его устранение. Не временное, а постоянное. Калека, живой укор и знамя для его последователей, мне не нужен. Его, конечно, забудут, со временем, и он тихо погаснет в комнате с окном с закрытыми шторами, но мне от этого будет ни жарко, ни холодно. Цели своей, пусть и опосредованно, он достигнет.

Нет, ну почему эти люди не могут жить, не вмешиваясь везде и всюду? Просто жить, давать жить другим. Непохожим на вас, противным вам и внешне и внутренне, но не лезущим к вам со своим виденьем мира и принципам? Я ведь не бегал по подъезду с топором за старушками и не топил котят за гаражами со слюнявой улыбкой на лице? Я делом занимался, пусть и не приветствуемым законами государства, но делом. Вот скольких я спас, не побоюсь этого слова, от колонии несовершеннолетних, никто узнать не хочет? Это ведь я запрещал выворачивать карманы у подвыпившего и припозднившегося работяги. Это я указал им, что есть другие пути для зарабатывания денег, а не только «сшибание» мелочи у первоклашек и вечерний гоп-стоп? Немногих спас, не многим показал, но я это делал и продолжаю делать.

Сейчас под моей рукой лишь два десятка мальчишек или юношей от четырнадцати и до двадцати двух лет. Но эти два десятка не тырят мелочь по карманам и не бьют стёкла по подъездам. Они работают. Пусть не стоят у станков, не точат болты и гайки, не рулят в поле комбайнами, но они при деле. Ни у кого из них не возникнет гаденькой мыслишки, что можно пристать к прогуливающейся по парку парочке, парня избить, а девушку изнасиловать. Или взять в руки штакетину с гвоздями, сунуть в карман кастет и сходить до соседнего района и побить нескольких попавшихся им на дороге неудачников. Сбить с ног, отходить палками, попрыгать на голову. За что? Да ни за что, просто эти неудачники с другого района, а в голове нет мозгов, и дурная энергия кипит в крови и ищет выхода. Записывайтесь в спортивные секции ребята, ходите разгружать вагоны. Ну и записывались и ходили. Сам посещал все эти секции бокса, бега с барьерами и плавания. Ходил разгружать вагоны. В той жизни. Только вот после секции мне делать было нечего, и я шел в район, вливался в стаю таких же юных шакалят и ….. и брал в руки штакетину. Или ящик из-под молочных бутылок. Железный. Хорошая вещь, увесистая. Ведь коллектив это могучая сила и ткните мне пальцем в педагога, который с этим не согласиться. И ещё я ходил разгружать вагоны. Только вот после ломовой работы, получая на руки истрёпанные до прозрачности три рубля, я с бессильной ненавистью смотрел на бригадира «левых» грузчиков и понимал, что или утрусь и возьму эти желтые бумажки, либо мне будет заказан сюда путь навсегда. Рассказать вам, как делится оплата за разгрузку вагона или не нужно, сами догадаетесь? Вот и я о том же. Конечно, я не ангел и не готов накормить всех тремя хлебами, но я хоть что-то делаю и мои люди, да, мои, работают, помогают своим семьям и в них постепенно вырастает чувство собственного достоинства. Именно работают, пусть законы нашей страны и называют это другим словом. Но ведь есть еще свобода выбора, в конце-то концов! И если бы кого-то из моих пацанов хотя бы просто спросили: «Ты хочешь быть токарем, шофёром или каменщиком?» и услышав в ответ — «Нет, не хочу!», пожали бы плечами: «Ну как хочешь….». И ушли бы, оставив в покое, то я молчал бы в тряпочку, но не говорят и не спрашивают. Это в нашей стране почему-то неприемлемо.