Унификация в уголовном праве - Людмила Смирнова

Нам это мнение представляется небесспорным, противоречащим ст. 126 Конституции РФ.

Вместе с тем надо признать, что подчас Пленум явочным порядком вытесняет законодателя с правового поля, присваивая себе несвойственные функции. К чему это приводит на практике, показывает пример, приведенный нами выше: из-за недопустимо широкой трактовки признаков получения взятки в постановлении Пленума Верховного Суда 1990 г. была заметно расширена сфера криминализации деяний, закон был «подправлен» без внесения в него законодателем каких-либо изменений.

Вспомним также «вклад», который внес высший судебный орган в понимание преступной группы (об этом речь пойдет ниже, в следующей главе).

Добавим к сказанному, что высший судебный орган крайне неоперативен и в даче разъяснений.

Еще один вариант подхода к проблеме пробелов – предоставить право суду как юрисдикционному органу решать дела с помощью аналогии. Известно, однако, принципиальное неприятие идеи аналогии в уголовном праве многими учеными и ранее, и в настоящее время. Так, Н. С. Таганцев полагал, что допущение аналогии противоречит идее законности, ведет к смешению законодательной и судебной деятельности, наносит удар по свободе и спокойствию граждан[85].

Надо признать серьезность приведенных доводов. Но можно привести и контрдоводы. Да, аналогия и законность находятся в определенном противоречии друг с другом – так же, кстати, как идеи равенства и индивидуализации, законности и целесообразности. Однако на этом основании никто не отвергает, скажем, разумности сосуществования в уголовном праве идей равенства и индивидуализации ответственности. Противоречия идей, принципов допустимы (и даже порой неизбежны), важно лишь, чтобы эти противоречия не стали острыми, антагонистическими. Да, наблюдаются элементы смешения компетенции законодательной и судебной власти (что само по себе не украшает уголовное право), и если подобного нельзя избежать, необходимо установить строгие рамки осуществления судами нормотворческой деятельности. Да, аналогия существенно затрагивает свободы и спокойствие граждан, однако в какой сфере и всегда ли негативно?

В связи с этим заметим, что когда заходит речь о минусах использования аналогии в уголовном праве, все сводится к сфере признания деяний преступными и наказуемыми[86]. Когда аналогию пытаются использовать для провозглашения непреступного поведения преступным, принцип nullum crimen sine lege должен оставаться незыблемым и в этой сфере места аналогии не должно быть.

Иная ситуация – с теми нормами, которые более характерны для Общей части, но встречаются и в части Особенной, например в форме примечаний к статьям. Так, примечание к ст. 291 УК РФ предусматривает, что освобождается от уголовной ответственности лицо, давшее взятку, если оно добровольно сообщило органу, имеющему право возбудить уголовное дело, о даче взятки. Ясно, что имеется в виду исполнитель преступления. Но как быть, если добровольное сообщение сделано пособником в даче взятки? Напрямую на него цитированное предписание не распространяется. Однако, думается, в данном случае вполне можно допустить аналогию, ибо расширительного толкования в данном случае недостаточно – норма предполагает наличие не того субъекта.

Нечто подобное имеет место при мнимой обороне, когда лицо ошибочно полагает, что на него совершается общественно опасное посягательство. Пленум Верховного Суда в п. 13 упоминавшегося постановления № 14 от 16 августа 1984 г.[87] ориентировал суды на то, что в случаях, когда лицо не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны (аналогия Общей части). Если же при этом лицо превысило пределы защиты, допустимой в условиях соответствующего реального посягательства, наступает ответственность как за превышение пределов необходимой обороны (аналогия Особенной части). На наш взгляд, применение судом аналогии в таком случае оправданно, даже если оно касается Особенной части, норм-запретов.

Приведенные примеры объединяет то, что применение сходной нормы смягчает положение или влечет освобождение лица от уголовной ответственности либо иным образом улучшает его положение. В этом случае отказ от осуществления правосудия по мотивам неполного законодательного регулирования выглядел бы неубедительным.

Приверженцам жесткой позиции о недопустимости аналогии в уголовном праве нелишне еще раз напомнить ситуацию, возникшую после принятия УК РФ 1996 г. в связи с дефектом ст. 69: наличие преступлений, совершенных виновным, очевидно; однако, строго придерживаясь текста ст. 69 УК, назначить окончательную меру по совокупности преступлений было невозможно ввиду отсутствия в законе правил назначения наказания при сочетании деяния небольшой тяжести с иной категорией преступления. Следуя жесткой позиции, в течение полутора лет (до внесения изменений в ст. 69 УК) суды не должны были принимать по указанным делам каких-либо решений. Однако просматривался и другой возможный путь – применив аналогию закона, руководствоваться правилами ч. 2 или ч. 3 ст. 69. Предпочтительным в этом случае было применение (впредь до ликвидации пробела) ч. 2 данной статьи, исходя из уголовно-процессуального положения о толковании возникающих сомнений в пользу подсудимого (виновного). Практика и шла по такому пути[88].

Подведем некоторые итоги. Пробелы в уголовном праве неизбежны – если не первоначальные, то, по крайней мере, последующие. Они могут возникнуть как в Общей, так и в Особенной частях Уголовного кодекса. Восполнение пробелов является прерогативой законодателя, однако для этого требуется известное (как правило, немалое) время. В условиях, когда состав преступления налицо, а неурегулированы относительно частные вопросы, не должно возникать дилеммы: отказаться от решения дела по существу и ждать, когда законодатель устранит пробел, или действовать. Исходя из требований оперативности, исключения волокиты, необходимости принятия решения по делу, следования принципу неотвратимости ответственности, соблюдения прав и законных интересов граждан, суду в таких условиях должно быть предоставлено право действовать. Поэтому за одним исключением – признанием прежде непреступного поведения преступным, – суд должен быть наделен унифицированными правомочиями преодолевать пробел с помощью аналогии закона или аналогии права[89]. При этом необходимо соблюдение следующих правил: сфера уголовной ответственности расширяться не должна; недопустимы ущемление прав и законных интересов личности, противоречие с основополагающими идеями уголовного закона.

Статья 3 действующего УК не оставляет никаких сомнений в том, что любое применение уголовного закона по аналогии не допускается. Следовательно, для легализации института аналогии (который сейчас используется нелегально) необходимо изменение закона, с установлением исключений из принципа законности применительно к ситуации, когда совершенное лицом деяние признается Кодексом преступным, но не урегулированы отдельные вопросы, необходимые для решения дела по существу.

Вопросы унификации приобретают особое значение для российского права ввиду и федеративного устройства Российской Федерации, и наличия у нас федерального и регионального законодательства. Поскольку в рамках своей компетенции, определенной ст. 72 Конституции РФ, субъекты Федерации занимаются правотворчеством, то при этом должны обеспечиваться единообразие терминологии, структуры и формы нормативных актов по отношению к федеральному законодательству, преемственность базовых положений, правовых принципов и т. д.

Унификация – это один из показателей уровня правовой культуры общества. Правовая культура и теоретические исследования являются факторами, стимулирующими унификацию в праве. Развитие правовой культуры предполагает повышение уровня теоретических исследований и разработок, что позволяет законодателю в правотворческой деятельности пользоваться более совершенным понятийным аппаратом, совершенной юридической терминологией. А это ведет к обобщению однородных юридических явлений в рамках не только отрасли права, но и всей правовой системы в целом, и нормативному закреплению обобщаемых явлений[90].

Унификация и законодательная техника

Унификация, как мы уже отмечали, – это прием законодательной техники, представляющий собой деятельность по обеспечению единообразия.

В юридической литературе последних лет тема законодательной техники – одна из самых обсуждаемых. Существует большое количество исследований, посвященных этому вопросу, как в общей теории права, так и в отраслевых юридических науках, в связи с чем сформулировано множество определений законодательной техники, высказаны мнения о ее составляющих и т. д. Тем не менее вопрос о понятии законодательной техники до сих пор остается дискуссионным, как и вопрос о ее компонентах. Поэтому в нашем распоряжении имеется значительное число определений законодательной техники[91].