Кит на пляже - Винко Мёдерндорфер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В кровати я рисую портрет воображаемого персонажа. Перед этим вытаскиваю из клетки Филомену, мою любимую крысу. Она недовольна, что я её разбудила. Сажаю её на плечо. Будет помогать мне рисовать домашку. Нарисую парня. Портрет парня. Мягким карандашом 6B набрасываю первые контуры. В прошлом году я ходила на курсы рисования. Лицо будет узкое, как у Алекса, а глаза – как у преподавателя фоно. Два в одном. Беру другой карандаш, потвёрже, H3, принимаюсь за губы. Петра сказала, что Алекс здорово целуется. Наверняка врёт. Откуда ей знать, как Алекс целуется. Я тоже без понятия. Никогда ещё не целовалась. Разве что с зеркалом. В ванной. Приложила к нему губы. Хотела посмотреть, как это. Немножко поупражняться. Я как раз тогда начала учить Алекса математике и физике и так далее. Я думаю, с поцелуями у меня тоже всё получилось бы. Но я пока не понимаю, кто начинает? Девочка или парень? А с языком что делать? Тоже не знаю. В интернете рекомендации ужасно путаные.
Заканчиваю рисунок.
Отличный портрет. Отчасти преподаватель фоно, отчасти Алекс.
Кладу Филомену назад в её дом, в её клетку. Удивляюсь, как она всегда радуется возвращению в свою тюрьму. Как будто довольна, что вырвалась из моих рук. Думаю о том, что у людей, наверное, всё тоже примерно так. Мы думаем, что наша привязанность к человеку – это чистое счастье, а для него это на самом деле мучение. Мы уверены, что кого-то радуем, а он это в лучшем случае терпит.
Ставлю себе будильник на телефоне. Выйду примерно на час раньше, чем надо. Папа всё время хочет меня отвезти на машине, но я отказываюсь. Хотя зимой, конечно, было бы гораздо приятнее. Особенно этой зимой, сейчас очень холодно. Снег, мокрый снег, слякоть… Но я не хочу, чтобы он меня подвозил до школы. Если бы по-другому – если бы по времени было устроено иначе – если бы он сначала отвозил…
Выключаю свет. Закрываю глаза. «Ну и день! – думаю я. – Отличный день. Столько новых впечатлений». Я протёрла Алексу нос. Одной рукой взяла его за подбородок, а чтобы он успокоился, сказала: «Закрой глаза», и он закрыл. Потом дезинфицировала ему нос. Ваткой убрала кровь вокруг раны. Он дёрнулся. Но не вырвался. Доверял мне. Я видела его губы. У него красивые губы. Мягкие. И кожа тоже мягкая. Я никогда ещё не прикасалась ни к одному парню. Ещё ни один парень, одноклассник или кто другой, не падал на собственный нос, не требовал первой помощи… короче, возможности не было. Если хочешь прикоснуться к лицу парня, надо, чтобы он упал и разбил нос или вляпался ещё в какую-нибудь неприятность. Скорее всего… Кожа у него правда мягкая… а у преподавателя фоно мерзкий парфюм… без парфюма было бы лучше…
Мысли путаются. Я уже постепенно тону во сне, но вдруг вздрагиваю и просыпаюсь: стук в дверь. Знакомый стук.
«А я заперла двери? – в панике думаю я. – Нет! Когда мама ушла, я их не заперла!» Сама на себя злюсь.
Дверь медленно открывается.
Сделаю вид, что сплю. Помогает. Потом обычно уходит. Я лежу спиной к двери, лицом к стене. Вижу, как на кровать и на стену передо мной падает квадрат тёплого жёлтого света. В нём видна тень. Контур. Молча стоит в двери за моей спиной. Ждёт, что позову войти. Я молчу. Делаю вид, что сплю. Дышу ровно и медленно. Пусть слышит, что я сплю. Это обычно понятно.
Медленно закрывает за собой дверь.
Я засыпаю.
Перед школой
Когда папа пришёл на кухню, я уже всё собрала к школе. Наверху мама что-то говорила. Не было слышно, что именно.
– Ранняя пташка. У тебя сегодня что-то перед уроками? – спрашивает папа и зевает.
Мотаю головой.
– Нет. Проснулась и больше не могла заснуть.
– Ты единственный ребёнок на свете, который утром не стремится полежать и не ходить в школу.
Я его сразу же поправляю:
– Во-первых, я не ребёнок. Во-вторых, восемь часов совершенно достаточно для сна.
Папа тоже меня сразу же поправляет:
– Во-первых, ты ещё ребёнок и, пока я жив, будешь моим ребёнком. Во-вторых, ты права, восемь часов – достаточно. Ну а позавтракать-то?
– Я уже. Пожарила себе яичницу. Мы с Филоменой отлично позавтракали.
– Ой-ой. А сейчас-то где твоя крыса? Если мама её увидит на кухне, с ней случится нервный срыв. – Папа выглядит испуганно. Боится мамы. Он её любит, потому что всё время обнимает, но при этом и боится. Это совершенно ненормально, что муж боится жены.
– Не беспокойся, я её посадила в зале на мамин белый диван.
– Ты с ума сошла? – Он в ужасе вытаращился и открыл рот.
– Шучу. Филомена у меня в комнате, в своей клетке, – успокоила его я.
– Да я вижу, что ты придуриваешься, – попытался он выкрутиться, но я-то видела, что он реально испугался.
– Я вам приготовила какао, – предусмотрительно сказала я, меняя тему. – В микроволновке круассаны. Я пошла, – говорю я, надевая куртку и натягивая капюшон.
– Погоди, мы тебя довезём до школы. Я сейчас, оденусь только, – торопится папа, но я реагирую быстрее.
– Не-не, я на велике, – и я уже у дверей.
– Да какой смысл-то, мы же едем мимо твоей школы? – слышу я за спиной, пока дверь захлопывается.
Я спускаюсь по ступенькам, хватаю велосипед и прыгаю на него. Слышу, что папа вышел на порог. Что-то говорит, даже кричит мне вслед:
– Когда придёшь? У тебя сегодня… фехтование… или что…
Я открываю ворота и выезжаю на дорогу.
* * *К школе я подъезжаю примерно на час раньше, чем нужно. Ставлю велосипед на парковку перед школьным стадионом. С сумкой через плечо иду к низкой стене, на которой мы с девчонками обычно сидим и смотрим на мальчиков во время физкультуры. Сажусь и смотрю на то самое место, где вчера навернулся Алекс. Улыбаюсь: зрелище во всей красе снова встаёт у меня перед глазами. Как он руками замахал… Нет, сначала он на меня посмотрел, я ему улыбнулась, и он хотел показать себя в лучшем свете, пробежать последний круг ещё быстрее и оставить всех далеко за собой. Я видела, как он рванулся вперёд, подскочил и одновременно помахал мне обеими руками и широко улыбнулся. Оказалось, что всё вместе – это уж слишком. Бег, размахивание руками, улыбка. За этим последовало лихорадочное движение рук, переплетение ног и нос Алекса, которого господин Ньютон и госпожа гравитация безжалостно швырнули на землю.
Я смеюсь. Громко. Вчера я не смеялась, а сегодня, когда снова прокручиваю всё это зрелище в голове, не могу не