Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин

– Лоенгрин? – переспросил король. – И все?

– Да, Ваше Величество. Увы, обет.

Рыцари возбужденно переговаривались, многие из них давали разные обеты, это так модно – давать обеты, но никто никогда не скрывал имя, потому что как не побахвалиться происхождением, а вдруг что подумают…

– Ты не можешь назвать свое происхождение? – переспросил король в изумлении.

– Да, Ваше Величество, – ответил рыцарь четким и ясным голосом. – Я принадлежу к… некоему ордену и по его уставу никому не должен сообщать ничего о себе.

Глава 8

Собравшиеся лорды и придворные переговаривались громче, рыцаря рассматривали беззастенчиво и во все глаза. А среди набежавшего смотреть на поединок простого народа не было человека, кто смотрел бы на него враждебно.

Даже рыцари из свиты Тельрамунда смотрели скорее заинтересованно, чем враждебно.

Король сделал паузу, словно колеблясь, так надо, все сейчас смотрят на него, наконец проговорил медленно, словно с трудом принимал решение:

– На подобные поединки допускаются только особы благородного происхождения…

Граф Маргант вскочил, лицо полыхнуло гневом.

– Ваше Величество! – закричал он так, словно король от него на другом конце света. – Да взгляните на него!

И сразу несколько рыцарей закричали:

– Он благороден!

– Где неблагородный возьмет такие доспехи?

– Посмотрите на его осанку!

– Если он не благороден, тогда кто?

Король сказал строго:

– Всем тихо!.. Да, вы правы, правы. По всем признакам бесспорно и без всяких доказательств видно, что вы, рыцарь Лоенгрин, человек благородного происхождения. Я даю разрешение на поединок.

Вышедшие было на поле рыцари поспешно перешагнули через бревна обратно. Лица их сияли, не устрашились вступиться за правое дело, но до чего же приятно, когда кто-то, более сильный, взял эту необходимость на себя!

Тельрамунд все это время стоял неподвижно, словно скала. Он слышал каждое слово и понимал короля, который готов отдать победу в споре ему, но не может это сделать слишком явно, потому что и короли вынуждены опираться на рыцарство. А рыцарство сейчас жаждет, чтобы все было «по правилам», дураки. Не понимают, что правило в мире одно: править должен сильнейший, а уже сильнейший создает новые правила.

Сверкающий доспехами рыцарь молча переступил бревно, Тельрамунд лишь сдвинул плечами. Невелика разница: получить трон ввиду неявки защитника Эльзы или же сперва повергнуть наземь кого-то из рыцарей. Он уже оценил тех двух и решил быть милосердным: любого, кого выберет Эльза, только собьет с ног, не покалечив, даже не ранив. Оба достойные рыцари, пользуются уважением, не стоит их восстанавливать против себя.

А вот этого сверкающего красавчика он возненавидел сразу, едва тот подплыл на лодке к берегу. И с каждым мгновением ненависть перерастает в лютую злобу, что заставила скрежетать зубами и то и дело сжимать рукоять тяжелого меча.

Лоенгрин остановился напротив Тельрамунда. Собравшиеся с изумлением увидели, что новоприбывший почти не уступает ростом графу, разве что не так грузен, да и не старается выглядеть грозным. А на его щите нарисован белый лебедь, совсем уж непонятное диво, это в стране, где у каждого на гербе оскаленные львы, тигры, драконы, вепри, медведи, рыси!

– Граф Тельрамунд, – произнес Лоенгрин чистым ясным голосом, в котором не было и тени угрозы, – я даю вам возможность признать, что вы не правы.

Тельрамунд взревел:

– Что?

– Повторяю, – произнес Лоенгрин кротко чистым, ненавистно правильным голосом, – вы можете сейчас признать, что оклеветали благородную леди Эльзу. Король в своем великодушии вас простит, вы всего лишь удалитесь в свой замок.

Тельрамунд смотрел на него с изумлением и все растущей яростью.

– Иначе… что?

– Иначе, – ответил рыцарь кротко, – Божий суд выявит и накажет виновника.

– Так пусть же он выявит! – взревел Тельрамунд. Он потащил из ножен устрашающей длины меч. – Защищайся!

Сверкающий рыцарь произнес с кротостью голубки:

– Что ж, вручим свои жизни Господу.

Он с печалью во взоре обнажил меч, длинный и сверкающий, как полоска прозрачного льда. Тельрамунд быстро измерил взглядом длину меча противника, чуть короче, да и выглядит хрупким, хотя чувствуется настоящая сталь высокой выделки, похоже на изделие восточных умельцев, те умеют делать просто дивные мечи.

Рыцарь в сверкающих доспехах шагнул к Тельрамунду, тот инстинктивно поднял щит, но устыдился движения и сам с диким ревом, стремясь подавить противника, ринулся в бой, нанося сокрушительные удары.

Раздался сильнейший звон, с ветвей дуба взлетели птицы и с криками носились над полем боя. От грохота закладывало уши, кто-то вскрикнул:

– Где тот рыцарь? Он еще жив?

Несколько минут казалось, что Тельрамунд уже уничтожил соперника или уже вбивает его в землю. Исполинский меч с жутким звоном высекал снопы красных шипящих, как змеи, искр.

Граф ревел и неистовствовал, и многим показалось, что схватка уже закончена. Рыцарь в белых доспехах принимал удары на щит, и не сразу даже опытные воины заметили, что он не сдерживает эти сокрушительные удары, а вовремя слегка наклоняет щит под нужным углом, и удар графа, теряя силу, скользит мимо, и только огромный опыт схваток не дает Тельрамунду позорно провалиться вслед за своим мечом.

Первыми начали одобрительно вскрикивать рыцари, что готовились вступиться за леди Эльзу, затем и другие увидели высокое искусство рыцаря в сверкающих доспехах.

Один из простолюдинов, молодой крепкий парень с кудрявой головой, ухитрился протиснуться к самому бревну, огораживающему площадку боя, присел и возбужденно выкрикивал:

– Берегись, он ударит щитом!.. Смотри на замах слева!.. Это обман, он бьет по коленям!.. Опережай, опережай!

Граф Маргант наклонился к уху короля.

– Где воинское искусство графа? Рядом с этим рыцарем он выглядит как деревенский увалень!

– Он достаточно искусен, – проворчал Генрих, – чтобы победить больше чем в ста пятидесяти сражениях. И в турнирных боях еще никто не сбросил его с коня.

– Но сейчас он не выглядит победителем.

– Он дерется очень умело, – предостерег Генрих. – Присмотритесь.

– Да вижу…

– Просто у этого… как его, Лоенгрина выучка повыше. Даже не представляю, где могли такому обучить.

Тельрамунд обрушивал удар за ударом, он уже не ревел и не сыпал проклятиями, сберегая дыхание, а в толпе слышали его тяжелое сопение. Сверкающий рыцарь за все время не сдвинулся с места, а огромный Тельрамунд кружил вокруг него, осыпая сокрушительными ударами, наконец все увидели, как меч Лоенгрина начинает встречать меч Тельрамунда в воздухе, от звенящего удара птицы глохли и падали с неба на землю, а люди приседали и поспешно закрывали ладонями уши.

Лоенгрин произнес ясным голосом:

– Граф, у вас еще есть время… Признайтесь во лжи.

Тельрамунд проревел с ненавистью:

– Я отправлю тебя в ад!

– Не сейчас, – ответил Лоенгрин.

Он начал наносить удары, Тельрамунд подставлял щит, но не обладал удивительным умением противника, и на щите после каждого удара лопались железные полосы, вылетали перерубленные гвозди, а затем начали откалываться куски самого щита.

В толпе восторженно вскрикивали. Упал на землю роскошный султан со шлема Тельрамунда. Лоенгрин небрежно наступил на него, даже не заметив. Со звоном слетела стальная пластина с плеча графа, а следующий удар сбил с головы Тельрамунда шлем.

Граф удержался на ногах только потому, что ременные завязки лопнули, он на миг опустил руки, став совершенно беззащитным, однако его противник этим не воспользовался, остановился, давая графу прийти в себя.

В толпе заорали, кто ликующе, кто возмущенно, а в королевской ложе граф Маргант сердито сплюнул себе под ноги.

– Дурак, что за дурак!

– Да, – согласился Генрих печально. – Хуже будет, если победит…

Граф бросил на него злой взгляд, но не проник мыслью в то, что хотел сказать мудрый король, и смолчал. А на поле снова загремело железо, граф сражается с дикой яростью и неистовством, в него как будто вселилась новая неведомая сила, он начал двигаться еще быстрее и бил со страшной силой.

Лоенгрин содрогался от тяжелых ударов, на его доспехах появились вмятины, но сам он бил в ответ так же сильно и с такой же скоростью, если не быстрее.

Ортруда уже не просто подалась вперед, а оперлась на барьер, отгораживающий от толпы внизу, глаза сверкают дико, на щеках выступили красные пятна, из пышной прически начали выскальзывать заколки, освобождая свирепую красоту блестящих черных волос.

Доспехи Тельрамунда покрылись трещинами, из двух-трех начала сочиться кровь. Он уже шатался, часто промахивался, в толпе орали, чтобы побыстрее приканчивал этого ублюдка.

Король первым понял, что этот Лоенгрин не стремится убить Тельрамунда, сказал раздраженно: