Запретная одержимость (ЛП) - Джеймс М. Р.

— Они не твоя семья, Саша. Они заботятся о тебе, но это с определенной целью, чтобы компенсировать то, что с тобой случилось, и потому что это помогает и им тоже. Тебе нужна жизнь вне их.

Как всегда, я слышу голос моего психотерапевта, гремящий у меня в голове, как ангел на моем плече. Это расстраивает, потому что, как бы сильно я ни хотела получить больше от еженедельных занятий, я чувствую, что меня подталкивают к чему-то, в чем я не уверена, что хочу.

Я могу признать, что моя жизнь ненормальна, что это даже не то, что люди моего возраста обычно считают желательным, но я действительно не знаю, как бы я функционировала в более “нормальном” контексте. Как бы я, человек, который рос в одной приемной семье за другой, у которого даже не было друзей, который едва достиг девятнадцати лет, был похищен, продан в рабство и изнасилован, который в прошлом году пережил еще одно травмирующее событие, пытаясь оправиться от первого, вписался к любой “нормальной” группе друзей моего возраста? Как бы я поддерживала разговор о парнях, если я не знаю, каково это встречаться, если не считать навязчивой влюбленности в мужчину почти на десять лет старше меня, как бы разговаривала о социальных сетях, макияже, моде или колледже? Я никогда не жила одна, не ходила на свидания и никуда не выезжала, кроме нескольких экскурсий по Бостону с Катериной и ее подругами. Мысль о том, чтобы попытаться найти общий язык с другими девушками моего возраста, так же ужасает, как и идея встречаться.

Я спускаюсь вниз, чтобы пообедать. У Ханны наготове мясная нарезка и мои любимые сэндвичи с куриным салатом, по ее секретному рецепту. Катерина отказывается сообщать мне какие-либо подробности о том, что может повлечь за собой сегодняшняя вечеринка, за исключением того, что сообщает, что ее личный покупатель пришлет ей на дом платье, которое будет готово для меня в семь. Она прогоняет меня из-за стола после обеда, Рейчел загоняет девочек в гостиную, и я снова предоставлена сама себе.

На улице тепло, так что в конце концов я переодеваюсь в бикини и иду полежать у бассейна. Маленькая часть меня надеется, что Макс может пройти мимо и увидеть, как я втираю в кожу лосьон для загара или растягиваюсь в шезлонге, продолжая читать свою книгу, но я не вижу даже намека на него. В доме тихо, и кажется нелепой роскошью находиться здесь в середине дня, когда все работают, а я загораю и читаю. Но это расслабляет, и я неохотно признаю, что, возможно, Катерина была права, возможно, мне это было нужно.

Я возвращаюсь в дом около шести, намереваясь смыть с себя лосьон для загара, пот и хлорку. Конечно же, к тому времени, как я выхожу из душа, на кровати меня уже ждет сумка для одежды и несколько маленьких коробочек.

Я разглядываю коробки, любопытствуя, что бы это могло быть, и натягиваю гладкие трусики телесного цвета, не утруждая себя лифчиком, пока не узнаю, какое платье выбрала для меня Катерина. Должна признаться, когда я стою в ванной, сушу феном свои длинные волосы и слегка завиваю их на концах, я чувствую себя более расслабленной, чем когда-либо. Такое чувство, что часть напряжения покинула мои мышцы, и я тихонько вздыхаю, направляясь в спальню, чтобы расстегнуть молнию на сумке с одеждой. Возможно, сегодняшний день был не такой уж плохой идеей, в конце концов.

Внутри шелковистое клубнично-розовое платье-комбинация на тонких бретельках и со слегка заниженным вырезом. Оно выглядит коротким, но мое сердце слегка замирает при мысли о том, что я надену его сегодня вечером, и Макс увидит меня. Он там будет? Я беру платье, представляя, что он может подумать.

Оно идеально подходит, как я и ожидала, и цвет идеально сочетается с моей кремово-розовой кожей и рыжевато-светлыми волосами. К счастью, бирки сняты, я не знаю, смогла бы я выдержать, зная, сколько, вероятно, стоит это платье, даже если я прекрасно понимаю, что для Катерины и Виктора оно ничего не стоит. Но когда я открываю одну из коробок и вижу внутри туфли, у меня немного отвисает челюсть. Они могут себе это позволить, Саша. Ты заслуживаешь, чтобы к тебе хорошо относились после того, что с тобой случилось. Чтобы тебя немного побаловали. Голос моего психотерапевта эхом звучит у меня в голове, когда я смотрю на золотые босоножки Valentino из рафии с фирменными заклепками. Я видела их в магазине в Бостоне и обратила внимание на них, и на аховый ценник. Я не могу поверить, что Катерина вспомнила, что они мне понравились, или что она купила их мне вместе с этим платьем в подарок на день рождения. Над коробкой с обувью есть коробка поменьше, и я вздрагиваю, разрываясь между волнением по поводу подарков и ноющим чувством вины.

Внутри небольшая коробочка от Cartier, и когда я открываю ее, то вижу пару колец из розового золота с тонкими полосками по всей длине петель. Весь наряд дорогой и достаточно броский, чтобы подойти девушке моего возраста, но при этом не выглядеть слишком девчачьим. Я легко могу представить, как Катерина выбирает что-то подобное для одной из своих дочерей, когда они подрастут, или для сестры или близкой подруги. Именно так она о тебе думает, говорю я себе, даже когда чувство вины нарастает. Это не потому, что она чувствует, что должна это сделать.

Я с трудом сглатываю, вдевая кольца в уши. Мои уши не были проколоты до того, как меня похитили, а в начале прошлого года, перед событиями в России, Катерина предложила проколоть мне уши, когда Аника умоляла свою мать позволить ей проколоть свои. Мы пошли все вместе, и я держала Анику за руку, пока мастер делал свою работу, и я притворялась, что нервничаю, чтобы она могла все спокойно перенести.

Почему я не должна чувствовать, что они моя семья? Почему я не могу сама решать, как я отношусь к людям, с которыми в итоге оказалась? Не то чтобы моя настоящая семья хотела меня. Это постоянный спор с моим психотерапевтом. Я считаю фундаментальным, что я должна сама выбирать, как я отношусь к своей ситуации и как я справляюсь, а мой психотерапевт думает, что меня заставляют чувствовать себя здесь в безопасности.

Но это не так.

Вздохнув, я иду в ванную, чтобы нанести макияж, предварительно сунув ноги в туфли на великолепных каблуках с ремешками. Что бы я ни должна или не должна была чувствовать, сегодня вечером для меня устраивают вечеринку.

И, если повезет, Макс будет там.

7

САША

Вечеринка, как оказалось, состоится в модном испанском тапас-баре в центре Манхэттена, который Катерина арендовала для нас на ночь.

— Это уже слишком, — шепчу я ей, когда водитель подъезжает к обочине. — Платье, туфли, вечеринка…это уже слишком. Тебе не нужно было так напрягаться…

— Это не проблема, — настаивает Катерина. Сегодня вечером она тоже выглядит изысканно великолепно, вероятно, впервые с тех пор, как появились малыши, у нее появилась возможность принарядиться. Ее темные волосы распущены и завиты вокруг лица, и на ней платье такого же покроя, как у меня, но темно-синее с разрезом сбоку и длиннее. — Двадцать лет — важный день рождения. Ты должна отпраздновать его стильно и с размахом.

— Я думала, двадцать один год это самый важный, — говорю я со смехом, когда мы выскальзываем из машины, и Катерина ухмыляется.

— Когда ты молод, все твои дни рождения важны.

— Ты ненамного старше меня! — Восклицаю я, и она печально смеется.

— Может, и нет, но я чувствую, что приближаюсь к тридцати.

Я могу это понять. Катерина тоже через многое прошла, и я определенно не чувствую себя так, будто мне всего двадцать. Большую часть времени я чувствую себя по меньшей мере на пять лет старше, как будто то, через что я прошла, значительно состарило меня, и трудно примирить это с тем, как, по мнению всех остальных, я должна себя вести. Но, по крайней мере, сегодня вечером, в моем новом платье, туфлях и украшениях, я чувствую себя молодой и прекрасной, и я стараюсь позволить себе чувствовать это, не думать ни о чем, кроме вечеринки, которую Катерина была так любезна устроить для меня.