Кофе по-турецки - Джавид Алакбарли

скучно. Если вас устраивает такое объяснение, то вы — моё лекарство от скуки. От вас веет чистотой и наивностью. А это такая редкость в наше время. Я буду пить ваши эмоции. Подпитываться вашей энергетикой. Разговаривать с вами. Развлекаться, наблюдая за вашей жизнью. Чем не театр? Тем более что в Стамбуле нет хорошего театра. Всё это многого стоит.

Когда она тяжело вздохнула, он добавил:

— И ради бога, не придумывайте себе разные-всякие гадости. Я и не мечтаю превратить вас в свою сексуальную игрушку. У меня есть официальная любовница. И мне этого вполне достаточно.

После всего этого он как-то странно посмотрел на неё. Что-то в этом взгляде её насторожило. Потом он опять помолчал и добавил:

— Учитывая ваше физическое и душевное состояние, не надо бы вам об этом говорить. Но я дал себе слово, что буду предельно честен с вами. Поэтому я всё же скажу.

Мне немало лет. Я многое видел. И последние годы, в силу многих причин, нередко думаю о смерти. Так вот, с тех пор, как я увидел вас, лежащей без сознания на грязной улице, я всё время задаю себе один вопрос. И заключается вот в чём. Когда я умру, меня могут спросить:

— Почему ты, облечённый таким богатством и огромными возможностями, не спас эту красоту? Не ты ли восхищался ею и говорил: «Хвала тебе, господи. Спасибо за то, что ты создал это чудо из чудес».

Он замолчал, увидев, что им несут поднос с чаем и сладостями. Когда слуга вышел, он, медленно отпивая из своего стакана, продолжил:

— Мне много чего могут сказать. И о многом могут спросить. Например, о том, почему я всегда верил в то, что красота спасёт мир? Я бы мог найти ответы на все эти вопросы. Без ответа же оставался бы всего лишь один.

— Почему же ты не спас ту женщину, которой была дарована красота, способная покорить весь мир?

Глядя на вас, я понимаю, что из-за таких женщин, как вы, мы, мужчины, способны начинать войны, штурмовать крепости, сходить с ума и делать множество глупостей. Всё это во имя вас и с вашим именем на устах. Кто же виноват в том, что ваша красота обладает такой силой воздействия? Не я же.

Он вновь замолчал. О чём-то задумался. Потом, чему-то улыбнувшись, продолжил:

— В жизни много чего случается. Бывают парадоксальные ситуации. Чуть хуже или чуть лучше, чем у вас. Она всё время требует от нас ответов на очень сложные вопросы и неожиданные повороты судьбы. Конечно же, я не знаю всех ответов. Я не мудрец, не суфий, не ясновидящий. Я всего лишь обычный человек, осмелившийся всего один раз взглянуть на вас. Когда вы в первый раз появились на нашей улице. С того самого момента я ощущаю какое-то бремя ответственности за вас.

Я не уверен, что мне удастся сохранить вашу красоту. Но я чётко знаю только одно: если человек каждый день просыпается и видит вас, то значит, в его никчемной жизни есть ещё какой-то смысл. Извините меня за эту откровенность. Может быть, вам с вашей утончённостью, это покажется просто пошлостью. Простите меня, старика, выжившего из ума. Но я обязан был вам всё это сказать.

***

А потом потянулись будни. Обычная рутина. Она могла не видеть его целыми неделями. Но чётко знала одно: он её видит каждый день. Её не выпускали из дома. Пугали какими-то инфекциями. И опасностями. Сумели её убедить в том, что она просто фарфоровая кукла, которая может запросто разбиться на вы мощенных булыжниками улицах Стамбула.

Она много гуляла во внутреннем дворике особняка. Там был прекрасный сад и поразительная тишина. В шумном Стамбуле это место казалось ей чудесным оазисом в пустыне. Именно в этом месте она обретала настоящий покой. В саду всё то, что происходило с ней в последние годы, казалось просто дурным сном. Она как наяву ощущала, что сюда вот-вот войдут её родители и они все вместе куда-то поедут.

Просто проедутся по Невскому. Может быть, нанесут кому-то визит, заедут в модную лавку или поедут за город. И всё будет точно так же хорошо, как было когда-то. Но уже через минуту она понимала, что это всего лишь иллюзия.

Именно эти мысли о прекрасном прошлом позволяли ей не сойти с ума от понимания простого факта, что отныне она одна-одинёшенка в этом мире. И ей было страшно потому, что её малыш родится уже изначально лишённым каких-либо перспектив на будущую счастливую жизнь. От этого ей очень хотелось плакать. Всё время. А доктор постоянно объяснял ей, что этого делать категорически нельзя. Надо всё время улыбаться, даже смеяться. Словом, быть настроенной на позитив. Ведь малыш чувствует её настроение как никто другой. И не годится его огорчать.

В конце концов она научилась почти беззвучно плакать. Наплакавшись, она нередко засыпала на одном из этих уютных диванов, что были здесь расставлены по всему дому. Однажды проснувшись, она увидела хозяина дома, сидящего рядом с ней в кресле. Он был чемто очень недоволен. И не скрывал этого.

— Вы плачете уже несколько дней. Я понимаю, что у всех беременных иногда зашкаливают эмоции. Что порой их захлёстывают какие-то сумасшедшие желания. Что у них шалят гормоны. Но очевидно, это не про вас. Вам же просто страшно. Страшит же вас неизвестность. Неопределённость. Так вот, я хочу вас ус покоить. Я не скажу ничего такого, чего бы вы не знали. Но я хочу, чтобы вы до самых родов, как заклинание, повторяли всё то, что я сейчас вам осмелюсь высказать.

Тут она вздохнула и только хотела что-то ему ответить, как ей принесли её любимый чай и сладости.

— Пейте. Пейте и слушайте меня. Этот мальчик родится с золотой ложечкой во рту.

Тут она не выдержала и залилась каким-то истерическим смехом.

— Наверное, сегодня в ваш кальян залили явно что-то очень необычное. У вас появились странные фантазии. Во-первых, с чего вы взяли, что родится мальчик?

— Просто знаю. И не надо меня перебивать. Вам нужны какие-то доказательства того, что я не нахожусь под влиянием гашиша, марихуаны или ещё чего-то? Я чист. Кстати, к кальяну сегодня даже не прикасался. И выслушайте меня, пожалуйста, очень и очень внимательно.

— Я вся внимание и слух.

— Так вот, запомните. Этот мальчик был зачат в любви. В большой и искренней любви двух очень красивых людей. Такое не так уж часто выпадает на долю простых смертных. Но вы же прекрасно