Черная роза - Томас Костейн

Они поскакали по дороге. Уолтер думал о том, какой сильный этот человек.

«Может, это сам король Артур вернулся, чтобы сбросить норманнов в море?»

Ему рассказывали о том, что это когда-нибудь случится.

— Малыш, у тебя есть собственный конь?

— Нет, милорд. Но мне его обещали, как только я немного подрасту. Вилдеркин сказал мне об этом.

— Вилдеркин? Ах да, это сенешаль твоего деда. — Всадник долго молчал. — Твоя мать здорова?

— Иногда она здорова, милорд. Но чаще всего болеет, и мне не позволяют ее видеть.

— Уолтер, мне жаль это слышать.

Милорд опять надолго замолк и задумался. Когда он снова заговорил, казалось, что он это сделал, чтобы просто нарушить тишину.

— У тебя есть собаки?

— Да, милорд. — О собаках малыш мог долго рассказывать. — В Герни много хороших собак. Сотни собак, и у меня есть своя собственная собака, но она уже старая. Когда-то ее называли Бед, но я ее называю Слаб. Мне не нравилось ее прежнее имя.

— Она отзывается на эту кличку?

— Конечно, милорд. Если она не станет на нее отзываться, я побью ее палкой. Собака меня слушается.

— Ты играешь в какие-нибудь игры? Ну, в салочки или в прятки?

— Нет, милорд, мне не с кем играть.

Милорд спрашивал его очень о многом. Читает ли он молитвы и учат ли мальчика чему-либо? Потом незнакомец спросил малыша, счастлив ли он? И Уолтер ответил, что он счастлив, но ему жилось бы еще лучше, если бы его дед разговорился с ним. Незнакомец так резко дернул поводья, что конь поднялся на задние ноги, и мальчик вылетел бы из седла, если бы всадник вовремя его не подхватил. Прошло некоторое время, прежде чем возобновился разговор.

— Твой дед очень строгий человек, Уолтер. Со мной он тоже не разговаривает.

Мальчику это показалось весьма странным.

— Почему он не разговаривает с вами, милорд?

36

— Он считает, что я ему нанес огромный вред. И… боюсь, что он прав.

Уолтер продолжал думать: «Он не может быть королем Артуром, потому что король никогда не наносит людям вреда». Вслух он сказал:

— Дед никогда не разговаривает с моей матерью. Слуги говорят, что он поклялся никогда не разговаривать ни с нею, ни со мной. Еще они говорят, что теперь он жалеет об этой клятве, но не может ее нарушить. Мне приятно думать, что иногда ему хочется со мной поговорить. Я бы поговорил с дедом о своей будущей лошади. И мне нужен новый лук.

Всадник снова тихо заговорил с мальчиком, и Уолтер понял, что милорд страдает.

— До меня доходили слухи, что он не разговаривает с твоей матерью, но я считал это сплетнями. Уолтер, мне неприятно слышать, что все это правда. — Незнакомец вздохнул. — Я вижу, что ваш слуга закончил пить эль и ищет тебя. Может, он думает, что я тебя украл. Я бы с удовольствием это сделал, но нам нужно возвращаться.

Уолтер уже освоился с незнакомцем, и ему стало грустно, когда они вернулись к таверне. Незнакомец осторожно поставил мальчика на камень и улыбнулся ему:

— Прощай, мой мальчик.

— Прощайте, милорд. — Уолтеру не хотелось, чтобы человек уезжал, пока он не узнает что-нибудь об этих красивых сапогах. — Милорд, у вас такие красивые сапоги. Это ведь леопарды, не так ли?

— Да, Уолтер. Это сапоги из Испании, где жила жена нашего доброго принца Эдуарда.

— Когда я вырасту, у меня будут точно такие же сапоги.

— Когда ты вырастешь и сможешь надеть такие сапоги, — тихо произнес всадник, — я пришлю тебе пару, Уолтер, чтобы доказать тебе мою любовь.

Прошло несколько лет, прежде чем Уолтер увидел его во второй раз. Это случилось пятнадцатого июня, в тот день мальчика здорово побил Вилдеркин по приказу деда. Мальчик не сделал ничего дурного, но существовало правило, по которому мальчиков по определенным дням секли, чтобы они лучше запоминали события, происходившие в эти дни.

Пятнадцатого июня было днем принятия Великой Хартии, и поэтому в девять часов Вилдеркин всегда отводил Уолтера за кухню и отвешивал палкой из терновника пятнадцать ударов по заду.

Обычно Вилдеркин сек его не сильно, потому что считал, что мальчиков следует бить только в том случае, если они в чем-то виноваты, но в этот раз он применил силу, сказав:

— Молодой хозяин Уолтер, ты действительно украл в кухне булочку с коринкой. А кто подложил змею в постель старика Вилла на прошлой неделе?

Уолтер возмутился побоями и убежал из дома. Он был очень зол и не думал о том, куда идет. Очнувшись, он увидел, что отшагал целую милю по владениям Булейр. Наверно, все его чувства можно было прочитать у него на лице, потому что, когда он встретил отца — к тому времени ему стало известно, кем ему приходится красивый незнакомец, так как об этом постоянно сплетничали слуги в Герни, — отец его остановил и спросил:

— Уолт, что случилось?

— Ничего, милорд, — сдержанно ответил ему Уолтер. Сверкающие синие глаза понимающе улыбались.

— Ничего? Уолт, неужели ты считаешь, что я поверю, что у тебя всегда такое мрачное лицо? Расскажи мне, в чем дело? Кто тебя обидел?

— Никто меня не обидел, милорд.

Он уже понимал, что случилось с его матерью, и был настроен против милорда и не пытался скрыть от него это чувство.

Лорд Булейр сразу все понял. Брови у него поднялись и губы искривила усмешка.

— Тебе известно о моей вине, и поэтому ты плохо обо мне думаешь. Я тебя не осуждаю. Я поступил нехорошо, и меня нельзя за это похвалить. Мне очень жаль, что мы не можем быть друзьями, Уолт, но у меня имеются кое-какие планы. — Он помолчал, а потом спросил мальчика: — Я могу что-то сделать для тебя?

— Ничего, милорд. Обо мне хорошо заботятся.

— Твой дед стал добрее к тебе и… твоей матери?

— Я не собираюсь обсуждать личные дела с незнакомыми людьми.

— Уолт, мы с тобой не чужие. — Милорд не сводил с мальчика взгляда. — Тебе известно, что я — твой отец?

Уолтер чуть не разрыдался, и ему пришлось собрать волю в кулак, чтобы не показать свои слезы. Он кивнул головой:

— Да, милорд. Мы стыдимся этого и никогда в Герни не говорим на эту тему.

— Ты сильно вырос, мой мальчик, и вскоре тебе будут впору сапоги, которые я тебе обещал.

Уолтер выпрямился и провел рукой по глазам.

— Мне они не нужны. Когда я стану взрослым, дед купит мне прекрасные сапоги из красной кожи!

— Значит, так тому и быть!

Лорд Лессфорда засмеялся и начал натягивать перчатки. Во время разговора Уолтер разглядывал отца, потому что его теперь интересовала красивая одежда. Перчатки лорда Лессфорда были самыми модными. Они были сделаны из мягкой кожи, и у них все пальцы были выкроены отдельно. Уолтер никогда прежде не видел такой красоты. Плащ отца был сшит из чудесной материи под названием «балдахин», потому что ее доставляли из Багдада, который иногда называли именно так. Портупея была богато украшена и отделана вышивкой, и мальчик не мог оторвать от нее взгляда. К бархатной шляпе были прикреплены пышные синие перья, и они выгодно подчеркивали яркий цвет его синих глаз.