Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

Что-то потяжелело в груди, и я залпом опустошила рюмку, надеясь, что ром предотвратит разрушительные реакции в организме. Пусть лучше на меня действует алкоголь, чем серо-голубые глаза, которые снова нашли меня, стоило Саше приземлиться рядом и захватить меня в плен разговора. Зачем мне думать о Родионе, когда я могу расслабиться и поговорить о реально крутых вещах?

Александр воодушевился, и мы плавно абстрагировались от общего разговора. Голоса отошли на второй план и смазались, как пересвет на отретушированной фотографии. Интересные мне темы я могла обсуждать часами.

Вскоре мы с Сашей перебрались на комфортный диван, где и продолжили. Общение, конечно. Парень владел восьмьюдесятью процентами моего внимания, и я забывала о Родионе. Я с удовольствием смотрела в глаза Александру, потому что от его взглядов кровь не ускоряла бег, сердце не стучало в горле, дрожь не сковывала, а смущение не связывало язык. Только комфорт и раскованность.

Сумасшедший блеск глаз басиста завораживал, придавая его красивому лицу смазливое выражение, но у меня имелся иммунитет.

И он мрачнел тем больше, чем сильнее веселели мы. Замечая хмурые взгляды Родиона, я чувствовала, как скрипели и натягивались его нервы, но нарочито игнорировала, и даже в открытую выказывала ему пренебрежение. Пусть думает что хочет, мне нет дела.

[1] «Огненное сердце» (перевод с англ.).

Глава 8 — Становится хуже

Включили музыку, и она загремела на всю комнату, помешав нашему с Сашей разговору. Чтобы слышать друг друга, приходилось сидеть близко и повышать голос. Обсуждали мы исключительно технику игры, примочки, репертуар, кто, когда и как начал учиться и прочее, но вынужденная близость и разговоры «губы к уху», обманывали восприятие. С определённого ракурса вообще могло показаться, что мы целуемся.

Во мне кипело варево из чувств: злость, радость, раздражение. Я была уверена, этот пожар разгорался из-за алкоголя. И совсем чуть-чуть из-за испытываемых чувств.

Не наоборот? Да не важно.

Вскоре и остальные перебрались на диваны и окончательно прервали нас с Сашей. Антон плюхнулся рядом так, что меня подкинуло. По скрипучему саднящему смеху я поняла, что он уже хорош.

Он прокомментировал своё появление, но я не разобрала слов — он и так говорил неразборчиво, а сейчас понимать его стало ещё труднее. Да, пить — тяжёлая работа.

Владислав, Марс и Женя расположились на диване напротив. Они принесли бутылку водки, виски, вермут и кое-что из еды. И когда успели организовать? Похоже, ребята чувствовали здесь себя как дома и без стеснения хозяйничали в баре и холодильнике Саши. Впрочем, недовольным он не выглядел. Напротив, инициативу друзей одобрил. Я улыбнулась тому, что он не жадничал.

Потому что у меня иногда это проявлялось. И аттракционы невиданной щедрости приводили меня в замешательство. Тот же Родион со своими автографами — не глупо ли, отдавать такую ценность просто так? Но против Саши я предубеждения не чувствовала — он ничем не жертвовал, и сам в охотку уплетал закуску, запивая алкоголем.

Пришедшие расселись. Родион замешкался и остался без места. Хотя, с его худощавой фигурой, он легко мог втиснуться между Владом и Женей, или между Антоном и мной. Ну, уж нет! Пусть сидит на подлокотнике дивана.

В груди всё перевернулось оттого, с таким удобством он сел. Согнул ногу в колене и подтянул к груди, другую свесил вниз, а сам разлёгся на спинке. В левой руке он держал широкий полный джином стакан.

Я мельком посмотрела на торчащее из разорванной штанины колено, на узкую грудь, просвечивающую в дырах майки, на худую костлявую руку. Кто, мать вашу, разрешил ему быть таким привлекательным и сексуальным? Он просто сел, а у меня уже крышу снесло. Что в нем такого особенного? Тощий темноволосый музыкантишка с низким голосом и сногсшибательной улыбкой! Это нечестно!

Но кто сказал, что любовь справедлива?

Родион расслабился и опустил голову на спинку. Длинные пряди смотрелись так изящно и красиво на кожаной обивке, что я засмотрелась на них, на прямой профиль, на подрагивающие ресницы, на чувственную линию губ, уголки которых приподнялись в тающей мечтательной улыбке. Я так прониклась моментом, что ослабила бдительность, и, когда Родион открыл глаза, я смотрела на него с идиотской лыбой.

Захотелось громко и смачно выругаться. Парень взглянул на меня с грустью и разочарованием, достиг взглядом дна души и отвернулся.

Снова деликатность? Или ответ на пренебрежение? Я чувствовала себя поганкой, портящей суп. Глупая Майя. Не смотри больше на Родиона! Пусть висит себе на подлокотнике, тебе какое дело!

Саша убрал ногу с колена и случайно пнул пустую бутылку, стоящую возле ножки дивана. Позвякивая, та покатилась по паркетному полу.

— Эта откуда ещё? — удивился он.

— А ты святой, что ли, удивляться пустой таре, — Антон раскинул длинные грабли и задел моё плечо.

— И то верно, — хмыкнул басист и поднялся с такой лёгкостью, точно и не выпил полбутылки рома. Танцующей походкой направился в бар, на ходу подкидывая катящуюся бутылку в ведро. — Вот твоё место, нечего прятаться под диваном.

— Род, ты сейчас свалишься на меня или обольёшь джином, — пожаловался Марс, над головой которого разлёгся Родион.

— Не свалюсь, — отозвался тот. — И стакан держу крепко. Это у тебя руки дрожат.

— Ну и пусть, — Марс посмотрел на него мутным взглядом, — не я же лежу на спинке дивана у тебя над башкой. Тебя надо отсюда выкурить, — он пихнул локтём ногу друга, из-за чего тот едва не потерял равновесие. — Вот, видишь? Из-за тебя я нервничаю.

Я прыснула. Нервничающий Марс — картина маслом. Тот ещё непоседа — начал страдать ерундой! Пока не пытался спихнуть Родиона, тот никому не мешал.

— Марс, ты просто сам сиди спокойно, — сказал Женя, и я была согласна.

Но тот снова обернулся, оценивая шаткое положение вокалиста, и вынес вердикт:

— Кыш отсюда, это не жёрдочка. Вон же, на диване свободно.

— Сашка потеряет место, — загоготал Антон.

— Да ниче, — тот в это время рылся на полках стеллажа. — Род, располагайся, я пока не сяду. Ищу кое-что.

— Иди, давай, — Марс снова пихнул Родиона, уже принявшего вертикальное положение.

Радостным тот не выглядел. Ещё бы — выгнали, когда сидел спокойно.

Но только Родион двинулся к дивану, меня как бейсбольной битой огрели. Саша сидел рядом со мной, и как я упустила? Засмотрелась на их комедию с перестановкой, театр да и только. Но заметь я раньше, и что? Возмутилась бы и запротестовала? Я живенько перебрала в голове аргументы, и не нашла ни одного веского против!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Значит, судьба. Когда Антон освободил стул, Саша спас меня от нежелательного соседства, и сейчас он же подвёл меня к нему. Наша жизнь — череда случайностей. Но я протестую! Не хочу, чтобы Родион сидел рядом, касался меня худым бедром или обнажённым плечом. Одно дело — смотреть издали, и другое — чувствовать рядом.

Справлюсь ли? Он сделал всего шаг, а я уже подобралась. Тот же печальный взгляд, отсутствие улыбки, но будто намек на неё, как тень облака на земле, как предвкушение чего-то, надежда… Не знаю, мысли уже сосредоточились на побеге.

Я решила ретироваться, как только Родион займёт место. Его неосознанное влияние на меня губительно. Умудрилась же вляпаться, с беспечной лёгкостью поддалась чувствам к длинноногому, узкоплечему созданию с изумительными, цвета хмурящегося неба глазами и улыбкой, способной заставить сердце петь. Так хорош, что аж бесило!

Он раздражал меня.

Я раздражала сама себя.

Холодным и укоризненным взглядом я пронзила Родиона как пикой. И мне снова удалось задеть его — тень улыбки пропала, как сдутое ветром облако.

Он спокойно и отстранённо посмотрел на меня. Замедлился, раздумывая садиться или нет. В руках всё ещё держал злополучный стакан. Родион поболтал джин, кубик льда несколько раз отскочил от стенок, и стекло мелодично запело. Он нарочно нагнетал?