Трансформирующая терапия: новый подход к гипнотерапии - Гил Бойн

СКОТТИ: Я подумал, что это будет очень интересно.

БОЙН: Опишите более подробно.

АУДИТОРИЯ. Его восприятие учительницы с ее точки зрения, и что мотивационным фактором является страх.

БОЙН: Он вспоминает, что учительница была очень агрессивна, авторитарна, репрессивна, говорила: «Ты сделаешь это, потому что я так сказала». Это не сработало с ним гладко в тот раз. Это не работает с большинством детей, и исходя из его психодинамики это расстроило его. Он сейчас осознает, что он вернулся в то состояние «хозяина положения», когда не произносит слова. Это уже другое мышление, чем то, с которым мы работали на сессии на прошлой неделе. На прошлой неделе мы много говорили, и сейчас нам открылся новый уровень – идея вторичной выгоды.

АУДИТОРИЯ: Остается ли некая остаточная энергия в катарсисе, в котором он ее выражает? Намеревается ли он оставить позади все те негативные чувства, которые он вспоминал во втором классе, или же они начинают опять восстанавливаться, когда он сталкивается с каким-либо авторитетом?

БОЙН: Привычные отклики на самом деле устанавливают нервные связи, или привычные отклики, которые вытравливаются в паттернах и хранятся в нервных связях в мозге. Мы роем траншею и энергия выстреливает по ним каждый раз, и каждый раз нервная система реагирует по данному сценарию, и ей становится легче реагировать так же в следующий раз. Вот как формируются паттерны реакции, и хорошие и плохие. Мы не можем отменить старые нервные пути. Мы не можем их стереть, не можем от них отказаться. Мы лишь формируем новые нервные связи. Как может человек, который имеет привычку, в рамках которой он выкурил полмиллиона сигарет за 40 лет, сформировать новые нервные связи во всех тех ситуациях, в которых раньше он курил? Он начинает, и вот как. Когда он думает: «Я допил эту чашку кофе и не закурил», он устанавливает новую нервную связь. Постепенно формируются новые нервные пути. Новые паттерны не обязаны повторяться так же часто, как старые, для того, чтобы стать поведенческой детерминантой, потому что у вас есть энергия, которая напоминает вам. Она как бы говорит: «Вот что я хочу делать, пока это не станет непроизвольным». После того, как человек полностью освобождается от компульсивного поведения и бредовых идей, полностью ли они исчезли или там все же остается предрасположение для регрессии? Да, это предрасположение для регрессии, потому что остался старый нейронный путь. Когда организм подвергается интенсивному стрессу, есть потенциал для регрессии в то время тяжелого стресса. Допустим, симптомом выступают головные боли, которые начинаются, когда с этим пациентом происходят определенные стрессовые ситуации. С помощью терапии головные боли случаются реже и вместо того, чтобы возникать каждый вечер, они возникают каждый третий вечер, затем раз в неделю, потом раз в месяц, и становятся очень слабыми. Внезапно клиент заявляет, что у него ужасная мигрень. Она длится три дня, хуже чем когда-либо ранее, и он говорит: «Я думал, что все работает, теперь я вижу, что она хуже, чем когда бы то ни было». Это регрессия, и вы должны сказать: «это пройдет, и каждая следующая регрессия будет на большем расстоянии от предыдущей и будет менее интенсивной, менее суровой. Вы не можете вернуться туда, где были, потому что вы помните результаты, которые у вас были и вы не можете стереть эту память». Скотти, мы вновь поработаем на следующей неделе.

ОКОНЧАНИЕ СЕССИИ №2.

КЕЙС СКОТТИ

Худший чтец в мире, сессия №3

(Место: классная комната)

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Это третья сессия гипнотерапии человека, который называет себя «худший чтец в мире.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

БОЙН: Встаньте, пожалуйста, Скотти. Уже две недели мы работаем над вашим заблуждением. Расскажите мне о последних семи днях.

СКОТТИ: Последние семь дней были иногда периоды, когда я очень хорошо произносил по буквам, и в другие периоды было так, как раньше.

БОЙН: В эти семь дней иногда все было хорошо, иногда не так хорошо, и иногда – ужасно.

СКОТТИ: Верно.

БОЙН: Как отличается эта ситуация от того, чтобы было 15 дней назад?

СКОТТИ: Разница в том, что теперь я знаю, что могу отлично произносить по буквам, когда мне этого хочется.

БОЙН: Откуда вы знаете?

СКОТТИ: Потому что я сделал это.

БОЙН: Потому что вы делаете это иногда.

СКОТТИ: Правильно.

БОЙН: И 15 дней назад вы вообще не могли этого делать.

СКОТТИ: Верно.

БОЙН: Это было ужасно все время, так?

СКОТТИ: Угу. Но сейчас я заметил, что есть типа триггера или что-то подобное, что позволяет мне произносить отлично.

СУЩЕСТВЕННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Здесь есть что поискать. Он говорит: «Есть триггер, который позволяет мне отлично произносить». Если есть триггер, который помогает ему говорить, значит существует подавление, которое, как он верит, не позволяет ему делать это. Есть позитивный триггер и негативный триггер, и это то, что мы можем поискать с помощью терапии.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

Вы говорите, что есть триггер. Я уверен, что вы знаете больше об этом. Какое это чувство – триггер?

СКОТТИ: «Когда у меня такое чувство, то я знаю, что могу произносить».

БОЙН: Опишите его пожалуйста.

СКОТТИ: На уровне чувств – это знание. Когда оно не действует, я гадаю.

БОЙН: «Я не уверен» или «не точно».

СКОТТИ: Правильно.

БОЙН: Давайте проверим, есть ли еще какая-то связь между вашей функцией произнесения по буквам и вашей дисфункцией непроизношения. Замешаны ли здесь стресс, нервозность или нервное напряжение? Видите ли вы общий знаменатель, включающийся в ситуациях небезопасности или неопределенности, или здесь общий знаменатель, когда есть осознание?

СКОТТИ: Я на самом деле не думал об этом. Большую часть времени, когда я произношу, я осознаю факт, что я произносил очень плохо.

БОЙН: Вы имеете в виду, что теперь вы более осознанно воспринимаете непроизношение, чем раньше, или одинаково?

СКОТТИ: Я более четко осознаю произношение сейчас, потому что мы работали над этим. Но сейчас я чувствую себя более расстроенным, когда я стою перед группой или когда начальник проверяет мою работу, и интенсивность выше.

БОЙН: Когда есть место для критики, вы испытываете большую тревогу.

СКОТТИ: Угу.

БОЙН: Давайте возьмем паузу ненадолго.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Это очень интересно. Это означает, что оборона, которую он использовал раньше для защиты себя от страха критики и критической оценки, больше не работает. В какой-то степени мы сбросили эту оборону, так что сейчас он более тревожен относительно непроизношения.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

БОЙН: Я правильно говорю?

СКОТТИ: Иногда это просто происходит – например, я читаю лекцию и использую доску, и неправильно пишу два слова. Я даже не задумываюсь об этом. Я работал, я только что прошел сквозь это. После того, как лекция закончилась, я спросил: «Я неправильно написал какие-то слова?» Я вернулся назад, проверил и нашел ошибки. Вот почему я говорю, что это можно как будто отложить.

БОЙН: Хорошо. Это значит, что пока вы писали на доске, вы не думали: «Я надеюсь, я напишу все эти слова правильно».

СКОТТИ: Да, я не думал.

БОЙН: Фактор тревожности уменьшился. Когда вы обнаружили, что неправильно написали пару слов, что вы почувствовали?

СКОТТИ: Я был разочарован, что не написал их правильно, и я пытался отшутиться.

БОЙН: Как именно?

СКОТТИ: В общем, я… я заговорил с несколькими людьми, которые стояли рядом, и я сказал: «Правильно ли я написал слова?» Они ответили: «Нет, вы ошиблись в двух из них». Я посмотрел на них и засмеялся, и я попытался скрыть свое смущение за смехом.

БОЙН: Делали ли вы какие-то заявления, типа «Ну, у меня ужасная орфография»?

СКОТТИ: Нет, я такое не говорил.

БОЙН: Или такое: «Всего только два неправильных слова – это очень хорошо для такого неудачливого невежи, как я».

СКОТТИ: Нет, я это не говорил.

БОЙН: Хорошо. Возможно ли, что вы могли так сказать в прошлом?

СКОТТИ: Да.

БОЙН: В прошлом месяце?

СКОТТИ: Да, я бы подкрепил это.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Теперь вы видите, как меняется динамика.

ВОПРОС ИЗ АУДИТОРИИ

СТУДЕНТ. Когда вы говорите «Я худший чтец в мире», это форма защиты?

БОЙН: Одна из форм защиты.

СКОТТИ: Это было подкрепление смеха и единственный способ, которым я мог справиться с моим дискомфортом.

БОЙН: Да. В этом заявлении защитная часть такова: «Не будьте ко мне критичны из-за моей орфографии. Я понимаю, что я худший в мире чтец. Как вы можете критиковать меня за то, что я вам до этого уже сообщил?»

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

БОЙН: Затем они сказали: «Вы написали два слова неправильно». Что вы почувствовали?