Фабрика уродов - Шимун Обедин

Эребец прищурился, выставив черную колючую бороду. Его смуглое лицо исказилось непривычным выражением. Сомнение. Вообще-то совершенно несвойственная Алаю штука. Наконец, он понял.

- Что? О… саматхьях. Илленхе-анкяр!

Дэрек хмыкнул.

Святые слова, Алай.

Он слез с коня и повел его к дереву. Тень, неровная, почти прозрачная, легла на плечи почти телесным ощущением покоя. До того, как он очутился здесь, под защитой листьев, Дэрек не понимал, насколько устал от жары. И от смертей.

Впрочем, от смертей он устал больше.

- Господин, я… - Алай замолчал.

На стволе дерева, на покрытой зеленоватым налетом (мхом?) поверхности коры, выше Дэрека, приподнявшего шляпу, висела странная штука…

- Что это? – спросил Алай наконец. В его племени такое считалось оскорблением богов.

- Песочные псы. Это знак людей Мясника.

На дереве висела прибитая гвоздями черная, с подпалинами, кошка.

Кажется, она еще была жива.

Себе-то ты можешь признаться, подумал Дэрек с внезапной яростью. Мясник. Вот кого тебе совсем не хотелось бы видеть. Уродливый кусок плоти, истекающий салом из пор, рыжеватый, с мягкими ручками… С серо-голубыми глазами, смотрящими мертвенно-ледяным, замороженным взглядом. Словно к толстой откормленной ряхе приставили глаза злого ребенка. Вытянутые уши почти без мочек. Дэрека передернуло. Нет, он не ненавидит Мясника. Он его боится.

Зачем человеку в своем уме делать такое?

- Добей кошку, - сказал Дэрек устало. – Видишь, мучается.

- Я… - Алай сглотнул, посмотрел на хозяина. – Я… я не могу…

По его вере эребцев, человек, убивший кошку – животное, посвященное богам, -- мог больше не рассчитывать на удачу в жизни. Он проклят.

- Дай сюда нож, - велел Дэрек. Все приходится делать самому.

Закончив, Дэрек воткнул нож на землю и устало забрался в седло. Жеребец возмутился было, но, получив кулаком по морде, успокоился.

- Поразвлекались, - Дэрек скривил губы. - и будет. Алай! Поехали.

- Да, хозяин. – теперь во взгляде головореза было нечто особенное. Нечто, не поддающееся логике.

Дэрек усмехнулся про себя. Надо же… как меня угораздило.

Это была – преданность.

…………………………………….

…………………………………….

Фабрика уродов

Глава 5

ТОРГ УМЕСТЕН ?(Дакота)

Хрясь! Хрясь!

Перед глазами снова затанцевали темные пятна, а звон в ушах стал еще более противно-нестерпимым. Как будто голову выдолбили изнутри на манер тыквы и запустили внутрь огромного комара.

Зато мысль почему-то ясная-ясная. Это от первых ударов голова шла кругом, но после дюжины (или около того) оплеух пополам с зуботычинами наступило что-то вроде просветления. Как ни странно, сознание очистилось, мышление прояснилось, а восприятие не притупилось, а напротив – усилилось. У меня возникло такое ощущение, словно я раздвоился. Одна часть меня получает тумаки и мешает слюни с кровью, другая же холодно и отстраненно наблюдает за ситуацией.

Просчитывает, ловит момент.

Все не так плохо. Да, бьют, но ведь не пытают. Значит, еще есть место для переговоров и торга. Надо только дождаться, когда Корт Малиган устанет махать кулаками…

Хрясь!

… а может и не устанет, пока не умордует меня окончательно. Выродок, он и есть Выродок.

Во рту полно крови, от солони печет небо и саднит горло. Плюйся, не плюйся, от вкуса не избавишься. Я плюю. А что еще делать, не глотать же? Удивительно, но зубы еще все на месте. Парочка, правда, шатается, но пока при своих…

- Хватит…

Хрясь!

Выдуваю носом большой кровавый пузырь, который лопается и забрызгивает кровью щеку.

- Я сказал, хватит, Корт!

Голос справа - Ришье Малиган. Звучит резко, без намека на мучительное заикание, к которому я привык за пару дней службы. Позерство и игры давно закончились.

Спасибо, добрый хозяин. Вот только разошедшегося Корта так просто не остановить. Для него раздавать тумаки – любимое дело.

Хрясь!

Трогаю языком шатающийся зуб сверху: если не выбьют следующим ударом, все равно придется идти к цирюльнику и выдирать. Или самому как-нибудь расстараться. В любое случае, не усидит в десне.

- Кто сказал, что ты можешь мне приказывать, Ришье?

Громила Корт демонстративно бычится.

Он невысокого роста, но из тех, про кого говорят «поперек себя шире»: плечистый, длиннорукий, туго свитый из мускулов и жил. Бьет умело, с душой, но свои особые – Древняя Кровь! – таланты в ход не пускает. Думаю, если бы Корт хоть раз влепил мне, взвинтив организм до той умопомрачительной скорости, которую я пару раз у него видел, то просто оторвал бы мне голову.

- Тебе сказали, хватит, Корт!

Теперь голос слева – хрипловатый и высокий. Лота Малиган, она же баронесса Хантер. Красивая. Сука. Нет, не так. Надо иначе: красивая сука.

Из-за нее Ришье готов скакать на задних лапах. Она имеет власть и над бретером-Кортом – нет нового «хрясь!», и солони во рту становится меньше. Даже этот их книжный червь, лорд Феррин, он же Фер Малиган, ее слушается. Как там он говорил? «Все очень просто. Чуть ли не механически. Лота в нашем отряде воля, я – мозги, Молния… - усмешка. - Молния, понятно, мышцы и печень. Кларисса – чувство направления. Надеюсь, ты помнишь, какой у неё Талант, Ришье? Вот именно…».

Кларисса…

Корт отходит. Малиновый камзол забрызган моей кровью.

Правая бровь рассечена почти до кости, кровь заливает глаз, я моргаю от нестерпимого жжения. Руки стянуты за спиной, не утрешься. Лота неслышно подходит сзади-сбоку и аккуратно промакивает рану надушенным платком.

Ришье благодарно кивает ей. Добрый хозяин.

Пока Малиганы нехитро чередуют угрозы и побои с предложением некой… как это умное слово?... альтернативы. Мол, видишь, все может быть и по-другому. Так что прекращай упираться и говори.

Мне смешно: зловещие Выродки играют в простых смертных. Вернее в простых смертных душегубов. Но вместо смешка я выдаю:

- Спасибо, миледи. Ваши доброта и красота искупают недостаток гостеприимства этого дома.

- Следи за языком, смертный. – в голосе Лоты звучит металл и что-то острое – наготок – больно упирается мне в веко. – Или в следующий раз я выдавлю тебе глаз. Говорить ты будешь и с одним.

Она не шутит.

Я зацепил Малиганов, обмолвившись, что знаю, где искать человека, который обвел их вокруг пальца и поставил под угрозу всю миссию, ради которой часть проклятого семейства приперлась в Наол. «Похитителя зовут Кхандир Калешти, Жаба, - сказал я. – Известный разбойник. Если вы меня попросите, вполне возможно, я вспомню, где его искать... Конечно, если вы меня очень вежливо попросите». Вежливость Выродков я на своей шкуре уже прочувствовал, однако я все еще жив и даже по большей части цел, пусть и не совсем невредим. Тем не менее, если Малиганы потеряют терпение прежде, чем я сумею их заинтересовать по-настоящему, вместо кулаков Корта в ход пойдут другие приемы. А Выродки, говорят, в плане жестокости гораздо изобретательнее анчинских императоров.

Пора начинать торг.

Словно подслушав мои мысли, Ришье подходит на шаг ближе и слегка наклоняется, чтобы заглянуть в глаза.

- Пора заканчивать все это, Дакота. Не знаю, чего ты ждешь и на что надеешься. У тебя просто нет места для маневра. Понимаешь?

Ришье не пытается улыбаться зловещей, не предвещающей ничего хорошего улыбкой, как Корт. Смотрит очень серьезно. Уголки его губ поджаты, так что образуются складки.

Когда мы первый раз столкнулись – в поезде, по дороге в Наол – он не произвел на меня впечатления. Мне показалось, что я гляжу на кусок глины, заготовку, которой еще предстоит принять законченную форму. Я ошибся, Ришье тогда занимался своим любимым делом. Играл. Роль незадачливого, растяпистого графа Тассела ему очень даже удалась. Сейчас-то, без маски, я вижу, что незримый ваятель хорошо поработал над «заготовкой». Она обрела и характер и волю.

Ришье озадачен, обеспокоен. Его правда волнует судьба пропавшей «тетушки» Клариссы.

Рыжей распутницы Клариссы.

- И не вздумай называть меня, Клэр, мой варвар.

Я заставил себя сложить расквашенные губы в улыбку.

- Торг всегда уместен. Так говорят.

Корт сердито сопит и дергается в мою сторону, но Ришье, не оборачиваясь, останавливает его жестом.

- Торг уместен, до тех пор, пока можно остаться при своих. В худшем случае. Но ты уже в убытке, Дакота. Ты предал своего повелителя Каддаха. Ты предал своих Мастеров. Ты предал своих собратьев по этому…

Палец ткнул в татуировку. Дьявольские черные ленты, обвивают мое тело и, переплетаясь вместе, образуют сложный рисунок. Более всего он напоминает паутину. Так оно и есть. Я – Паук, а это мой Тотем, одновременно дарующий могущество и силу и служащий, как источником проклятья, так и рабскими кандалами.

Отметка Сагаразат-Каддаха.

Они уже многое о ней знают. Начитанный умник Фер Малиган очень даже неплохо осведомлен о культе Зверемастера и прочел своим родичам целую лекцию на эту тему. В промежутках Корт расставлял в ней акценты, отвешивая мне «очень заслуженную», как он выразился, зуботычину. Они знают и про самого Зверемастера, и про Круг его Мастеров, и про истинную суть Тотемов. Им кажется, что они знают обо мне почти все, что им нужно знать.