Узел времён - Грэм Хэнкок

У нее не было определенного плана. Может, через некоторое время она отправится домой. Пока что надо кое-что обдумать.

Она окинула взглядом неуклюжих огромных существ, окружающих ее. Они шли примерно в западном направлении, причем быстрее, чем до встречи с ее недругами. Вот он, вожак. Огромный мужчина с желтыми зубами, тот самый, что спас ее в лощине. Седые волосы и борода свидетельствовали о том, что он старший, хотя его бугристые мускулы были не хуже, чем у лучших его воинов. От него исходило ощущение ужасающей физической силы, но вместе с тем мягкости и рассудительности, как и у Бриндла.

Рия поняла, что Уродцы производят плохое впечатление лишь поначалу, в силу своей внешности и неприятного запаха. Если же присмотреться повнимательнее, то оказывается, что они совершенно поразительные создания.

Она никогда не обращала особого внимания на разговоры Мёрха и его сторонников насчет охотничьих угодий. Из своих собственных (весьма редких) встреч с Уродцами во время охоты на кроликов, которой она занималась весьма часто, Рия знала, что их в округе не слишком-то много. Уж точно не тысячи, как пытался убедить всех Мёрх. Знала, что они не уничтожают подчистую всю дичь. Никогда не видела, чтобы они вели себя агрессивно или даже просто угрожающе, хотя однажды, далеко уйдя от дома, встретилась с крупным мужчиной-Уродцем, который с легкостью мог бы напасть на нее. В силу всего этого Рия была уверена в том, что Уродцы — не кровожадные каннибалы, лакомящиеся человеческим мясом, хотя твердых доказательств у нее не было. По всей видимости, это был лишь еще один из надуманных предлогов убивать их и изгонять с охотничьих угодий.

Обдумывая все это, Рия забыла, что Бриндл знает все ее мысли, пока он сам не напомнил о себе.

— Ты знаешь правду! — раздался его мыслеголос, окрашенный волной мучительной боли. — Почему же ты терпишь? Почему позволяешь Клану убивать нас?

Рия ответила без колебаний:

— Подожди, Бриндл. Что случилось сегодня утром? Я увидела, как трое из моего Клана пытаются убить тебя. Помнишь? Рискнула своей жизнью, чтобы остановить их. Ты сам сказал, что это героический поступок.

— Да, ты герой, — раскаиваясь, ответил Бриндл. — Прости. Ты остановила то, что увидела собственными глазами.

Он нахмурился.

— Я сказал, почему ты молчишь, зная, что люди Клана убивают Уродцев, не одного, а любого, какого встретят? Почему не можешь остановить это?

— Потому, Бриндл, что я женщина, и мне шестнадцать лет. Всем по хрену, что я там скажу.

Бриндл ничего не ответил, и Рия вернулась к своим раздумьям. Второй вопрос, занимавший все ее мысли, касался Сульпы.

Уж точно чужак. Так как же ему удалось получить влияние на трех молодых парней Клана из знатных семей?

Когда дело касалось Григо, то всегда можно было быть уверенным, что тут что-то нечисто. А поскольку он отправился убивать Уродцев, то наверняка не обошлось без его отца. Все знали, что Мёрх давно оспаривает власть совета старейшин, принятую в Клане. Не сболтнул ли его сын лишнего? Может, Мёрх заключил тайный союз с чужаками, не только для того, чтобы убивать Уродцев, но и чтобы получить единоличную власть над Кланом? От таких людей, как Мёрх и его громилы, можно ожидать даже такого предательства, подумала Рия.

Ей нужно вернуться в стойбище и рассказать о своих подозрениях Хонду и Рилу.

Уродцы шли друг за другом по дну горной лощины. Рия здесь никогда не бывала и поняла, что с каждым шагом отдаляется от стойбища все дальше. Посмотрела на небо. Полдень уже давно миновал. Девушка уже собиралась сказать Бриндлу, что идет обратно, когда он предостерегающе схватил ее за руку и показал на гребень скалы, в паре сотен шагов выше их.

Там стояли двое мужчин, дикого вида, мускулистые и обнаженные, со спутанными волосами до плеч. Рия разглядела, что они вымазаны кровью, кожа у них бледная, а оружие какое-то странное. Они не из Клана и не из одного из других племен, живущих по соседству с ними.

Принадлежала ли кровь, пятнами покрывавшая их мускулистые тела, Григо, Дюме и Вику? Трое парней еле ковыляли и были совершенно беззащитны. Убить их было бы проще простого.

Плавным и быстрым движением один из мужчин снял с плеча деревянную дубинку и колчан с пучком коротких копий. Вставив тыльный конец копья в дубинку, он отвел назад правую руку, крутанулся всем телом, от самых бедер, и выбросил вперед копье. Оно зловеще засвистело, летя к цели. Массивный кремневый наконечник с ужасающей силой вонзился в бок Уродцу, шедшему в третьем ряду. Проткнув его насквозь, копье вошло меж ребер воину, шедшему рядом.

Оба Уродца упали замертво, а вся колонна замерла на месте, будто их всех оглушило.

Второй нагой воин, не торопясь, четко и уверенно снял с плеча дубинку и копья, готовясь совершить новый смертельный бросок.

Глава 8

Когда Леони рассказала об Ангеле, лицо врача приобрело странное выражение. Это продолжалось пару секунд, потом он взял себя в руки.

— Я тебе верю, — ответил он. — Но сейчас не надо об этом. Мы тебя чуть не потеряли…

— Я умерла и отправилась в другое место…

— Это была рискованная игра, Леони, но ты — боец, и мы смогли вернуть тебя.

Она улыбнулась, и внезапно на нее навалилось непреодолимое желание заснуть.

Следующие сутки прошли как в тумане. Леони начала поправляться, ее перевели из отделения интенсивной терапии в шикарную отдельную палату с видом на роскошный больничный сад. Если мама и папа и приходили к ней сразу после того, как она вышла из реанимации, то она этого не зафиксировала. А сейчас улыбающаяся медсестра средних лет сообщила ей, что они скоро придут.

Леони эта перспектива не обрадовала, буквально до физической тошноты. Если до той самой передозировки она еще сомневалась, что думать по поводу отца, то теперь… главный вопрос, действительно ли он неоднократно ее насиловал — сначала когда ей было восемь, а потом — в двенадцать? Это каждый раз случалось среди ночи, каждый раз он набрасывался на нее неожиданно, пробуждая от глубокого сна. Леони еще не исполнилось тринадцати, когда все это прекратилось, неожиданно и загадочно, точно так же, как и началось. Но с тех пор ее постоянно мучили кошмары и воспоминания, подобные страшным снам.

Последний раз Леони собралась с духом, чтобы высказать ему это в лицо пару лет назад. Отец, как всегда, все отрицал, сказал ей, что она ужасная лгунья и все эти изнасилования — плод ее буйного воображения.

Заставил ее усомниться в своей психической нормальности.

Заставил ее думать, что кровь, которую пришлось отстирывать с простыней, могла появиться в результате того, что она сама себя повредила.