Под кардинальской мантией - Стенли Уаймен

За эти четыре дня я уже однажды навестил гостиницу и встретил там мрачный, но учтивый прием, как лицо, которое пользуется вниманием влиятельных людей и которому поэтому нельзя отказать в гостеприимстве. Мое вторичное появления не могло заключать в себе ничего особенного, и после минутной нерешимости я отправился туда.

Дорога пролегала через лес и находилась в такой густой тени, что солнце освещало ее лишь в отдельных местах. Белка прыгала с ветки на ветку; время от времени из глубины леса доносилось хрюканье свиньи. Но за исключением этих звуков, в лесу царила полная тишина, и я уже сам не знаю, как вышло, что я застиг Клона врасплох, вместо того, чтобы быть застигнутым им.

Устремив глаза в землю, он шел по той же дороге, что и я, но шел так медленно и так пригнув свое худое тело, что я счел бы его больным, если бы не заметил, что он равномерно поворачивал голову влево и вправо и на каждом шагу разрывал кучки листьев и комья земли. По временам он снова выпрямлялся и подозрительно оглядывался вокруг, но я поспешно прятался за дерево, так что он меня не замечал. Затем он опять принимался за свое дело, наклоняясь еще ниже и продвигаясь с еще большей осторожностью.

Я понял, что он выслеживает кого-то. Но кого? Этого я решительно не мог отгадать. Тут я положительно терялся в догадках. Я видел лишь, что моя задача усложняется, и начинал чувствовать лихорадку погони. Разумеется, если это не имело отношения к Кошфоре, то мне нечего было обращать на это внимания, но я допускал, что он находится в основе всего этого, хотя и трудно было предположить, чтобы он так скоро вернулся назад. Кроме того, я чувствовал простое любопытство. Когда Клон, наконец, прибавил шагу и направился в деревню, я сам принялся за его дело. Жадным взором я оглядывал истоптанную землю и разбросанные листья. Но напрасно! Я ничего не мог найти, и в результате у меня лишь разболелась спина.

Я решил уже не идти в деревню и возвратился домой, где застал мадам, которая прогуливалась по саду. Она с живостью подняла голову, заслышав мои шаги, и я понял, что при виде меня она почувствовала разочарование, что она ожидала кого-то другого. Но она скрыла свою досаду и спокойно начала разговор. Тем не менее я заметил, что она неоднократно оглядывалась на дом и, очевидно, все время с тревожным нетерпением поджидала кого-то. Поэтому я нисколько не был удивлен, когда скоро на пороге показался Клон, и она сразу оставила меня, чтобы подойти к нему. Я все более и более убеждался, что произошло что-то странное. Что такое и какое отношение это имело к господину де Кошфоре, я не мог сказать. Но что-то произошло, и чем больше меня оставляли одного, тем сильнее разгоралось мое любопытство.

Она скоро вернулась ко мне, еще более прежнего задумчивая и грустная.

- Это был, кажется, Клон? - спросил я, не сводя с нее глаз.

- Да, - сказала она.

Она отвечала рассеянно и не смотрела на меня.

- Как он разговаривает с вами? - спросил я несколько отрывисто.

Как я и ожидал, мой тон поразил ее.

- Знаками, - ответила она.

- Не находите ли вы, что он... немного сумасшедший? - решился я спросить.

Моей целью было заставить ее разговориться.

Она вдруг пристально посмотрела на меня и затем опустила глаза.

- Вы не любите его? - сказала она с оттенком вызова в голосе. - Я заметила это.

- Я думаю, что он меня не любит, - возразил я.

- Он менее доверчив, чем все мы, - простодушно ответила она. - И это вполне естественно для него. Он лучше знает людей.

Я не нашелся, что ответить, но она, кажется, не обратила на это внимания.

- Я искал его и не мог найти, - сказал я после некоторого молчания.

- Он был в деревне.

Мне очень хотелось продолжить этот разговор, но как ни далека была она от подозрений против меня, я не решился на это. Я пустился на другую хитрость.

- Мадемуазель де Кошфоре сегодня, кажется, не совсем здорова? - сказал я.

- Нездорова? - небрежно повторила она. - Да, сказать по правде, я боюсь этого. Она слишком много беспокоится о... человеке, которого мы любим.

Последние слова она произнесла с некоторою нерешительностью и затем с живостью посмотрела на меня. Мы сидели в эту минуту на каменной скамье, спинку которой образовала стена дома, и, к счастью, нависшая над нею ветка ползучего растения до некоторой степени закрывала мое лицо. Не будь этого, мадам могла бы многое прочитать на нем, потому что оно, наверное, изменилось при этих словах.

Но голосом я мог лучше управлять и поспешил как можно более невинным тоном ответить:

- Да, конечно.

- Он в Бососте, в Испании. Вы знали об этом, я вижу? - резко спросила она и опять пристально посмотрела мне в лицо.

- Да, - ответил я, начиная дрожать.

- Вероятно, вы слышали также, что он... что он иногда приезжает сюда? - продолжала она, понизив голос и вместе с тем придав ему оттенок настойчивости. - Или, если вы не слышали об этом, вы догадываетесь?

Я был в затруднении, что ответить, и на мгновение почувствовал себя как бы нависшим над пропастью. Не зная, насколько сведущим я могу выказать себя, я решил искать спасения в любезности. Я отвесил поклон и сказал:

- Было бы удивительно, если бы он не делал этого, находясь так близко и имея здесь подобный магнит, сударыня.

Она издала долгий судорожный вздох, вероятно, вспомнив об опасности этих свиданий, и снова облокотилась о стену. Я услышал еще один вздох, но она продолжала молчать. Через минуту она поднялась с места.

- Вечера становятся прохладны, - сказала она. - Я должна посмотреть, как чувствует себя мадемуазель. Иногда она бывает не в силах сойти к ужину. Если она не сойдет сегодня, то вам придется извинить также и мое отсутствие, мосье.

Я ответил то, что в таких случаях полагается, и задумчиво проводил ее глазами. Я чувствовал в эту минуту особенное отвращение к своей задаче и к тому низкому, презренному любопытству, которое она посеяла в моей душе. Эти женщины... Ах, я готов был их ненавидеть за их откровенность, за их глупую доверчивость, которая делала из них такую легкую добычу!

Чего хотела эта женщина, рассказывая мне все это? Оказать мне такой прием, обезоружить меня таким образом - значило создать неравный бой, в котором преимущество было не на моей стороне. Это придавало гадкий, - да, очень гадкий отпечаток всему моему делу!

И все-таки я терялся в догадках. Что могло побудить господина де Кошфоре возвратиться так скоро, если он действительно был теперь здесь? А с другой стороны, если это не его неожиданное прибытие поставило весь дом вверх дном, то в чем же дело? Кого выслеживал Клон? И что было причиной беспокойства госпожи де Кошфоре? Спустя несколько минут мое любопытство разгорелось с прежнею силой, и так как дамы не явились к ужину, то я имел полную свободу делать всевозможные догадки и в течение целого часа придумывал сотни объяснений. Но ни одно из них не удовлетворяло меня, и тайна оставалась тайной.

Ложная тревога, поднятая в этот вечер, еще более поставила меня в тупик. Приблизительно через час после ужина я сидел в саду на той же скамье - на мне был мой плащ, и я был занят курением, - как вдруг мадам, точно привидение, вышла из дома и, не заметив меня, углубилась в темноту, по направлению к конюшням. После некоторого колебания я последовал за нею.

Она пошла по дорожке вокруг конюшен, и сначала я не замечал ничего особенного в ее действиях, но когда она достигла западной стороны здания, она опять повернула к восточному крылу замка и таким образом вернулась в сад. Тут она пошла прямо по садовой дорожке, вступила в дверь гостиной и скрылась в комнатах, обойдя таким образом вокруг всего дома и притом ни разу не остановившись и не посмотрев ни направо, ни налево.

Признаюсь, я совершенно опешил. Я уселся на скамью, на которой раньше сидел, и сказал себе, что последнее наблюдение окончательно лишает меня надежды добраться до истины. Я был уверен, что она ни с кем не обменялась ни словом. Равным образом я был уверен и в том, что она не заметила моего присутствия. Но тогда для чего, спрашивается, она предприняла эту прогулку совершенно одна, без всякой защиты, среди ночи? Ни одна собака не залаяла, никто не пошевелился, а она ни разу не остановилась, не прислушалась, как сделал бы человек, ожидавший кого-нибудь встретить. Я ничего не понимал. И, пролежав без сна целым часом позже моего обычного времени, я так же был далек от разрешения загадки, как и прежде.

На следующий день опять ни одна из дам не явилась к обеду, и мне сказали, что мадемуазель нездорова. После скучного обеда, - отсутствие моих собеседниц было для меня более чувствительно, чем я ожидал, - я удалился на свое любимое место и погрузился в раздумье.

Погода была восхитительная, и в саду сидеть было очень приятно. Глядя на старомодные грядки и купол темно-зеленых ветвей, вдыхая благоухание цветов, я готов был думать, что я покинул Париж не три недели, а три месяца назад. Тишина окружала меня. Мне казалось, что я никогда не стремился ни к чему иному. Дикие голуби чуть слышно ворковали в тиши, да лишь по временам крик сойки нарушал лесное безмолвие. Было около часа пополудни и довольно жарко. Я, должно быть, задремал.