Забавы Пилата - Юрий Шубин

В глазах продавца мелькнул мгновенный интерес.

– Много их у тебя? – так же тихо спросил тот.

– Трешка, – коротко ответил Сухарик и привел названия фирм: – «Клара», «Соня» и «Пионер».

Продавец подумал с минуту и, не спрашивая цены, согласился:

– Заноси.

Калякин зашел в подсобку и выложил из пакета товар. Продавец быстро его осмотрел, оценил возможный навар и вынес предложение:

– По сотке беру все.

– Идет, – обрадовался удачной сделке Сухарик, представляя, как удивится вечером Карась.

Он спрятал в карман три отслюнявленные продавцом купюры с портретом известного американца и для налаживания долговременного сотрудничества на прощание вставил:

– Если еще будет, возьмешь?

– Неси, – легко согласился продавец.

Через заваленную коробками подсобку Сухарик тронулся к выходу, и тут произошло непредвиденное. Откуда ни возьмись в служебное помещение ворвались несколько крепких, коротко стриженных парней и всем скопом навалились на продавца. Несколькими профессиональными ударами они сбили ему дыхание и повалили на пол, украсив руки браслетами.

«Бандиты…» – обреченно подумал Сухарик. Прикинувшись покупателем, он прижался к стене, пропуская парней. Саша попятился и собрался бежать, но участь продавца настигла и его. Несколько крепких рук схватили его сзади и рванули к земле. Сухарика едва не разорвали на части, заламывая руки и надевая наручники. После этого его подняли, словно Буратино, встряхнули и бросили лицом к стене.

– Ребята, я тут случайно. Я не отсюда… – испуганно взмолился Сухарик, пытаясь восстановить справедливость. Он полагал, что это ошибка.

Увесистая затрещина прервала его пустые стенания.

– Стоять, умник! Милиция! – рявкнул грубый голос. – Как воровать, так они первые, а как отвечать, так случайно!

Поняв, что разговаривать вредно для здоровья, Сухарик благоразумно замолчал, стремясь по обрывкам разговоров понять, что происходит и в какое дерьмо он влип.

Крепкие парни его обыскали, забрав все, что было в карманах, и те три сотни, что дал ему продавец. Развернули лицом к себе. Подвели к столу, на котором лежали три его магнитофона.

– Это ваши магнитолы? – громко спросил оперативник.

Вопрос застал Сухарика врасплох. Что на это сказать? Может быть, ответить честно?

– Нет, – не стал кривить душой парень.

– А чьи? – начал злиться опер, считая, что задержанный заперся в несознанке и валяет ваньку.

– Не знаю, – пожал плечами Калякин. – Но точно не мои. А где вы их нашли?

Встречный вопрос еще больше разозлил опера. Он схватил задержанного за волосы и, с силой ткнув мордой в вещдоки, начал с наслаждением крутить ему руку.

– Вот тут мы их нашли, на этом месте! – со злостью приговаривал он. – Вспомнил, чьи они и откуда?

– Вспомнил, вспомнил! – завопил от боли Сухарик, пуская по столу слюни.

Для облегчения участи он решил во всем сознаться.

– Магнитолы того парня, который стоял за прилавком. Продавца. Но я его не знаю, вижу в первый раз!

Глаза опера наливались кровью, словно боевому быку медленно наматывали на рога красную тряпку, одновременно щелкая по носу.

– Ну ты и зараза! – прошипел он и, оторвав лицо Сухарика от стола, крепко ухватил за горло. – Да мы же видели, как ты их принес! Мы уже неделю пасем эту точку!

– Ну да, я принес, – захрипел задержанный и, исправляя неточность, пояснил: – А тот парень их у меня купил. Вы же не спрашивали меня, кто их принес, а спрашивали, чьи они! Раз он купил, значит, они его!..

Короткая затрещина остановила ход его логических рассуждений.

После короткого допроса и составления протокола Сухарику объявили о его задержании с поличным и для начала предъявили обвинение в сбыте краденого. В магазине начались обыск и допрос продавца, а Сашу вывели на улицу и засунули в потрепанный оперативный «жигуленок».

Зажатый с двух сторон задержавшими его оперативниками, Сухарик обреченно подумал: «Называется, денег заработал…»

Машина поехала. Саша нервничал, его одолевали нехорошие мысли, от которых на душе стало совсем тоскливо.

– Куда меня? – не выдержал он и спросил провожатых.

– Куда надо! – зло отозвался опер. – Раскудахтался!

– На курорт поедешь! – ухмыльнулся другой, с противным веснушчатым лицом. – Годика на два.

– Ясно, – вздохнул Сухарик и больше вопросов не задавал.

Фыркнув бензиновой гарью, оперативная развалюха притормозила у подъезда, возле которого просматривались люди в форме и милицейские машины. Сухарика повели внутрь, где его принял некий держиморда в сержантских погонах с дубинкой в руке.

– Куда его? – по-хозяйски спросил он оперов.

– Пусть в обезьяннике подождет, – распорядились они, поднимаясь по лестнице.

– Обыскивали? – уточнил сержант.

– Да, – крикнули со второго этажа. Держиморда обрадованно отпер калитку и, подгоняя арестанта резиновой елдой, загнал в клетку с какими-то оборванцами. Неприятная компания, но спорить с ним Саша благоразумно не стал.

В клетке было темно и воняло, как на вокзале. Бомжеватый мужик как-то странно посматривал на Сухарика и чесал растопыренными пальцами немытую шевелюру. Две поддатые девки сидели на лавке перед клеткой и нахально разглядывали Сухарика, время от времени неприлично хихикая.

– Что веселитесь! – почти по-доброму прикрикнул на них держиморда. – Одно место зачесалось?

Нахальные девки сначала притихли, а потом заржали еще громче – видно, в этих местах они не впервой.

– Смотрите у меня! – прикрикнул сержант.

– Покажи – посмотрим! – противным визгливым голосом отозвалась тощая шалава, вызвав в помещении дежурной части всеобщий смех.

Только Сухарик не смеялся. Он сидел, повесив голову, и размышлял о том, что его ждет.

Вспомнили о нем только через два часа. Арестанта завели в комнату для допросов, где у окна курил давешний «злой опер». Сашу он встретил стандартной фразой:

– Проходи, садись.

У стола имелось два стула. Сухарик выбрал помягче.

– Ты куда? – окликнул его опер. – Это мой стул. Тебе на другой.

Вытянутый палец ткнул в привернутую к полу табуретку. Саша сел, а опер продолжал курить и молчать.

«На психику давит, – догадался задержанный. – Что я, фильмов не смотрел?»

Минут через пять опер ожил и заговорил. Для начала он еще раз уточнил фамилию, имя, отчество Сухарика и записал ответы в протокол допроса.

– Ну что – попался, дружок? – ухмыльнулся он, закончив формальности.

– Да уж точно, – согласился Саша. – Ни за что влип, дальше некуда. По самые помидоры…

– Все вы ни за что, – понимающе хмыкнул опер и жахнул прямой наводкой: – Мы продавца допросили. Он на тебя показал. Так что колись, если не хочешь, чтобы все автокражи в районе на тебя повесили.

– Чего он там мог на меня показать? – с возрастающим возмущением спросил Сухарик.

– Да сдал он тебя, не ясно, что ли! – вскричал опер, подлавливая задержанного на примитивный крючок. – Сдал с потрохами! Говорит, ты их магазин ворованными запчастями снабжал. Один машины грабил или с помощниками?

– Да ничего я не грабил! – возмутился Саша. – Никого не снабжал! Чего вы на меня вешаете! Давайте мне адвоката и прокурора!

– Будет тебе и тот, и другой, – противно усмехнулся опер, намекая на что-то нехорошее. – Хочешь, я тебе помогу?

Сухарик заинтересованно поднял глаза.

– Материально?

– Давай оформим явку с повинной, – посоветовал опер. – Суд это учтет и даст меньше меньшего. На тебе бумагу, и пиши: какие и где машины вскрывал, что в магазин приносил, как с тобой расплачивались… Если забыл, я подскажу.

– Да вы что, издеваетесь, что ли? – не понял жеста помощи Саша. – Ничего я не приносил и не вскрывал!

– Тогда откуда у тебя три краденые магнитолы?! – вдруг заорал милицейский опер и с силой хлопнул ладонью по столу. Получилось громко. – Хватит из нас идиотов делать! А то загремишь на всю катушку!

– Алкаш подошел у магазина и за бутылку музыку продал, – на ходу сочинил Сухарик. – А я хотел навариться на них. Чего такого-то? Сам не такой? За спекуляцию теперь не сажают.

– Ну, как хочешь, – безразлично махнул рукой опер. – Не желаешь по-хорошему – сиди, как положено. Там тебя и в жопу трахнут, и многому другому научат… Степаныч! Забирай задержанного. Пусть в изоляторе дня три попарится, может, ума наберется.

Сухарика увели. Держиморда еще раз обшмонал его, забрал брючный ремень, шнурки и, проведя по узкому коридору, с силой втолкнул в камеру.

Здравствуй, новая, неведомая жизнь.

В изоляторе временного содержания было сумеречно и неприятно. Маленькое оконце, закрытое стальным бутербродом из сетки, решетки и внешнего «намордника», никак не могло наполнить светом десять квадратных метров «жилой» площади. Оказавшийся тут впервые, Сухарик чувствовал исходящую от холодных стен угрозу и смертельную безысходность. Помня обещания мента, он приготовился к худшему, решив до последнего защищать свои человеческие честь и достоинство, сконцентрировавшиеся почему-то в таком неподходящем для этого месте.