Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя - Стив Дьюно

Она подошла к машине.

– Я выпустила его в сад, чтобы он сделал свои делишки, а он перепрыгнул через забор – и был таков.

– Когда? – уточнил я упавшим голосом. За долю секунды я успел прикинуть, как далеко он мог забежать, по какой дороге, что он мог натворить в лучшем и в худшем случае, откуда мог подуть ветер, какие парки находятся рядом – в общем, постарался учесть все, что можно.

– Две-три минуты назад. – Глаза у нее были на мокром месте. В первый раз в жизни я видел ее настолько расстроенной.

– Думаю, я знаю, где он, – сказал я миссис Бэнкс. Даже со скоростью Лу, за пару минут далеко он уйти не мог. – Возвращайтесь домой, вдруг он сам вернется.

Мы проехали два квартала, и наконец я заметил знакомый силуэт. Лу обходил по кругу одноэтажный дом, с крыши которого надрывался очередной безумный павлин. Мы решили какое-то время не вмешиваться: Лу явно намеревался отыскать путь к цели, и мне было интересно, что он станет делать. Он запрыгнул на каменную изгородь, попытался перескочить на крышу сарайчика, пристроенного к дому. Когда с этой стороны ничего не вышло, он понюхал воздух, взобрался на крышку мусорного бака и уже оттуда, тоненько тявкая от возбуждения, попробовал достать лапой до подоконника. Он так хотел эту проклятую птицу. Я сочувственно вздохнул при мысли, что скоро этой забаве придет конец.

– Охотится, – сказал я, и Нэнси погладила меня по щеке. Моя нервозность улеглась.

– Надо сказать соседям, пусть они его наймут птиц гонять.

– Он им тут наведет порядок.

Лу не сводил взгляд с павлина, распустившего пестрый хвост. Я окликнул его через окно. Он обернулся, увидел нас, улыбнулся и побежал к машине. Я распахнул заднюю дверь:

– Залезай, хулиган.

Он вилял хвостом что есть мочи и выглядел довольным, как школьник на прогулке. Мы вернулись к дому Бэнксов. Мама Нэнси беспокойно расхаживала по лужайке.

– Плохая собака! – воскликнула она, когда Лу устремился к ней, и погрозила ему пальцем. Лу понюхал палец, потом лизнул. Она погладила его по голове. – Как ты меня напугал!

– Он охотился за павлинами, – объяснила ей Нэнси. – Извини, мам.

– Погодите… Я покажу вам, что он теперь умеет! – Миссис Бэнкс утерла глаза рукавом, вытащила из кармана кусочек сыра и показала его Лу. Тот уселся перед ней, не моргая. – Так, Луи… пожми лапу, давай. – Она наклонилась и легонько постучала ему по правой лапе. Он тут же ответил. Она скормила ему сыр. – Хорошо. Молодец, Луи.

– Ого! – Я пришел в восторг. – И как быстро вы этого добились?

– Минуты за две. Он же и так все делает лапами. – Лу продолжал к ней тянуться, даже когда сыр закончился. Она улыбалась и пожимала ему лапу каждый раз. Он принюхивался, в надежде, что угощение еще осталось, менял лапы, поскуливал и, наконец, уставился на нее так умоляюще, что она не выдержала и сгребла его в объятия.

Мы с миссис Бэнкс починили изгородь в том месте, где Лу сумел ее перепрыгнуть. Я понимал, что это все равно его не остановит, если он всерьез захочет вырваться на свободу, но ей ничего говорить не стал. И, как ни странно, Лу больше ни разу не убегал. Возможно, ему слишком нравились ароматы, которыми этот лом был пропитан, – курицы, специй, маринованной говядины, пышных паровых булочек и острого соуса. Лаже страсть к охоте на павлинов отступала на второй план перед прелестями китайской кухни. А еще, я уверен, он не хотел больше огорчать маму Нэнси.

Перед сном мы вышли на небольшую прогулку. На улице было тихо, сладко пахло травой и пасленом. Лу обнюхал соседскую клумбу, затем вернулся и пошел со мной рядом; поволок я привычно держал в руке.

Вечерами мы теперь гуляли только так, свободно и без привязи, вдвоем, вслушиваясь, как ездят вдалеке машины, шуршат шины по асфальту и временами лают собаки у кого-то на заднем дворе.

На углу улицы Лу забрался в заросли плюща, обвивавшего фонарный столб: пару дней назад он засек там крысу и теперь не мог пройти мимо этого места спокойно. Разочарованный тем, что сцапать грызуна не удалось, он щедро пометил столб, а потом для пущей уверенности облегчился. И хотя обычно я всегда за ним убирал, в тот вечер я оставил эту кучку на месте: отчасти потому, что добраться до нее было трудновато, но в основном потому, что, насколько мне было известно, запах фекалий привлекал крыс. Я не хотел лишать Лу приключений, а охота на грызунов была его любимой забавой.

Он подрал плющ задними лапами, чтобы оставить там свою метку. Это тоже было привычкой, оставшейся у него с детства. Подозреваю, что с другими щенками они целыми днями занимались чем-то подобным. Наверняка, запах крыс и других собак пробуждал у Лу давние воспоминания.

Я присел на обочину. Он устроился рядом со мной, и я крепко его обнял. Я ощущал ритмичное дыхание и тепло его тела. Он ткнулся носом мне в шею. В этот день все могло бы пойти совсем по-другому. Как хорошо, что павлин обнаружился так близко.

5

Змеи, звезды и налетчики

Лу очень быстро привыкал к жизни в городе, но мне этого было мало. Вместе с ним мы начали осваивать ликую природу Южной Калифорнии, тот мир, в котором родился Лу. Конечно, это были не совсем холмы его родного Мендосино, но тут тоже не было ни изгородей, ни дверей, ни асфальта. Мир Лу – это были травы, деревья, ручьи, пыль, звериные тропы, еноты и койоты, не имевшие никакого отношения к городам. Здесь каждая пядь земли была напоена запахами, рассказывала тысячи историй, манила все дальше и дальше в холмы, и Лу шел по следу, обнаруживая то чьи-то скрытые от глаз тайны, то укромные лежбища, то старые, давно забытые кострища на стоянках, места рождения и смерти.

Мы мчались по тайным тропам, как два пса, забираясь все выше по склонам иссушенных солнцем холмов, и я заново учился всему на свете, даже тому, что, мне казалось до этого, я хорошо знаю. Но теперь меня вел за собой истинный знаток дикой жизни, ее ценитель и поклонник, зверь, в чьем сердце горела страсть к свободе; он был подобен дикому лососю, вскормленному не химией на рыбной ферме, но теми тысячами миль, которые он плыл по волнам, мимо чаек, китов и голодных медведей. Лу оказался в своей родной стихии, и наблюдать за ним было наслаждением.

Мы выезжали на природу так часто, как только могли. Нэнси присоединялась к нам по выходным, но, в отличие от меня, она зарабатывала на жизнь не частными уроками, а страхованием, и в будние дни ей приходилось сидеть в конторе. Нас же с Лу как раз будни устраивали как нельзя больше: народу в лесах почти не было, и бродить там было весело и приятно, поэтому как минимум раз в неделю мы с ним вырывались подальше от города и получали удовольствие.

В пределах нашей досягаемости было несколько национальных парков и заповедников, мы гуляли там, сколько могли, потом салились в машину, и я отправлялся на очередной урок. Меня приглашали в западные районы Лос-Анджелеса, в Беверли-Хиллс, в Бель-Эйр – в зависимости от этого мы и выбирали подходящий маршрут для прогулок. Если я не успевал забросить Лу домой, то брал его с собой на уроки, и он либо дожидался меня в машине, либо если ученик приглашал нас обоих, заходил в дом. К этому времени он был уже достаточно хорошо воспитан, и я мог быть уверен, что если усажу его у стола, он не двинется с места (если только его не станет задирать домашний кот или хорек).

Порой мы забирались еще дальше, в горы или в бухту Малибу или даже в леса близ Сан-Бернардино, где находилось красивейшее озеро Эрроухед. По выходным мы ездили посмотреть на каньоны, в парки, где росли секвойи, в Джошуа Три, а однажды даже в парк Иосемити. И хотя в заповедниках положено было держать Лу на привязи, я иногда отцеплял его или брал самый длинный поводок, какой мог найти. Согласен, это было пренебрежение правилами, и я нарушал закон, но мне все было нипочем с такой смекалистой собакой, обладавшей отменным чутьем.

Как-то солнечным утром мы отправились в Топангу на перевал, откуда разветвлялась целая сеть тропинок для егерей и охотников. Старые деревянные мосты были перекинуты через ущелья, так что, при желании, можно было обойти все горы Санта-Моники от заповедника Уилла Роджерса на востоке до национального парка Пойнт-Мугу на западе. В наши дни с собаками там появляться нельзя, но в 90-х этот запрет еще не был введен, чем мы и воспользовались.

Тропа вела нас вдоль гряды холмов, вилась среди рощиц, по поросшей разнотравьем равнине, поднималась выше и заводила в заросли чапареля, дарила прохладу у ручьев и открывала восхитительные виды на долину, оставшуюся внизу. Здесь пахло полынью, росли дубы и юкка, а кусты боярышника были такими густыми, что через них не проскочил бы и заяц.

Я люблю растения и животных, нацеленных на выживание вопреки засухам, пожарам, холоду и жаре – эта цепкость и жизнестойкость всегда меня восхищала. Есть в таких созданиях особая красота, элегантная простота и сдержанность, которой невозможно не любоваться, она подобна аромату выдержанного вина, рожденного в мучениях перекрученных лоз.