Танец с саблями - Никита Филатов

Еще выпили... Где-то после полуночи возникла короткая ссора - с криком, матерными оскорблениями, хватанием за грудки. Кто и что не поделил выяснить не удалось, но к приходу вызванного барменом пассажирского помощника кампания уже снова достаточно мирно расселась за угловым столиком.

В три часа уже все разбрелись по каютам - даже неугомонные старухи-француженки и влюбленная пара немцев отправились спать в ожидании Валаама.

Швартовались в тумане - вторым бортом к пришедшему несколько раньше трехпалубному красавцу "Байкалу". Встали тихо, чтобы никого не разбудить: до завтрака время ещё оставалось... Да и потом все шло как обычно. Иностранцы дисциплинированно отправились на экскурсию, щелкая в разные стороны искусственными челюстями и вспышками фотоаппаратов - а страдающие с перепою соотечественники предпочли "подлечиться" пивком, без особой охоты пошлялись по ближним скалам и отправились досыпать.

Судя по всему, ситуация изменилась после обеда, незадолго до отхода. Видимо, кампания с "Чернышевского" повстречала знакомых... Вахтенный матрос заметил, как "братва" обнималась у трапа, потом началось суматошное хождение туда-сюда - и отделить своих от чужих стало практически невозможно.

А потом сменились матрос и вахтенный штурман, трижды по традиции громким гудком просигналили с мостика, и белоснежный речной теплоход отправился в обратный путь. Восторженные интуристы помахивали на прощание остающимся на берегу и делали последние снимки - не зная еще, что ожидает их грядущей страшной ночью. Ни о чем не подозревал и экипаж: к ужину злополучная мужская кампания вышла даже не в полном составе и в изрядной степени подпития. Само по себе это криминалом считать было нельзя, обычное, в общем, дело - но именно с ресторана начался отсчет последующей цепи трагедий и драм...

Пассажирский помощник по должности своей - немного психотерапевт, немного дипломат, немного массовик-затейник и администратор. Состояние смутной тревоги не покидало его с первого взгляда на этих людей... И увидев, что соотечественники, не обращая никакого внимания на остальных посетителей ресторана, режутся в карты прямо на уставленном посудой столе, он ещё некоторое время раздумывал, стоит ли делать им замечание. Но когда на пол со звоном упали задетые нетвердой рукой одного из игроков бокалы пришлось подойти.

Замечание в вежливой форме... Грубая матерщина в ответ. Тогда до страшного не дошло - один из картежников, потрезвее, похожий то ли на корейца, то ли на казаха, в последний момент осадил своих.

Наобещав пассажирскому помощнику массу неразрешимых проблем по прибытии в Петербург и купив с собой, на вынос, ещё полдюжины бутылок отвратительного коньяка, кампания отправилась восвояси - к облегчению работников ресторана и радости иностранцев.

Но ненадолго. Видимо, уязвленное самолюбие вскоре все-таки взяло верх над ослабленным литрами алкоголя инстинктом самосохранения. "Братву" потянуло восстанавливать справедливость.

Они вернулись... За столиками уже никого не было - только бармен, да несколько официанток. Их не тронули поначалу, только побили посуду, да вытащили из кладовки непочатый ящик "Стрелецкой" водки.

Кровь пролилась в Музыкальном салоне - ворвавшаяся толпа посчитавших себя оскорбленными бандитов на глазах у собравшихся туристов повалила пассажирского помощника и буквально втоптала его в палубу. Один, здоровенный бугай с остекленевшими, налитыми патологической злобой глазами, оторвал от переборки многопудовый концертный усилитель и со смаком опустил его на окровавленную голову первой жертвы.

Музыка оборвалась. Кто-то пронзительно, не по-людски, завизжал. Кто-то ринулся к противоположной двери.

Тогда же начали лапать женщин...

Все дальнейшее окрасилось патологической, не обьяснимой одними только наркотиками и дрянным алкоголем жестокостью. Били всех, оказавшихся на пути: выбежавших по тревоге матросов из боцманской команды, старух-иностранок, случайного немца с фотоаппаратом... Бандитов оказалось, по разным оценкам, от полутора до двух десятков - во всяком случае, много больше, чем числилось в официальном списке пассажирской службы.

Непостижимым образом огромное судно за считанные минуты оказалось во власти кровавого беспредела. Вряд ли существовал какой-то план, какая-то конкретная цель кроме ничем не ограниченного насилия... Больные животные, отторгаемые обществом звери, на какое-то время лишившиеся инстинкта самосохранения - но зато накопившие за долгие годы лагерей и тюрем, за годы и месяцы нелегальной полужизни критический запас неутоленной злобы на все остальное человечество.

К тому же, бандиты оказались неплохо вооружены.

Кровавая волна прокатилась от Музыкального салона до капитанского мостика, захлестнула радиорубку, машинное отделение... Большинство пассажиров загнали в каюты, пытавшихся оказать сопротивление калечили - а тех членов экипажа, кто ещё мог самостоятельтно передвигаться заперли в одном из трюмов.

Исключение делалось лишь для молодых девчонок - официанток , бортпроводниц, и иностранных туристок. Одна, девятнадцатилетняя Вероника из ресторана, заперлась в своей каюте. И, прежде чем выломали дверь, успела подать отчаянный сигнал о помощи на встречный сухогруз - но времени на то, чтобы протиснуться наружу, в иллюминатор, у неё уже не осталось... Девушке повезло, она умерла почти сразу.

Стремительно достигнув апогея, насилие пошло на спад. Большинство бандитов обосновалось в капитанском "люксе", кто-то предпочел не уходить далеко от ресторанных запасов жратвы и спиртного... Самые неугомонные в поисках наркотиков разгромили медпункт, изгадили мостик и радиорубку предварительно передергав все возможные ручки, кнопки и рычаги. Так что, береговые спецы не ошиблись: рука веселящегося придурка выстукивала "на ключе" не послание азбукой Морзе, а случайный набор точек и тире.

Двое обосновались аж в машинном отделении - пустом, раскаленном и пропитавшемся запахами отработанных масел. Сначала они, видимо, увлеченно резались в карты, допивая прихваченную сверху водку, но вскоре усталость и монотонный гул двигателя взяли свое - и к моменту встречи с людьми из штурмовой группы оба уже мирно спали.

Постепенно угомонились и остальные...

- Отдыхают, значит?

- Подонки.

- Та-ак... Сколько их - точно? - Головин покусывал губу и Владимир Александрович заметил, что глаза его нехорошо сузились в предвкушении драки.

- Не знаем.

От капитана теплохода "Писатель Чернышевский" пахло какими-то сердечными каплями. Кроме него и Головина в изуродованном Музыкальном салоне собрались: командиры всех групп захвата, майор Виноградов и судовой комсостав. Впрочем, далеко не весь - многим нужна была медицинская помощь, а состояние трех человек оказалось критическим.

Кроме того, под охраной автоматчиков Головина без лишнего шума уже кипела работа:"дед", старший механик, с мотористами копошился внизу, мудрил над проводами в своей каморке начальник радиостанции... Управление белоснежным лайнером принял, разумеется, вернувшийся на мостик старпом.

- Разрешите? - в салон шагнул молодой сыщик из Управления. С начала операции Виноградов его не видел - парень работал с группой, которая занималась машинным отделением.

- Ну, чего говорят?

- Вот, вроде... - на смятую скатерть легла от руки составленная схема: номера кают, какие-то цифры и обозначения:

- Получается четырнадцать. Ножи, нунчаки... По меньшей мере три "ствола", из которых один - боевой.

- У кого? - Головин развернул схему так, чтобы было видно всем.

- Не знаю, - честно признался оперативник. За короткое время он и так получил достаточно информации - со слов напуганных членов экипажа, а главное, от первых захваченных в машинном отделении "языков".

- Как пассажиры?

- Дрожат по каютам, но пока не дергаются.

- Пусть! - нагнанный бандитами ужас теперь работал на людей Головина: чем меньше сейчас лишних людей будет под ногами, тем меньше вероятность случайных жертв. - Экипажу тоже... Прикажите сидеть, как сидели - исключая тех, кто уже задействован.

- Ясно, - кивнул капитан. - Сделаем.

- Теперь - конкретно...

Постановка задачи и согласование технических деталей много времени не заняли:

- Вперед!

... Окно капитанского "люкса" вполне могло выдержать многотонную массу штормовой волны. Но оно вовсе не проектировалось на защиту от кованого спецназовского ботинка. Поэтому, когда раскачавшийся на полусогнутых руках боец обеими ногами "вошел" в стекло - оно только жалобно треснуло. Но после второго удара осыпалось градом осколков.

- Лежать! Милиция!

- Лежать, с-сука! Руки за голову!

- Ай, бля...

- О-оух-х... твою мать!

Со своей, достаточно удаленной и безопасной позиции, видеть происходящее Виноградов не мог. Но вполне догадывался, что сейчас происходит внутри, успев поразиться, насколько однообразно звуковое сопровождение подобных акций. Команды, реплики, интонации... От Москвы, как раньше пели, до самых до окраин.