Театр абсурда. Во что превратили Россию - Николай Губенко

К. Ларина: И оказались, что вы совпадаете.

Н. Губенко: Одна и та же точка зрения. А это было сделано Алексеем Константиновичем и дипломатично и хорошо. Но вот чего больше в нем: политика или художника, наверное, и того и того.

К. Ларина: А в вас?

Н. Губенко: Во мне абсолютное отсутствие политики. Если вы имеете в виду мои предпочтения в жизни, то я просто не изменил тому, что исповедовал прежде. И в своем кино, которое абсолютно не политизировано, если вы возьмете картину «И жизнь, и слезы, и любовь» и «Из жизни отдыхающих». «Подранки» те же. Я предпочитаю вдумчивое, внимательное вглядывание, прислушивание к человеку, к человеческим отношениям.

К. Ларина: Вот последнее время, я не знаю, вы заметили или нет, я почему-то все чаще попадаю на фильм, который совершенно не показывали в те годы. «Последний жулик».

Н. Губенко: Это была моя вторая роль в кино. После «Заставы Ильича» («Мне двадцать лет»), М.М. Хуциева. Я там всласть вместе с режиссером Яном Григорьевичем Эбнером и художественным руководителем Каликом и чудеснейшими художниками Серебровским и Боймом…

К. Ларина: И с песнями Высоцкого, кстати.

Н. Губенко: Да, которые впервые были исполнены на экране мною. А не кем-то иным. Я очень горжусь этим. Под музыку покойного Таривердиева. Я очень рад этой работе, она какая-то хулиганская, в ней видно неплохое владение актера телом. Я тогда окончил экстренный курс в цирковом училище, крутил сальто, ходил по проволоке, жонглировал. Там все это есть. Но, тем не менее, картина, на мой взгляд, не получилась. Она не сложилась драматургически, сюжетно. И там было много бутафории, то, что мы называем – туфты.

К. Ларина: А ваши картины, тут-то вы наверняка заметили, что они существуют в сегодняшнем пространстве телевизионном.

Н. Губенко: Да, редко показывают «Из жизни отдыхающих» и «И жизнь, и слезы, и любовь» и «Подранки», «Пришел солдат с фронта», как правило, идет к каким-то юбилейным военным датам. А вот последнюю картину, которая, на мой взгляд, в какой-то степени предугадала разрушение человеческих отношений, ее не показывают. Это «Запретная зона», моя последняя картина с потрясающими актерами. Многие еще живы. И Нона Мордюкова там играет потрясающую роль и Кирилл Лавров и Владимир Зельдин, и Ларионова, и Рыбников, и Смоктуновский. И все они совмещены, как и в первой моей картине, во всех моих картинах с типажами. Но картину не показывают.

К. Ларина: Еще такой вопрос. Скажите, пожалуйста, Николай Николаевич, а как вам кажется, на сегодняшний день победил рынок искусство или еще нет?

Н. Губенко: Мне хочется надеяться, что нет. Когда ты видишь работы Гинкаса, Фоменко, Чхеидзе, Додина, разумеется, в них есть элементы рынка. И СМИ делают из них в большей степени товар, чем произведение искусства. Но все-таки они демонстрируют неуклонность своих духовных устремлений. И отсутствие рыночной конъюнктуры. Что касается кино, то мне кажется, оно уже почти превратилось в рынок. Почти. Даже у новеньких, скажем, у Германа-младшего тоже очевидны товарные признаки, рыночные.

К. Ларина: То есть то, что модно, то, что будет покупаться.

Н. Губенко: Да.

К. Ларина: Насчет «Гарпастума» Алексея Германа я бы тут все-таки с вами поспорила. Потому что мне, например, очень нравится эта работа и мне кажется он перспективный парень. Он другой.

Н. Губенко: Парень-то перспективный.

К. Ларина: Он не вписывается в этот мэйнстрим, который сегодня существует. Ваше отношение к «Девятой роте». Вот это что такое? Идеи все правильные.

Н. Губенко: Я сейчас скажу то, что может быть многим не понравится. Я думаю, что Федор Бондарчук это нечто совершенно иное, чем его отец. Увидев «Девятую роту», я понял, что он многое унаследовал, и что на нем природа в отличие от других наследников не отдыхает после Сергея Федоровича. Он впитал в себя мощь организатора, уровень дарования, ему не хватает, может быть, унаследовать от отца чуть-чуть больше души. Вот этого в нем не хватает. Для русского художника, даже с украинскими корнями, душа – определяющий фактор. А что касается профессионализма, помноженного на новейшие технологии и американизмы, это, все-таки не наше. При том, что «Девятая рота» сделана…

К. Ларина: Безупречно.

Н. Губенко: На высочайшем монтажном американском уровне. Ну, это плоды новейших массовых течений, которые приходят на наш рынок, в том числе и кино. Но я рад, что он талантливый человек.

К. Ларина: Я посмотрела на телеграммы, которые приходят на наш эфирный пейджер. Но здесь много конечно, разного. Поскольку слушают нас люди разные. Я имею в виду, прежде всего по политическим своим воззрениям. Кое-что я читать не буду, чтобы не обижать ни гостя в одном случае, а в другом случае не обижать себя.

Н. Губенко: Но потом дадите прочитать?

К. Ларина: Конечно. Но мне, допустим, нравится более всего, самая лучшая телеграмма от нашей слушательницы Татьяны, что я не разделяю политических взглядов Николай Губенко, но восхищаюсь им как актером и режиссером. Мне кажется, дорогого стоят такие слова.

Н. Губенко: Вы знаете, я не разделяю политических взглядов Татьяны Москвиной, но восхищаюсь ею, как критиком, публицистом и…

К. Ларина: Талантливым человеком.

Н. Губенко: Талантливым человеком. И мы во многом сходимся в оценках, несмотря на разницу воззрений. Так что спасибо большое.

К. Ларина: Очень много людей из наших слушателей посмотрели спектакль, о котором мы тоже говорили до начала программы «Четыре тоста за победу», здесь много благодарностей в ваш адрес. Людям спектакль нравится. Хотя они тут говорят про набор поэтов, кого-то не назвали, почему нет в программке Давида Самойлова.

Н. Губенко: В программке нет, но на сцене есть.

К. Ларина: Расскажите немножко об этом для тех, кто не знает. Из чего состоит этот спектакль, из каких авторов?

Н. Губенко: В принципе мы взяли все лучшее в отечественной поэзии военного периода. Это все известно. Тот же Твардовский, Давид Самойлов…

К. Ларина: А Гудзенко есть?

Н. Губенко: Это Гудзенко. Это Слуцкий, Цветаева, Ахматова. Это прекраснейшие песни. Все, что лучшего пел ансамбль Александрова, все это поет труппа. Но, конечно, же это лишь малая толика того, чем вспоминается война. Поэзией, потому что если делать огромную антологию военную, можно бесконечно играть. Зал, как правило, у нас битком набит, включая балкон. Очень много пожилых людей, но в равной степени много и молодых. Я думаю, это хорошо, потому что те учебники, на которых учится последние годы наши молодежь, исторические учебники, которые отчасти были опубликованы Соросом, они несколько искажают нашу историю. В частности историю Великой Отечественной войны. Люди открывают для себя какие-то новейшие документы. У нас в спектакле несколько составляющих. Это документальное кино, поэзия, песни Великой Отечественной войны, это выдержки, сцены из «В окопах Сталинграда» Виктора Платоновича Некрасова, с которым я лично был знаком. А он ко мне, как актеру, тогда он был другом Марлена Мартыновича Хуциева, у которого я снимался, кажется, относился с приязнью, может быть отеческой. Чем я и воспользовался в восемьдесят не помню каком году, в Париже, куда Некрасов эмигрировал. Я был в Париже с каким-то своим фильмом, позвонил ему, попросил, чтобы он нашел Любимова. Он нашел его по телефону в Лондоне, но тот отказался от общения. Мы сидели с Виктор Платоновичем на Шан-Зелизе, пили пиво и как сейчас помню, потрясающую деталь. Когда-нибудь я об этом напишу. Он был до такой степени не устроен в парижском быту, что извинился за то, что не может пригласить к себе домой. И подарил мне на прощание 10 билетов на метро. В быту он был не притязателен, хотя был довольно состоятельным по советским временам человеком. У него была чудеснейшая квартира в Киеве с потрясающей библиотекой. Ну, а то, что он лучше всех вместе с Бондаревым и Гроссманом описал Сталинград, это очевидно. У Гроссмана мы взяли большой кусок прозы, из «Направление главного удара». И еще выдержки из чеховских «Трех сестер», такова драматургическая основа всего этого массива. Многих потрясает хроника, совмещенная с Бетховеном. Потому что понять, как нация, породившая Бетховена, сделала то, что она сделала дважды за историю человечества, и в 14-м году и в 41-м, непонятно. Вот вкратце о спектакле «4 тоста за Победу». Но главное то, что люди вдруг начинают прижиматься друг к другу плечами, смотреть друг на друга мокрыми глазами, улыбаться, плакать вместе. Вспоминать.

К. Ларина: Давайте мы послушаем телефон. Только я вас умоляю, товарищи слушатели, это программа «Дифирамб». Все, что не подходит под жанр…