Отпусти-это всего лишь слово - 2 (СИ) - "Сан Тери"

Сейчас наверное кому – то станет смешно, а я начал молиться. Как ебанутая монашка, которую совращает настоятель, и стоны в какой – то момент начали мешаться со смехом, потому что это было смешно. Я прошу бога дать мне силы, блядь, защитить меня от самого себя очевидно, а лучше пристрелить без права на воскрешение. В какой - то момент дебильный ржач пробился наружу. Вольх остановился, вглядываясь с беспокойством и тревогой, пытаясь понять, с хуя ли у меня такая реакция.

А что респект мне. Меня соблазняют, а я ржу.

Он не понял, почему я ржу, пытаясь вспомнить молитву, и представляя себе голую монашку в келье на коленях. В одной руке свечка, в другой настоятель, лезущий под юбку, и раздвигая ноги, благая дева вопит "Грешна господииии"…Ну дебильно же, смешно же блядь.

А Вольх очевидно решил, что я ржу над ним, нахмурился стервенея, и через секунду мне стало не до смеха, потому что этому парню было похуй, что и кто о нём подумает.

Он делал мне первоклассный минет, ну да на мне же и натренировался, а я метался по кровати, матерился отчаянно, потому что мат оказался надёжнее молитвы, и задыхался остро мечтая подохнуть.

А затем все мысли просто вылетели из головы, и осталось удовольствие, чистейшее, слепящее, невыносимое, и каждое легчайшее прикосновение к коже воспринималась как игла, я кусал и грыз кулак, что бы не заорать, не попросить его продолжать, кусал почти до крови.

Он остановился. Доведя до грани, бросил у порога.

- Мне продолжать? – горячий шёпот в ухо, невыносимо сладкий, тягучий, обещающий выполнить все желания.

Вольх вытащил искусанную ладонь изо рта, заменяя её собственными губами, давая облегчение. Я отчаянно впился в его рот, непроизвольно двигаясь следом за его телом, вжимаясь в него, а затем, собрав рассудок, вытолкнул его язык.

Рука скользнула вниз, дразня воспалённую головку.

- Продолжим? – Вольх улыбается, целуя в уголок губ, сам подыхает от желаний собственного ноющего члена, но держится из последних сил, предпочитая догоняться через меня. – Попроси меня.

Горло давят спазмы. Самые всамоделишение, настоящие спазмы, когда сердце бухает о грудную клетку с силой кузнечного молота, и жарко и невозможно дышать, мышцы крутит судорогой требуя выгнуться в единственной направлении.

- Ид…дди нахуй!!! – удаётся вытолкнуть эти слова. Не знаю, как мне удаётся их прохрипеть.

По подсчётам Вольха я уже должен рыдать и умолять трахнуть себя, а я ещё держусь, умираю, ёрзаю под ним, но упорно повторяю одно и тоже

- Нахуй, сука. Сдохни!

Вольх взрывается.

Я слишком затуманен, сообразить уже не в состоянии, но внезапно он оставляет меня, и я слышу треск, судорожно тянусь ладонью к собственному члену. Похуй пусть смотрит. Но запястья перехватывают, стягивают.

- Любимые методы? – я задыхаюсь хриплю, но выговариваю эти слова.

– Гнида!

Получаю удар. Он пытается сдерживаться, а сдержаться не может и вот наш кошмар повторяется вновь.

Вольх привязывает меня за руки и за ноги, что бы я не мог двигаться, и дать себе удовлетворение, и начинает пытку вновь, закусив губу, стиснув зубы. Это действительно похоже на пытку.

Мы оба мокрые, пот стекает по лицу, крупными каплями, оба хрипло дышим, но ему легче, чем мне, он не под афродозой. Оба сходим с ума от желания.

Прикосновение пальцев по внутренней стороне бедра, кожу режет на куски, ножом, удовольствие становиться настолько невыносимым, что воспринимается как боль, и хочется кричать, умолять, рыдать хочется, в остром желании получить разрядку. И я ору.

- Иди нахуй сука, хуесос, пидор гнойный!

И мат звучит благословенной молитвой, почти песней, в какой – то момент я уже не понимаю, что ору, и Вольх размахнувшись бьёт по лицу, раз за разом, начинает лупить, избивать пытаясь выместить ярость, ненависть, отчаяние, по животу, по торсу.

- Ненавижу, сука! – орёт он.

Двойная сублимация.

- Ненавижу!!!!! – В какой – то момент, мы орём вместе, он и я, и это возвращает его в сознание, он смотрит с ужасом, с содроганием. И этот ужас вызывает у него не вид, моей разбитой морды, а то, что он читает в глазах, как если бы зрачки превратились в зеркало и он увидел себя со стороны.

Почему у нас так Никита? Почему же у нас с тобой вышло так?

Он больше не задаёт этот вопрос. Он пытается дышать через рот, вскидывает голову и пытается дышать, а рот перекошен, открыт в спазме, и Вольх похож на рыбу, которая задыхается на берегу, рыбу взятую за жабры. Он не плачет.

И я не знаю, что я слышу, тихий сдавленный вой, или хриплый стон. В ушах стучит грохот барабанов, я задыхаюсь от прилившего жара, мне становится плохо, мучительно от боли в паху, и Вольх молча берёт меня за член и догоняет несколькими движениями, давая возможность выплеснуться изогнувшись бёдрами вперёд.

Почти сразу же встаёт снова и снова движение руки. Вольха здесь нет. Здесь есть его оболочка. Меня здесь нет. Есть только оболочка. И мы похожи в эту секунду. Две пустые, оболочки.

Нас нет, мы не существуем, потому что так слишком больно существовать. И рука механически двигается вверх вниз ускоряя движения. Он не издевается, не иронизирует, не пошлит. Второй залп.

И мне становиться легче.

Движение вверх. Запястья связаны крепко, и мокрые от пота узлы не поддаются. Вольх матерясь режет их ножом, потом встаёт.

Он очень хочет уйти, и не может.

Смотрит как я согнувшись кашляю, вытирая кровавые сопли о покрывало, растираю распухшие запястья. Уходит в ванную, и возвращается с мокрым полотенцем

- Не трогай меняаааа! – В глазах ослепительная ненависть, мы смотрим друг на друга. Он голый, я голый. Оба мокрые и взъерошенные. Я не знаю как выгляжу я со стороны в эту секунду забиваясь в самый дальний угол кровати, готовый грызть зубами, но он выглядит страшным.

– Не прикасайся, блядь!

Полотенце летит в лицо.

- У тебя!!!! – Вольх задыхается, его трясёт, меня трясёт тоже, хватаю мокрую трапку, провожу по ебалу, продолжаю следить за ним глазами – Неделя!!!! – рычит Вольх. Хватает за плечо, я не успеваю увернуться, губы вбиваются в рот, рывок и я лечу, обратно на кровать – Не хочешь по хорошему, Ник, значит будет по плохому.

Он выходит театрально хлопнув дверью, а меня снова разбирает смех. Тиран, бля, узурпатор. А воображение у него хромает, мог бы и эффектнее монолог придумать.

И не сразу до меня доходит. Раунд выигран. Я продержался, не знаю как, но я продержался….И впереди ждёт следующий бой….

Вот только с кем и зачем я сражаюсь?

Когда я вышел из ванной, Вольха не было в спальне. Я сменил простыни, сам, переоделся, и вытянувшись на кровати уснул. Мне нужны силы, так что я буду спать. А завтра, завтра будем посмотреть.

Я проснулся от того, что на меня смотрят. Я часто теперь просыпался по утрам, зная, что рядом сидит Сашка, улыбнулся привычно вытягивая руку, ища его на простынях, наткнулся на ладонь и потянул к губам, сонно бормоча.

- Я тебя люблю.

Резкая боль в распухших губам, я вскинул глаза, на кровати сидел Вольх. Собранный, одетый в деловой прикид. Под веками круги. Кажется он не спал в эту ночь. Три секунды осознания. Горькая усмешка на губах оппонента.

- Что, ошибся адресом? – понимающе спрашивает он, и снова этот взгляд, прищуренный, яростный. Бывает. Ничего – говорит он после паузы. –

Я подожду. Когда нибудь у тебя мозги на место встанут.

Отворачиваюсь рассматривая окно, уходя в себя, это единственное, что я могу сделать, отвернуться. Вот только над ухом никто не сопит обиженно. Меня подхватывают и возвращают обратно сажая на подушку. Вольх отпускает прежде, чем я успеваю отреагировать.

- Я уезжаю - отрывисто бросил Вольх, скривился, заметив облегчённую реакцию – Не радуйся, вечером вернусь. А пока можешь морду в порядок привезти, аптечка в ванной. Или Анжелу попроси, она медик. Дом в твоём распоряжении. Завтрак на кухне, Анжелу найдёшь там же. Других женщин в доме нет.