Генерал Деникин - Дмитрий Лехович

К концу 1914 года русская армия начала испытывать острый недостаток артиллерийских снарядов, ружей и патронов. Запасы, наивно рассчитанные на краткую войну, были израсходованы, а производство внутри страны не могло удовлетворить огромные требования фронта.

И, тем не менее, в начале 1915 года воинский дух русской армии был еще на высоком уровне. В марте 1915 года пал Перемышль, и русские захватили там 9 генералов, 2500 офицеров, 120000 солдат, 900 орудий и громадное количество других военных трофеев. Победа была велика, но большой расход артиллерийских снарядов при осаде Перемышля приблизил надвигавшийся кризис. И тут германское командование, хорошо осведомленное о нуждах русской армии, к лету 1915 года решило сделать попытку вывести Россию из строя. Центр немецких военных действий был перенесен с запада на восток. Уже в мае германская армия генерала Макензена была переброшена на помощь австрийцам против русского Юго-Западного фронта. Борьба с технически превосходящим противником была не под силу. Вскоре началось «великое отступление 1915 года», чтобы путем уступки территории спасти русскую армию от окружения и разгрома. К концу лета неприятельские войска заняли всю русскую Польшу, Литву, Белоруссию и часть Волыни. Потери немцев были ничтожны, русские же потери за это лето - грандиозны.

Моральный удар оказался чрезвычайно велик. Пошли слухи об измене, стали искать виновников. В июне сменили военного министра Сухомлинова. Недовольство против него в армии и в общественном мнении достигло крайних пределов. Среди офицеров особенно негодовало поколение Деникина, вложившее всю свою душу в реорганизацию армии после неудач японской войны. Через некоторое время образовалась особая комиссия для выяснения виновников плохого снабжения армии для предания их суду. Имя Верховного Главнокомандующего всеми русскими армиями великого князя Николая Николаевича не было затронуто этими событиями и продолжало быть популярным в войсках и народе. В неудачах на фронте и «превышении власти»винили генерала Янушкевича, начальника штаба Верховного Главнокомандующего, а также генерала Данилова, генерала-квартирмейстера Ставки. Причина «превышения власти»Ставкой крылась в высочайше утвержденном 29 июля 1914 года «Положении о полевом управлении войска в военное время». Согласно этому Положению Верховному командованию давались диктаторские полномочия на огромной территории, прилегавшей к фронту. Площадь империи, подчиненная военным властям, включала тогда Польшу, Финляндию, Прибалтийский край, Кавказ, а, кроме того, Архангельск и Владивосток (порты, откуда могли поступать в Россию заграничные заказы) и даже столицу государства - Петроград.

В 1915 году, когда фронт покатился назад, диктаторская власть Ставки стала распространяться с невероятной быстротой на обширные области внутри России. Все правительственные учреждения, находившиеся там, автоматически должны были подчиняться военным властям. О своих решениях и действиях в области гражданского управления Ставка сплошь и рядом не уведомляла правительство. Получалась полная неразбериха, часто двоевластие и, главным образом, произвол местного военного начальства. Правительство теряло престиж.

Главное командование стремилось опустошить оставленные неприятелю земли. То, что проделал с Россией Сталин при отступлении во время второй мировой войны, не было внове. Поджоги и разрушения в подобных случаях практиковались с давних времен.

Военное начальство насильно гнало от наступающего врага миллионы людей внутрь России, с запада на восток. Эти беженцы - голодные, оборванные, измученные, озлобленные - шли со своим скарбом толпами куда глаза глядят, топча на пути своем посевы, луга, опустошая от продовольствия не только ближний, но и глубокий тыл армии. Часть этой людской массы бежала добровольно, опасаясь немецких зверств. Но большинство людей выселялось по приказу военных властей. На глазах у них поджигали жилища, оставшиеся запасы и имущество. Среди этих беженцев - поляков, русских, белорусов, украинцев - было много евреев. Их доля оказалась чрезвычайно печальной: в начале войны немецкие сионисты (с одобрения германского министерства иностранных дел) образовали «Комитет для освобождения русских евреев». Немецкий Генеральный штаб тоже хотел использовать евреев в своих целях, а именно для восстания в тылу русских армий. И хотя ничего, конечно, из этого не получилось, еврейская беднота в Галиции и в русском юго-западном крае мечтала лишь о том, чтоб ее оставили в покое, чтобы война возможно меньше ее коснулась, яд сомнения отравил умы русского командования. Весьма вероятно, что это была умышленная провокация со стороны немцев, чтобы вызвать осложнения в прифронтовой полосе, но русские военные власти попались на немецкую удочку. Они насторожились и в евреях заподозрили пособников неприятеля. Тут патриотическое рвение с примесью юдофобства дошло до абсурда: началось выселение в глубь России не только своих, но также австрийских евреев из Галиции. Тысячи этих несчастных, попав в чужую страну, двигались на восток с волной беженцев, встречая на своем пути недоброжелательство и злобу местного населения. Приток беженцев создавал повсюду продовольственные кризисы, увеличивал дороговизну жизни, нес с собой эпидемии заразных болезней. В среде же беженцев, и особенно среди еврейской массы, озлобление против власти и революционное настроение росло с неудержимой быстротой.

Трагедия людей переплеталась с экономической катастрофой государства. Куда их девать? Чем кормить? Где поселить?

В августе 1915 года на заседании Совета Министров, где обсуждался вопрос об экстренном кредите на нужды беженцев, главноуправляющий землеустройством и земледелием А. В. Кривошеин с возмущением говорил, что устраиваемое Ставкой «великое переселение народов влечет Россию в бездну, к революции и к гибели».

Критикуя Ставку, Совет Министров добивался увольнения генералов Янушкевича и Данилова. Сменивший Сухомлинова новый военный министр генерал Поливанов, обрисовав безотрадное положение на фронте, вкрадчиво добавил: «Уповаю на пространства непроходимые, на грязь невылазную и на милость угодника Николая Мирликийского, покровителя Святой Руси». Поливанов любил, по-видимому, употреблять образные выражения. Но положение, несомненно, было грозное.

Блеснув красноречием и колкостями в адрес Ставки, члены правительства неожиданно для себя добились того, чего совершенно не ожидали. Их критика приблизила не только отставку генерала Янушкевича, но и удаление великого князя Николая Николаевича с поста Верховного Главнокомандующего. Несмотря на военные неудачи, великого князя продолжали ценить на фронте и в тылу. Никто из министров не желал его отставки.

Однако к тому времени императрица Александра Федоровна под влиянием своего окружения и главным образом Распутина без всякого к тому основания заподозрила великого князя в желании узурпировать царскую власть. С болезненной и страстной настойчивостью добивалась она в письмах к мужу отставки Николая Николаевича, с тем, чтобы государь сам принял на себя Верховное командование армиями. В сентябре 1915 года неожиданно для своего правительства государь объявил себя Верховным Главнокомандующим, а великого князя назначил наместником и главнокомандующим на Кавказ.

Тогда эта неожиданная перемена приписывалась исключительно интригам при дворе. Впоследствии стало известно, что посторонние влияния лишь укрепили царя в собственном решении. Он считал своим долгом, своей «священной обязанностью» быть в момент опасности с войсками и с ними либо победить, либо погибнуть. При таком чисто мистическом настроении и понимании «царского служения» никакие доводы не могли изменить задуманного царем шага,

Как только решение императора стало известно, все министры, за исключением двух, послали коллективное «всеподданнейшее» письмо государю, умоляя его изменить свое решение, которое, писали они, «грозит, по нашему крайнему разумению, России, Вам и династии Вашей тяжелыми последствиями».

Подобное письмо было явлением совершенно небывалым, Это был жест отчаяния. Тут перемешались различные мотивы, но главное - страх за будущее, страх, что отсутствие военной подготовки у государя плачевно отразится на работе Ставки, страх, что Ставка превратится в центр придворных интриг, страх, что дальнейшие неудачи на фронте окончательно подорвут авторитет монарха, страх, что государь не сможет совместить военное командование с управлением государством, опасение реакции в народе, где давно уже появилось суеверие, что царь незадачлив, что его преследуют несчастья: Ходынка, японская война, первая революция, неизлечимая болезнь единственного сына… Наконец, существовали опасения, что увольнение великого князя произведет крайне неблагоприятное впечатление на союзников, которые в него верили и не верили в твердость характера государя и боялись влияния его окружения.