Оптина Пустынь. Духовный оазис России - Зоя Афанасьева

«Простое и в подлиннике малограмотное письмо это поразило меня: какая простота, какая любовь, какая вера! Какое, наконец, оправдание веры! Не говоря уже о важнейшем в этом письме откровении чудесного видения, которое могло быть дано только истинно облагодатствованной душе, – что за дивное смирение, что за чистота сердечная сквозят и дышат в каждой строчке, в каждом слове этого послания окормляемой к своему духовному руководителю и старцу! Подумать только: “обрадовалась” тому, что Архангел Михаил своим изображением на закрытых пономарских (северных) вратах закрыл от ее “недостойных”, но удостоенных очей видение Страшной Тайны, – это ли не глубочайшее смирение детски-чистого сердца?.. А эта картинка сокровенных недр монастырской жизни, монашеской любви, незримой, да и непонятной миру: матушка игумения Филарета крестит ежедневно, как дочку, свою послушницу; послушница целует, как у родной, любимой матери, ручку; и над всей этой чистейшей любовью – веселье и радость как хрусталь прозрачной и светлой души! Как же не зреть таким Бога и всей Его присносущной светлейшей славы и в сем еще веке, и в будущем!.. Внимай, монах, внимай, благоговей и поучайся!»

Евфросиния – радость и веселие

Екатерина Александровна молится за всех нас, ибо – жива душа ее. Некоторые из числа братии наших, а также и из посторонних лиц видали сестрицу Вашу во сне в приятном виде. И я на светлый день Пасхи видел ее во сне, как наяву, во святом храме во время службы, в необыкновенной одежде златотканой, с распушенными волосами, с золотым кадилом в руках, кадящую всех. Кадило с фимиамом означает молитвы, приносимые ею ко Господу за всех. Вот какова ныне Ваша возлюбленная Катенька, которая и о нашем спасении молится ныне Богу!

…Простирая смирение свое даже за пределы земной жизни, приснопоминаемый батюшка Антоний буквально за несколько дней до исхода в вечность уведомил оптинское священноначалие, что не хочет быть погребенным не только в церкви, но и в ограде монастырской. И назначил отходящий старец местом своего погребения так называемое «новое кладбище», на южной стороне обители, за садом, устроенное в 1858 году для младшей братии и странников, скончавшихся в Оптиной. За год до кончины старца в центре этого нового кладбищенского участка поставлена была небольшая каменная церковь со сводами во имя Всех Святых[24] – одноглавая и с одноярусным иконостасом. Церковь была построена иждивением (т. е. на сумму, завещанную для сего) благочестивой девицы из дворян, полковничьей дочки, Екатерины Александровны Поливановой, скончавшейся в бытность свою в обители на богомолье – в оптинской гостинице 29 августа 1859 года. Погребена она была близ кладбищенской церкви – в деревянной часовне «в византийском вкусе». Блаженная кончина «Катеньки» (так называл ее в письмах о. Антоний) произвела глубокое впечатление на оптинцев: сколь же благ и милостив Господь к правым сердцем! И сколь блаженны те, которые, восприяв от юности ярем послушания под руководством опытного старца, возрастили в себе нетленные плоды благодушного смирения!

Оптинский инок Климент (Зедергольм), близко стоявший к батюшке Антонию, назвал Екатерину Александровну его «достойной ученицей», которая «Промыслом Божиим была послана как бы в утешение старцу за все его труды о спасении ближних и примером своим показала, как сильно было влияние о. Антония на духовных его детей и какие плоды приносило его руководство, если принималось с верою».

Среди сотен батюшкиных писем не затерялась и вот эта кратенькая записочка от 7 декабря 1859 года (день вмц. Екатерины по новому стилю), спустя три месяца после кончины возлюбленного чада:

«В день тезоименитства Вашего Господь помог мне совершить святую Литургию и молебен Великомученице, а на оных и Вас всех воспомянуть. А после обеда пред вечернею ходил я на кладбище и там на гробе блаженной Екатерины Александровны отправил панихиду, ибо св. апостол Павел советует воздавать всем должная, т. е. живым петь многая лета, а усопшим – вечная память. Так я и выполнил».

История девицы Поливановой – во иноцех Евфросинии – столь трогательна в своих человеческих перепетиях и столь назидательна в духовном плане, что мы решили воспроизвести ее дословно в записи упомянутого выше о. Климента. Его тонкая, отзывчивая душа уловила то главное, драгоценнейшее, что было в этой угасшей молодой жизни, – стремительное восхождение ко Христу, пасхальное ликование на пороге вечности.

Девица из высшего светского круга, Екатерина Александровна Поливанова, еще с молодых лет почувствовала в себе призвание от Господа к духовной жизни и взирала на все земное как на временное пустое зрелище. Но, не находя поддержки такому своему душевному настроению, как бы поневоле принимала участие в жизни и обычаях того общества, среди которого возросла и провела немало лет в Петербурге в обычной светской рассеянности и в «шуме празднующих», как о ней впоследствии выразился о. Антоний. Познакомившись со старцем, она с горячею верою предалась духовному его руководству, под влиянием которого добрые ее природные качества получили надлежащее направление. От той поры дошло до нас замечательнейшее своей отеческой любовью и заботливостью письмо старца Антония к Екатерине Александровне, датированное 23 ноября 1856 года.

Горицы, Воскресенский монастырь на берегу реки Шексны

«Вот, по милосердию Божию, достигли мы в сей год праздника святой великомученицы Екатерины, т. е. тезоименитства Вашего. Почему с приятным удовольствием сердца приношу Вам, дражайшая именинница, поздравление мое со святым Ангелом Вашим и всеусерднейше желаю Вам, в новый год жизни Вашей, милости Божией, благоденственного и мирного жития, многолетнего здравия и спасения, и чтобы Господь заповедал о Вас Ангелам Своим хранить Вас от искушений и бед, и вразумляти и наставляти Вас на все дела благие. А вместе с благожеланием сим прошу принять от меня убогого и книжку небольшую: Житие св. Симеона Нового Богослова. И еще осмелился послать Вам свои башмачки неношеные, т. е. что случилось у меня, тем и бью челом. Знаю, что башмачки сии и Вам будут не по мере, но могут быть замечательны. Ибо если присмотримся мы и на жизнь человеческую в мире сем, то увидим, что и она бывает когда красна, когда черна, т. е. бывают дни красные радостные, бывают и черные мрачные от разных житейских неприятностей. А это указывает, чтобы в радости не забываться, а в неприятностях не слишком упадать духом; ибо как после ненастья бывают дни красные, так и после уныния весело бывает на душе. Эту аллегорию говорю я потому, что слышал я, что Вы и в новом доме своем нередко унываете, о чем я жалею, и прошу Вас не вдаваться в тоскливость, но утешаться и благодарить Господа Бога за многие милости Его к Вам, и из глубины души своей молитвенно взывайте пред Ним: благослови, душе моя Господа, и не забывай всех воздаяний Его! (И проч. во псалме 102.) И так да дарует Господь Бог сердцу Вашему спокойствие и радование, чего всеусерднейше желаю Вам».

Божие призвание к благочестивой жизни сильнее заговорило и превозмогло над кратковременным увлечением мирскою суетою, и вскоре в ней созрела решимость удалиться от света и приблизиться к Богу уединением и воздержанием, строгим хранением целомудрия и молитвою. Родственные связи не дозволяли Екатерине Александровне совершенно оставить мир; но она и среди мирской суеты проводила благочестивую жизнь и находила себе духовное утешение в посещениях Оптиной Пустыни, где проживала в гостинице.

Вкратце можно о ней сказать: каков был старец, такова была и ученица. Усердие к молитве и церковной службе имела примерное. Прежде, когда жила в Петербурге, она ранее 10 часов не вставала, теперь же она в час пополуночи всегда уже была одетою, и как ударят в колокол к утрене, она спешила в церковь, чтобы прежде начала поспеть на молитву. И вообще благовест, призывающий к какой бы то ни было церковной службе, заставал ее всегда готовою идти в храм или уже на пути. Духовное же ее расположение к старцу росло, как она сама выражалась, не по дням, а по часам, и наконец достигла она такого блаженного состояния, что сделалась истою послушницею о. игумена Антония: помнила только церковь Божию и старца. Внимая единственно себе и душевному своему спасению, заботилась об одном, чтобы исполнить все его заповеди и ни в чем их не нарушить; остальное все как будто для нее не существовало.

Обучая ее послушанию, о. Антоний иногда отсекал некоторые и, по-видимому, благие желания ее. Так, величайшим утешением для Екатерины Александровны было видеть старца и беседовать с ним; а о. Антоний в одно время, в бытность ее в Оптиной, благословил ей приходить к нему только однажды в неделю в другие же дни ей было дозволено принимать благословение в церкви, и только. Это было самое тяжкое и чувствительное испытание для Екатерины Александровны. Иногда она не могла удержать себя и искала случая приходить к старцу и в другие дни; но сама сознавалась, что тогда лишалась спокойствия и на нее нападала мучительная тоскливость и скука. Когда же в точности исполняла заповедь старца, тогда ощущала в душе своей усладительную тишину и спокойствие. Такова сила послушания!