Закон маятника - Вероника Вереск

– Пока не доводилось посмотреть. А вы подумали, как мы проникнем в здание? Отмычки нам не потребуются: у меня есть ключ от черного хода. Мы откроем дверь и попадем сразу на второй этаж. Нет, как он ко мне попал, я вам не расскажу. У журналистов тоже бывают профессиональные тайны.

Не случайно любимым героем детской книги у меня был Рики-Тики-Тави с его девизом «Иди, разузнай и разнюхай!». А еще я стараюсь не упускать возможностей. Не зря Фортуну изображают в виде женщины с длинной челкой и обстриженным затылком. Не успел схватить ее за волосы, пока не отвернулась, – и все! Дожидайся следующего раза, который еще неизвестно когда соизволит произойти.

Это я к тому, что остаток времени до прибытия в Петербург был посвящен изучению сайта НИИ сыпучих материалов и переписке с руководителем сего предприятия – неким Павлом Васильевичем. Он любезно согласился встретиться со мной и, так как он пребывал на больничном – вся эта история изрядно подточила его здоровье, – приглашал посетить его в квартире на Петроградской. Он и супруга Зоя Александровна всегда рады гостям.

Что же, поездка ожидалась плодотворная. А в Москве Гена, надеюсь, что-нибудь да накопает по делу Николая. И тогда можно будет с чистой совестью сказать Аллочке, что старалась изо всех сил для ее подзащитного.

Тем временем за окном замелькали пригороды Петербурга, а затем поезд неспешно втянулся под крышу Московского вокзала. Виталий Максимович встретил меня у поезда. Несмотря на ранний час, он буквально излучал энергию и бодрость. Без шапки и в распахнутой куртке поверх костюма, как будто промозглый питерский холод его не касался.

– Добро пожаловать в Северную столицу! Как доехали?

– Прекрасно, отдохнула за эти несколько часов. Что-то зябко, как вы живете в такой постоянной сырости?

– Не только живем, но и процветаем. Лично мне, когда уезжаю надолго, сырости этой уже не хватает. Вас куда доставить – в гостиницу?

– Мне лучше сразу взяться за дело. Собираюсь повидать Павла Васильевича: не просто же так он согласился встретиться, да еще и в гости позвал. Не иначе что-то интересное приготовил. Журналистскую интуицию не обманешь.

– Мы, юристы, больше пользуемся дедуктивным методом, – улыбнулся мой собеседник. – И если рассуждать логически, после прогулки в лабораторный корпус вам будут очень кстати несколько часов спокойного отдыха. Здесь неподалеку, на улице Марата, есть мини-отель – уютно, спокойно и цены вполне человеческие.

Немного поразмыслив, я согласилась, но с крохотным условием: по дороге Виталий Максимович расскажет мне последние новости с процесса.

«И это называется зимнее утро», – мысленно простонала я, разглядывая витрины и стены домов, окутанные даже не утренним туманом, а чем-то похожим на лондонский смог. Одинокие фигуры прохожих, казалось, с трудом пробивались сквозь эту тяжелую влажную завесу.

Голос Виталия Максимовича доносился до меня, будто сквозь толстую сырую подушку. С трудом улавливая смысл его слов, я все-таки поняла самое главное: судебное разбирательство топчется на месте, а юристы «Хоббитании» бегают по кругу, будто цирковые пони.

Глава пятая

В небольшой гостинице, занимавшей целый этаж старинного дома, действительно оказалось очень уютно. Мягкий диван в стиле позапрошлого века так и манил прилечь, но какой может быть отдых, когда в руках вот-вот окажется ценнейшая информация? До сих пор мне доводилось видеть лишь документы по арбитражному делу и общаться исключительно с потерпевшей стороной, то есть с ОАО «Хоббитания». Интересно, как объяснит руководитель института все эти подозрительные купи-продай? И главное, почему, поставив в идиотское положение крупную фирму, уже выплатившую им хорошую сумму, нужно так откровенно интриговать, чтобы все досталось скоропалительно созданной фирмочке с неприлично маленьким уставным капиталом? Что же, сейчас я все узнаю.

Дорога из центра до Петроградской, где обитал руководитель НИИ сыпучих материалов, даже на такси заняла гораздо больше времени, чем я рассчитывала. И как тут все могут ездить по таким дорогам? Сплошные колдобины, на каждом перекрестке пробка, несмотря на то, что для большинства взрослого населения сейчас самый разгар рабочего дня! Впрочем, таксист – усатый дядька с улыбкой Челентано – не только не нервничал, но и попытался развлечь меня беседой о недавних политических новостях и «видах на урожай». Но, когда я занята делом, ничто постороннее меня не интересует. Хорошо, что Виталий Максимович пообещал потом встретить меня на машине. Тратить свои драгоценные нервы таким образом не только непродуктивно, но и глупо.

К счастью, когда я почувствовала, что еще немного и мое терпение начнет истощаться, такси затормозило перед ажурной решеткой, закрывавшей внутренний дворик, так называемый курдонер.

Поднявшись на четвертый этаж пешком (лифт не работал), я оказалась перед дверью, обитой потертой рыжей кожей. Рядом поблескивала старинная латунная табличка, согласно которой здесь обитал почетный член императорского географического общества.

– Ну вот, наконец, вы посетили наши пенаты! – поприветствовал меня старичок с седой бородкой, как у Айболита, и в потертом старомодном костюме. – Восхищен вашей отвагой и решимостью, истинно восхищен! – продолжал он, помогая мне снять куртку и пытаясь поцеловать руку. – Зоя Александровна, моя супруга, – представил он стоявшую рядом худенькую старушку в темном бархатном платье с кружевным воротничком и гладко зачесанными волосами, как у балерины. – Прошу в гостиную!

Я незаметно огляделась по сторонам. Судя по всему, квартира, как и сами хозяева, когда-то знавала лучшие времена. Обои с изящным рисунком в стиле модерн покрывала желтизна и пятна сырости, послевоенная мебель пребывала в том же печальном состоянии. И это квартира руководителя института! Обведя комнату взглядом несколько раз, я не смогла заметить даже примет когда-то благополучной жизни, которые сохранились во многих домах скромного достатка. В убогом серванте – такой я бы не поставила даже на даче! – ни одной хрустальной вазочки, не говоря уже о рюмках и фужерах. Простые стеклянные стопки с золотыми ободками, чайный сервиз в синюю сеточку. Книжный шкаф откровенно полупустой – на полках около десятка производственных романов и советских «макулатурных» изданий. На обоях несколько не выгоревших пятен – судя по всему, здесь когда-то висели картины.

После угощения, состоявшего из жидкого до прозрачности кофе и залежавшихся крекеров, я решила, наконец, перейти к делу.

– Безусловно, сударыня, всенепременнейше! – с готовностью отозвался хозяин квартиры. – Этот институт для меня все – и жизнь, и слезы, и любовь. Уже много лет я, как атлант, держу его на своих плечах, спасаю от окончательного разорения. Ученые – они же как дети: когда увлечены своим делом, то могут обходиться очень и очень малым. Но принцип материальной заинтересованности все равно никто не отменял, особенно для нынешнего поколения. А сам институт! Пять корпусов, которые надо поддерживать, ремонтировать, платить налоги. Монографии и методические пособия – отдельная и очень печальная тема для разговора. Если бы я мог, то отдал бы последнее и последовал примеру пеликана, накормившего птенцов своим мясом. Но – увы! Приходится изыскивать другие способы выживания, в духе, так сказать, мятежной эпохи, – продолжал он с фанатичным блеском в глазах. – Выставив на торги лабораторный корпус, я в некотором роде поступился принципами. Но не будет денег – разбегутся даже самые стойкие. Тогда жизнь совершенно покинет институт! Он превратится в скопище неодушевленных материальных объектов. Погибнет уникальное оборудование, которому нет аналогов ни в одной из стран Запада, прекратятся важнейшие разработки. Поймите: мной движут исключительно благородные побуждения. Не корысти ради, а исключительно для блага отечественной науки.