Всеми цветами радуги - Мэри Лайонс

  Осадив Руфуса, она перекинула ногу через луку седла и спрыгнула на землю. Но Доминик инстинктивно выставил вперед руки и поймал девушку. Ее тонкая фигура оказалась прижата к его высокому, крепкому телу.

  Покраснев оттого, что она очутилась в такой близости от героя своих мечтаний, Оливия зачарованно загляделась на его мускулистую грудь.

  — Сладкая моя, — прошептал Доминик и, наклонив голову, завладел ее губами в нежном поцелуе.

  Девушка едва не потеряла сознание от удовольствия и радости. Не задумываясь ни на секунду, она инстинктивно подняла руки и обняла Доминика за шею. Блаженство переполняло ее, ведь для нее это был первый настоящий, «взрослый» поцелуй. Когда Доминик еще сильнее прижал ее к своему телу, эмоции окончательно вышли из-под контроля. Нежный поцелуй превратился в страстный.

  Дрожа от возбуждения, Оливия наслаждалась этими мгновениями, но тут внезапно он поднял голову, с трудом оторвавшись от ее губ, а затем, яростно ругаясь, оттолкнул ее от себя.

  — Черт! — заскрежетал зубами Доминик, с трудом переводя дыхание. Он откинул со лба прядь волос, а потом пояснил изумленной девушке, что они никогда впредь не должны позволять себе ничего подобного. — Господи, тебе только семнадцать, и ты еще совершенно невинна!

  — Но мне исполнится восемнадцать через месяц, — запротестовала она.

  — Да, к несчастью, я хорошо осведомлен об этом факте, — согласился он с хриплым смешком. — Но ты еще слишком молода, чтобы целоваться со всеми подряд. Да и мне не нужно так рисковать.

  — Но я хочу целоваться только с тобой! — воскликнула девушка, не обращая внимания на последние слова. Она протянула руки и, обняв Доминика, уткнулась лицом во впадинку его плеча. — А теперь ты не захочешь больше меня видеть, — простонала она, и слезы хлынули у нее из глаз.

  — Что за чушь! — вырвалось у него. Он нежно вытер ее глаза, клятвенно пообещав, что этот «ненужный инцидент», как он выразился, не помешает их дружбе.

  Несмотря на то, что Доминик тщательно соблюдал данное им обещание не целовать ее снова, скоро стало ясно, что они не смогут общаться между собой так же, как и раньше. Вырвавшиеся у Оливии в тот день слова мешали ей сохранять спокойствие и веселье в его присутствии. Казалось, что и Доминик потерял способность расслабляться вместе с ней. В течение следующих нескольких недель он держал ее на расстоянии, обращаясь с ней подчеркнуто вежливо, отчего девушка втайне страдала, хотя и старалась не подавать виду.

  Приближалась осень, время урожая. Доминик должен был все чаще и чаще выполнять свои обязанности в качестве управляющего поместьем, поэтому их встречи становились все реже и непродолжительней. Оливии, в свою очередь, скоро надлежало вернуться в школу, так что дел хватало и у нее. Теперь они лишь изредка, случайно столкнувшись где-нибудь, махали друг другу рукой в знак приветствия.

  Этим бы все и закончилось, однако, как часто бывает, вмешался случай. Вернувшись домой на зимние каникулы, Оливия решила как-то раз отправиться на охоту. Однако через некоторое время стало ясно, что ее пони не был готов к галопу по замерзшей земле. И захромал. Пришлось спешиться и отправиться домой. Минут через пять — а ей надо было пройти около пяти километров в холодную погоду — она заметила, что большой фургон для перевозки лошадей съехал с дороги и направился в ее сторону.

  — Привет! У тебя проблемы? — спросил водитель фургона, при ближайшем рассмотрении оказавшийся Домиником.

  — Да вот, Руфус захромал. Возможно, я больше никогда не смогу на нем ездить, — печальным голосом ответила Оливия. — Ему пришлось скакать по твердой, скользкой земле. Вот он и не выдержал, все-таки годы берут свое.

  — У меня в кабине лежит мобильный телефон. Хочешь позвонить домой, чтобы кто-нибудь тебя забрал? — предложил Доминик.

  Девушка отказалась, объяснив ему, что ее родители уехали в Лондон пройтись по магазинам.

  — Ну, тогда... — задумчиво сказал он, осматривая захромавшего пони. — Я думаю, тебе не стоит усугублять травму лошади. Лучше давай мы заведем его в кузов моей машины, а ты сядешь ко мне в кабину, и я довезу вас обоих домой.

  Девушка с готовностью согласилась на такое заманчивое предложение и всю дорогу, довольная, болтала с Домиником, забыв обо всех проблемах.

  Казалось, их дружба на глазах возрождалась вновь. Однако, когда уже у конюшни он начал помогать ей вытаскивать пони из машины, девушка внезапно как-то странно занервничала. Ее пальцы задрожали, и она никак не могла развязать упряжь и снять седло.

  — Эй, копуша, давай я тебе помогу, — рассмеялся Доминик и попросил ее принести Руфусу немного свежего сена.

  — Д-да, конечно, — запинаясь, проговорила она и чуть ли не бегом направилась в соседний с конюшней амбар.

  Девушка была одета в свой любимый охотничий костюм, состоящий из черных штанов для верховой езды и черной куртки, надетой на простую белую рубашку. В этой одежде она всегда чувствовала себя необычайно уютно. Сейчас же присутствие Доминика явно выбило ее из колеи. Она села на кучу сена и, закрыв лицо руками, стала лихорадочно думать, что же ей делать. Ей казалось, что она потеряла контроль над своим телом и достаточно бросить на нее один лишь взгляд, как сразу станет ясно, что с ней творится. Ей безумно хотелось сорвать с себя одежду и броситься в объятья Доминика. Нет, ей нужно успокоиться! Кто бы мог подумать, что она окажется столь слабой перед порывом страсти.

  — А, вот ты где! Признаться, я уже начал беспокоиться, куда ты запропастилась, — внезапно раздался его голос рядом с ее ухом. Оливия быстро вскочила на ноги и повернулась.

  — Прости... Я... э-э... должно быть, просто задумалась, — слегка запинаясь, объяснила она и сделала шаг в сторону. Но неожиданно обо что-то споткнулась и полетела на горку сена.

  Доминик улыбнулся, подошел к ней и протянул руку, помогая встать.

  — Глупенькая, — шепнул он, одной рукой прижимая к себе, а второй вытаскивая соломинки из ее рассыпавшихся по плечам волос. — Я всегда сходил с ума от их цвета, — продолжил он, пропуская черные длинные пряди сквозь пальцы. Его голос почему-то стал более хриплым, и девушка почувствовала, как по ее спине забегали мурашки.

  Время, казалось, приостановило свой бег. Оливия слышала в ушах гулкое биение собственного сердца. Она, как в полусне, посмотрела на Доминика, прямо ему в лицо, и увидела его темные, слегка подрагивающие ресницы, легкий румянец на щеках, а в ее ноздри ударил пьянящий аромат его одеколона.

  — Я пытался выбросить из головы все мысли о тебе, — прошептал он, наклоняясь к ней. — Но, знаешь, мне это не удалось.