Кукушата Мидвича. Чокки. Рассказы - Джон Уиндем

— Вы считаете себя частью этой общины? — спросил он.

— Мы стараемся быть ею, и, кажется, нам это удается.

— Это хорошо, — он снова кивнул, — то есть хорошо в том случае, если вы чувствуете, что у вас есть перед общиной определенные обязательства. Последнее абсолютно необходимо. С такой работой может справиться лишь тот, кто хочет деревне добра и готов активно добиваться этой цели.

— Не вижу связи. Деревня прожила вполне благополучно много столетий без подобного надзора. Я хочу сказать, что ей вполне хватало стараний самих жителей.

— Да, — признал Бернард, — это было верно, но лишь до нынешнего дня. Теперь Мидвич нуждается в защите со стороны, и он ее получит. И мне кажется, шансы сделать эту защиту оптимальной полностью зависят от того, получим ли мы необходимую информацию.

— Какая еще защита? И от кого?

— Пока главным образом от любопытствующих, — ответил Бернард. — Ты же, надо думать, не считаешь случайностью, что мидвичский Потерянный день не был размазан на газетных страницах в тот же самый час, когда он потерялся? Или что набег журналистов всех мастей, которые бы принялись совать носы во все дыры Мидвича сразу после снятия «стены», не состоялся сам по себе?

— Нет, конечно, — отозвался я. — Разумеется, я понимаю, что тут действовала Служба безопасности. Да ты и сам мне об этом говорил, так что я нисколько не удивился. Я ведь не знаю, чем занимаются в Грейндже, но полагаю, что это секрет.

— Но ведь не один Грейндж уснул, — уточнил Бернард, — заснуло все, что было в радиусе мили вокруг.

— Но включая Грейндж! Лаборатория-то, вероятно, была главной целью! Должно быть, штуковина, которая устроила все это, не могла действовать на меньшую дистанцию, или эти люди — кто бы они там ни были — считали необходимым подстраховаться и заблокировать площадь побольше.

— Так считают в деревне? — спросил Бернард.

— Большинство — да, но есть варианты.

— Вот такие вещи меня интересуют. Они все относят на счет Грейнджа, не так ли?

— Конечно. А какая же еще может быть причина? Не Мидвич же?

— Ну, а если я скажу вам, что у меня есть основания считать, что Грейндж не имеет к делу ни малейшего отношения? И что наши очень тщательные расследования полностью это подтверждают?

— Тогда вся эта история оказывается полнейшей чепухой! — запротестовал я.

— Конечно, нет, если не считать несчастный случай видом чепухи.

— Несчастный случай? Ты говоришь о вынужденной посадке?

— Этого я не знаю. — Бернард пожал плечами. — Возможно, что случайность заключается в том, что Грейндж оказался там, где произошла посадка. Но я говорю о другом: почти все жители деревни подверглись странному и неизвестному воздействию. А теперь и вы, и все прочие считаете, что все кончилось и кануло в вечность без следа. Почему?

Мы с Джанет с удивлением уставились на Бернарда.

— Ну, — сказала она, — эта штука ведь возникла и исчезла, так почему бы и нет?

— Что ж, по-вашему, она просто прилетела, отдохнула и улетела, не оставив никаких последствий?

— Не знаю. Никакого видимого воздействия, кроме, разумеется, смертельных исходов, а сами погибшие, к счастью, тоже ничего не ощутили, — ответила Джанет.

— Никакого видимого воздействия, — повторил он. — В нашем обиходе это слово подразумевает многое. Вы можете, например, получить большую дозу рентгеновского облучения, или жесткого гамма-облучения, или еще какого-нибудь без всякого видимого внешнего эффекта. Не стоит особенно волноваться, но, похоже, это именно такой случай. Если бы упомянутые виды излучений были применены, мы бы это обязательно обнаружили. Но нет. Однако есть нечто неизвестное нам, способное вызвать то, что я для простоты назову искусственным сном. Пока он кажется странным феноменом, необъяснимым и не вызывающим особого беспокойства. Неужели вы полагаете, что поверхностное мнение, будто столь важное событие произошло себе и не стоит ломать над ним голову, оправданно? Не правильнее ли понаблюдать за тем, что происходит, дабы убедиться, так это на самом деле или нет?

Джанет чуть смягчилась:

— Вы хотите, чтобы мы или кто-то другой именно этим и занялись для вас? Чтоб искали и отмечали какие-то последствия облучения?

— Мне нужны надежные источники информации о Мидвиче в целом. Я хочу знать во всех деталях о том, как тут идут дела, для того, чтобы, если возникнет необходимость предпринять какие-то шаги, я знал все обстоятельства и мог бы в нужный момент действовать со знанием дела.

— Это звучит так, будто речь идет о помощи в случае несчастья, — сказала Джанет.

— В некотором роде это так и есть. Мне нужны регулярные отчеты о состоянии здоровья Мидвича, его разума и морали, чтобы я мог по-отцовски приглядывать за ним. Здесь нет ничего похожего на шпионаж. Мне нужны сведения, чтобы действовать в интересах Мидвича, когда это окажется необходимым.

С минуту Джанет смотрела ему прямо в глаза.

— Но все-таки вы чего-то боитесь, Бернард?

— Разве я стал бы делать вам такое предложение, если бы знал чего? — возразил он. — Я просто предпринимаю меры предосторожности. Мы не знаем, что это за штука и как она тикает. Мы не можем установить здесь карантин, не имея доказательств его необходимости. Но мы должны искать такие доказательства. Вы должны, во всяком случае. Итак, что скажете?

— Не знаю, — признался я. — Дай нам подумать денек-другой, и я тебе сообщу.

— Ладно, — согласился он. И мы заговорили о другом.

В течение нескольких последующих дней мы с Джанет не раз возвращались к этой проблеме. В позиции Джанет произошли заметные изменения.

— Что-то он недоговаривает, я просто уверена в этом, — говорила она.

— Но что именно?

Я не знал.

— Но ведь это совсем не то, что следить за каким-то определенным лицом?

Я соглашался.

— Ведь, по существу, это та же работа, которую делают чиновники социальной службы министерства здравоохранения, не так ли?

Довольно близко, думал я.

— Если мы не согласимся, он начнет искать кого-то другого. В нашей деревне я лично не знаю никого подходящего. А если он внедрит сюда чужака, это будет и плохо, и неэффективно, не правда ли?

Я тоже считал, что так оно и будет.

Поэтому, памятуя о стратегическом положении мисс Огл в почтовом отделении, я вместо телефонного звонка написал Бернарду, сообщив, что мы считаем дорогу к сотрудничеству открытой, если нас удовлетворят результаты обсуждения некоторых деталей. В ответе Бернарда предлагалось встретиться во время нашего очередного визита в Лондон. Письмо никак не свидетельствовало о спешке, оно просто выражало желание, чтобы мы держали ухо востро.

Так мы и сделали. Но материала для ушей и глаз было маловато. Через полмесяца после Потерянного дня на глади мидвичского покоя остались лишь крошечные