Лазутчики - Дэвид Моррелл

— А это не может быть просто слухом? Неужели в апартаментах Данаты действительно имеется тайник? — упорствовал Бэленджер.

— Я могу сказать только одно: в дневнике не было вырванных листов.

— Черт возьми, наш поход будет еще интереснее, чем обычно. — Винни энергично потер руки. — Правда, нам все равно предстоит выяснять, который номер занимал Даната.

— Шестьсот десятый, — не задумываясь, ответил Конклин. — Если верить дневнику, оттуда открывался самый лучший вид во всем отеле.

— Не из пентхауза?

— Из-за агорафобии Карлайл не мог находиться в помещениях с большими окнами. Широкая панорама океана смертельно напугала бы его. Но он мог любоваться не только природой. Когда я ранее сказал вам, что Аристотель Онассис хотел купить «Парагон», то не добавил, что Карлайл, скорее всего, не стал бы продавать его, даже если бы поддался на уговоры. Если бы Карлайл продал отель без реконструкции, которая, скорее всего, вылилась бы в полную перестройку, то он мог бы подвергнуться публичному скандалу и, возможно, даже судебному преследованию.

— Что-что? — обескураженно спросил Рик.

— Из-за его любопытства. В здании имелись коридоры, из которых он мог тайно наблюдать за своими постояльцами.

— Глазки? Прозрачные с одной стороны зеркала? — Бэленджер поспешно строчил в блокнот.

— Карлайл страдал не одной только гемофилией. Он заботливо сохранял свои дневники, так как думал, что они служат общественно важной цели. Он считал себя ученым, занимающим промежуточное положение между социологами и историками.

— Кто еще знает об этом?

— Никто, — решительно сказал профессор. — У Карлайла не осталось наследников. Распорядитель треста не проявляет ровно никакого интереса к жизни своего покойного клиента. Это самый типичный бюрократ из тех, которые всю жизнь думают лишь о том, как бы бросить работу, когда им перевалит за пятьдесят. Делает лишь то, что прямо записано в перечне его обязанностей. Глаза без всякого выражения. Очень похож на моего декана в Буффало. Я зарыл дневник на самое дно одной из коробок с бумагами Карлайла. Опекун никогда этого не заметит. Впрочем, если документы купит какой-нибудь университет, то через некоторое время о том, что я рассказал вам, будет знать множество народу. Конечно, тогда это уже не будет значить ровным счетом ничего. На месте отеля будет пустая расчищенная площадка. Именно поэтому это здание и является самым интересным и значимым из всех, куда мы когда-либо проникали. Шанс проверить и задокументировать историю «Парагона» относится к числу тех событий культурной жизни, о которых позднее пишут объемистые монографии.

— Которую, как я надеюсь, вы и напишете, — сказал Винни.

— Это намерение входит в мои планы, — не без самодовольства поклонился профессор.

Кора поглядела на часы.

— В таком случае нам пора двигаться. Время идет.

Наклонив голову, Бэленджер осветил циферблат своих наручных часов и с изумлением увидел, что с того момента, как был покинут мотель, прошел почти час. Как и воздух в туннелях, время казалось здесь спрессованным.

Кора оглянулась на ящики для почты за спиной и сунула руку в один из тех, где еще что-то лежало. В руке у нее оказался хрупкий от старости листок бумаги.

— М-м-м... Кредитная карточка мистера Али Карима, кажется, не имеет обеспечения. Менеджер желает поговорить с ним. Ничего, мистер Карим, не беспокойтесь. Со мной самой такое бывало не раз. — С этими словами она нахлобучила каску и вышла из-за прилавка.

— Жалко, что лифты не работают, — сказал Винни. — Нам придется немало карабкаться по лестницам. Как, профессор, вы сможете справиться?

— Это вы смотрите не отставайте.

Пересекая вместе со своими спутниками вестибюль, Бэленджер настороженно вглядывался в темные углы.

— А вот и танцевальный зал, — фонарик Конклина осветил справа открытые двери просторного помещения с дубовым полом.

— Могу я рассчитывать на следующий танец, Кора? — спросил Рик.

— Черт возьми, моя карта танцев уже полностью расписана. Хотя на самом деле важно только одно: кто будет провожать меня домой.

Рик заглянул в танцевальный зал, улыбнулся и исчез. Через мгновение расстроенное фортепьяно заиграло «Лунную реку».

— Моя любимая песня, — пояснила Кора спутникам.

— Немного старомодно для особы твоих лет, ты не находишь? — добродушно поддразнил ее профессор.

— Мы с Риком любим смотреть старые романтические фильмы с музыкой Генри Манчини. «Дорогое сердце». «Шараду». А «Лунная река» — это из "Завтрака у «Тиффани».

Бэленджер представил себе приступ ревности, который должен был испытать Винни при этих словах.

Музыка то и дело прерывалась короткими паузами: часть клавишей не действовала. Жестяной звук музыки отдавался эхом в огромном пространстве. Бэленджер почувствовал, что его нервы напряглись до предела. Фальшивая мелодия звучала лишь немногим громче их голосов. Никто снаружи не смог бы ее услышать. И все равно, музыка звучала здесь как оскорбление.

Фортепьяно смолкло. Из-за угла показался Рик.

— Не мог устоять. Извините, — произнес он с деланым смущением.

— Если тут и были крысы, то ты наверняка их всех разогнал, — заявил Винни.

Рик рассмеялся и присоединился к своим спутникам.

Группа подошла к большой лестнице. Мраморные ступени, окаймленные великолепными перилами, шли наверх, затем лестница разделялась на два марша, расходившиеся направо и налево. Но исследователи светили своими фонариками отнюдь не для того, чтобы любоваться шедевром строительного искусства. Вместо этого они уставились на белые пятна на мраморе.

— Здесь была вода, которая потом высохла. — Под ботинками Винни захрустели осколки стекла, настолько густо облепленные грязью, что они даже не отражали света. — Вода текла сюда сверху, и довольно долго. Смотрите, сколько нанесло грязи.

— Когда мы будем подниматься, внимательно смотрите под ноги, — предупредил профессор Бэленджера. — Деревянные опоры могли кое-где прогнить насквозь.

23:00

Глава 14

Группа достигла развилки лестницы. И по правому, и по левому маршам тянулись сплошные полосы обесцвеченного, выщелоченного мрамора.

— Много воды, — сказал Рик. — На протяжении долгих лет. Наверно, в сильные штормы здесь текут целые реки.

— Будьте осторожны, — предупредил профессор. — Здесь может быть скользко.

Всматриваясь в темноту по сторонам, они поднимались по левому лестничному маршу.

Наверху оказался балкон со множеством до сих пор сохранивших элегантность дверей, на каждой из которых красовался покрытый черно-зелеными пятнами бронзовый номер. Стены, облицованные панелями темного дерева, покрывал толстый слой пыли. Через равные интервалы в темноту уходили поперечные коридоры. В воздухе висел густой запах ветхости и плесени. Бэленджер взглянул под ноги, на сгнившую до состояния перегноя персидскую ковровую дорожку: ее прихотливый узор уже нельзя было различить среди пятен плесени.

Повернув налево, они направились по балкону.

Через каждые десять-двенадцать шагов у стены стоял узкий стол. На некоторых до сих пор располагались вазы с засохшими цветами, вид которых наводил на мысль, что при малейшем прикосновении они должны рассыпаться в пыль. Затем группа еще раз повернула налево и вышла к еще одной лестнице. Эта была сделана из чрезвычайно изящно обработанного дерева. Породу древесины Бэленджер не смог определить, поскольку дерево от воды потемнело. Он задумчиво уставился наверх.

Винни задрал голову одновременно с ним:

— Мой бог! Эта лестница идет по центральному пролету до самого верха здания. Конечно, не могу утверждать наверняка, но мне кажется, что я вижу стеклянную крышу. Лунный свет. Проплывающие облака.

— На крыше пирамиды находится большой стеклянный купол, — объяснил Конклин. — Пролет, в котором мы оказались, проходит через жилые апартаменты Карлайла. Он мог переходить из комнаты в комнату и рассматривать сверху своих постояльцев на лестнице и в части вестибюля.

— Неужели посетители не считали такое его поведение по меньшей мере странным? — осведомилась Кора.

— Стены комнат надежно загораживали его от взглядов снизу. Он пользовался специальными глазками.

— Стекла в куполе, вероятно, побились. И через дыры льется вода и влетают птицы, — сказал Бэленджер.

Под ногами у него резко заскрипела деревянная ступенька. Почувствовав, что сердце в груди оборвалось, Бэленджер схватился за перила.

Его спутники замерли на месте.

— Я совершенно не чувствую, чтобы лестница шаталась, — попытался успокоить его Рик. — Она просто немного осела, только и всего.

— Конечно, конечно... — Бэленджер совершенно не был в этом уверен. Он осторожно пощупал ногой следующую ступеньку.

— По-моему, нужно побольше света. — Кора отстегнула фонарь от пояса.