СМЕРШ в тылу врага. Зафронтовая работа военной контрразведки - Юрий Ленчевский

Не обращая внимания на объявления о воздушной тревоге и артиллерийских обстрелах города, Маковеенко и Малышев подолгу занимались вместе. Они готовились к трудному рейду: в деталях разрабатывали операцию перехода к немцам, изучали район его будущих действий на той стороне. Не раз советовались с подполковником Соснихиным, другими нашими товарищами. Чекист Маковеенко не уставал повторять:

— Гитлеровцы вначале будут относиться к вам с недоверием, не единожды перепроверять вас. Не торопитесь с ответами, ни в коем случае не меняйте сказанного. Не допускайте поспешности, навязчивости, излишнего любопытства. Немецкая контрразведка станет подсылать к вам своих осведомителей провокаторов. Нельзя забывать, что абверовцы не доверяют своим агентам и постоянно проверяют их. Порой самыми изощренными методами. Провокаторы, осведомители, внезапные проверки и обыски — обо всем этом нужно помнить каждую минуту. В общении с окружающими старайтесь не задавать вопросов, больше слушайте. Поговорить, что-то рассказать о себе, поделиться наболевшим — потребность большинства людей. Используйте это в своих интересах.

Схема организации абвера

Подготовка разведчика шла к концу, когда зашел подполковник Соснихин. Поинтересовался самочувствием, настроением Малышева, проверил, как он усвоил задание. В заключение сказал:

— У разведчика на его пути могут встретиться такие ситуации, такие препятствия, которые заранее просто невозможно предусмотреть. Вот тогда потребуется проявить смелость, выдержку, находчивость, смекалку, разумную инициативу чтобы достичь намеченной цели.

— Постараюсь найти тропинку к этому «Марсу», — заверил своих наставников Малышев.

— Мы надеемся на вас. Желаем удачи, — прощаясь, сказал Соснихин.

С легендой «обиженный советской властью уголовник Евгений Негин» Малышев ушел к врагу в ночь на 9 июля 1942 года.

Малышев перешел линию фронта в составе группы бойцов разведроты 21-й стрелковой дивизии, направленной из района Старо-Панова для захвата «языка». Маковеенко проводил разведчика, тепло попрощался с ним. Вернувшись в Ленинград, в рапорте на имя подполковника Соснихина отметил: «Во время перехода линии фронта Малышев вел себя исключительно хладнокровно, с большой выдержкой». Добавил в беседе:

— А вот повезет ли ему в дальнейшем, получим ли мы желаемый результат — время покажет.

…Малышев едва пересек линию фронта, как, практически сразу же, попал в руки гитлеровцев. Солдаты вермахта доставили перебежчика в штаб какой-то воинской части. Там офицер в звании гауптмана с помощью переводчика сразу же приступил к допросу. Офицера вермахта интересовали прежде всего сведения о части, в которой служил Малышев. Однако никаких существенных данных он сообщить не мог, так как согласно измененной биографии разведчика находился в этой части всего две недели. Затем Малышева доставили в вышестоящий штаб, где допрашивал другой гауптман, свободно владеющий русским языком. Спокойно, подчеркнуто вежливо он стал расспрашивать о жизненном пути, близких родственниках, местах прохождения службы в действующей армии. Ответы бойко отстукивал на машинке солдат, сидевший за столиком в углу комнаты.

Владимир отвечал четко, ясно, не отходя ни на йоту от хорошо усвоенной им линии поведения в тылу врага. Этот первый допрос абверовца Малышеву запомнился на всю жизнь.

— Фамилия, имя? — немец строго посмотрел на Малышева.

— Негин Евгений Николаевич.

— Евгений Онегин? Может, сразу назоветесь Пушкиным.

— Такая фамилия…

— А еще другие фамилии.

— Другая… Неверов Евгений.

«Разбирается в русской литературе, — отметил про себя Малышев. — Наверно, из эмигрантов».

— Вот как? Еще и Неверов, — немец скривил губы, сказал: — Мне доложили, что вы перебежчик. Так это или нет?

— Да, так.

— Что же вас заставило перейти на нашу сторону?

— По горло сыт советской властью. Надоело сидеть по тюрьмам. Ничего другого я от власти не получил. Воевать за такую власть я не хотел и не хочу. Искал только случая, чтобы перейти к вам. И вот послали меня с группой разведчиков.

— Как вы оказались в разведке?

— Кому же там быть, как не таким, как я. Однажды выстроили нас. Подходит командир, спрашивает: «Воры, бандиты есть?» Все молчат, кто же признается. А я себя назвал: «Вор-рецидивист Женька Неверующий». «Такой мне и нужен, — говорит командир. — Будешь разведчиком?» А что, правильно рассудил. Мы, воры, люди смелые, рисковые, надежные. Куда надо пролезть-вылезти, умеем, — говорил с рисовкой Малышев. — Вот так я, простой советский заключенный, стал разведчиком.

— Сколько раз сидел? — спросил немец.

Малышев ответил:

— Два.

Хотел сказать — три, но передумал. Нужно соблюдать чувство меры.

— За что?

Малышев помедлил с ответом, а затем тихо сказал:

— Воровал.

— Вот как? У нас не Финляндия — там ворам рубили руку, но порядок и у нас соблюдается. И за воровство премию не дают.

— Вы спросили, я ответил, — обиженно произнес Малышев.

— Где вас последний раз, как говорится, взяли? — спросил немец.

— В Ленинграде. Я там жил…

— За что?

— За воровство, — опять же спокойно ответил Малышев.

По легенде он, Малышев, вор-рецидивист Евгений Негин, который родился где-то в Белоруссии… Реальный же Женька Негин родителей своих не только не помнил, а просто не знал. Его босоногое детство прошло в городе на Неве. С ватагой беспризорников он терроризировал торговок на рынке. Протирая заспанные глаза и ругаясь, беспризорная ребятня разлеталась по базару как воробьи, чтобы потом поодиночке или группой налетать на перекупщицу и вырвать из ее корзинки что-нибудь на зуб или взять «на хапок» у продавца какую-нибудь вещь и бежать с ней на десятую улицу. Вот среди этой чумазой ребятни и выделялся своим проворством Женька Негин. Поначалу он был сявкой — мелким воришкой, а затем поднялся в воровской иерархии на ступень выше: стал щипачом — карманным вором, но промышлял и квартирными кражами. Жизнь уготовила ему судьбу вора-рецидивиста.

Тысячи беспризорников пошли по правильному пути. Нашли свое место в жизни. Но не Женька Негин. Он не желал исправляться. Ему нравилась бесшабашная воровская жизнь, полная риска. А еще он был патологически жаден. Деньги для него были превыше всего в жизни. Ушел же он в мир иной на взлете, когда во время побега из лагеря его сразила очередь часового. Так что в этой жизни пути Малышева и Негина не смогли бы сойтись ни при каких обстоятельствах.

Малышева поместили в лагерь для военнопленных, где допросы продолжали уже офицеры из абвера. Немцы хотели знать все о воинских частях, в которых служил Малышев, о нем самом и сослуживцах, о положении в осажденном Ленинграде. В полном соответствии с заданием Владимир сообщил гитлеровцам, что его призвали в армию в мае 1942 года и направили в 5-й отдельный запасной инженерный полк, где он стал сапером, но вскоре заболел и попал в госпиталь.

29 июля прибыл на военно-пересыльный пункт и получил назначение в полк стрелковой дивизии, в которой прослужил две недели. Отвечая на вопросы немцев, Малышев предпринимал все возможное для того, чтобы не выдать врагу сведения, составляющие военную тайну. По рекомендации чекистов он старался дезинформировать немецкую разведку о работающих на оборону Ленинграда предприятиях, о возведенных вокруг города оборонительных сооружениях.

После одного из допросов советским военнопленным неожиданно заинтересовалась гитлеровская служба безопасности — СД. Перед началом допроса моложавый эсэсовец, говоривший по-русски, строго предупредил Малышева:

— Нам известно, что русские — мастера забрасывать к нам своих разведчиков. Если ты послан с заданием, то, пока не поздно, сознавайся. Ничего плохого тебе не будет. Сможешь работать по специальности, где захочешь. Если не сознаешься, пеняй на себя. Мы все равно узнаем правду.

Затем эсэсовец изменил тактику, заговорил спокойно уважительно, перешел на «Вы». Допрос шел долго. Абверовцы пытались запутать Малышева, найти противоречия в его ответах. Но цели не добились. В ходе допроса офицер СД выяснял, хорошо ли Малышев знает Ленинград, в каких частях Красной Армии проходил службу.

Когда Владимир сказал, что служил в запасном инженерном полку, немец, глядя в упор на Малышева и не давая ему одуматься, задал подряд несколько вопросов:

— Знаете ли вы лейтенанта Бражкина?

— Да, знаю. Он из инженерного полка.

— А старшего лейтенанта Маковеенко?

— Нет, такого не знаю, — твердо, не опуская глаз, ответил советский разведчик.

— Вы заявляете, что сдались в плен добровольно. Если это верно, что заставило вас пойти на такой шаг?